Покровское кладбище. Слава и забвение.

Памятник воинам-защитникам Риги и детям

…Не кричи…
Тишину послушай леса…
Помолчи…

 

Надпись на памятной плите сообщает, что в этом уголке Покровского кладбища похоронены «29 воинов Советской Армии — защитников г.Риги от немецко-фашистских захватчиков в 1941 году и 17 детей из советского детдома, замученных в Саласпилсском концлагере от непрерывного выкачивания крови фашистскими палачами», сектор М, № 1.

Они в чем-то похожи, и эти взрослые, и дети. Они вместе встретили войну, и вместе побеждали жестоких захватчиков. Одни — своим оружием. Другие — своим терпением. Солдаты, похороненные под этой плитой, погибли при отступлении Советских войск. По Евангельской заповеди «они положили души своя за други своя». По положению Православной Церкви, воины, защищающие Родину, совершают великий подвиг, угодный Богу. Но дети? Они стали безропотными мучениками, и подвиг их — не меньший.

Памятник воинам-защитникам г. Риги и детям, замученным в концлагере Саласпилс

Памятник воинам-защитникам г. Риги и детям, замученным в концлагере Саласпилс

Памятник над этой братской могилой был установлен только в 1949 или 1950 году. В конце XX века кое-кто из современных исследователей пытался представить Саласпилсский лагерь как невинное место содержания советских пленных, как пересыльный лагерь и только. Но историю нельзя обмануть. А если кто и попробует это сделать, то тысячи голосов из прошлого не дадут ему солгать. Мы не знаем, чьи души витают у черного надгробия на Покровском кладбище, но это надгробие тоже памятник Саласпилсу. А когда-то в Придвинском крае горестные матери долго надеялись, что отзовутся их дети. Кто-то откликнулся, но не с улицы Пернавас в Риге, не с Румбульского леса, не из-под саласпилсских мхов… «Нас повезли в Саласпилс… Помню, как голых гнали в баню, помню, как брали кровь: мы собирались вместе, поднимали свои оборванные рукава и показывали свои ручонки с проколами от шприцов. Так мы, дети, друг друга жалели. Помню, что младшая сестра просила пить, а воды не давали. Мама свою слюну пустила ей в ротик...

Брат рассказывал, что были в лагере и «хорошие» немцы. Однажды обесточили проволоку ограды. Немец перерезал ее и сказал узникам, чтобы бежали. Отчаялись десять мальчиков. Семь живых мишеней изрешетили из пулеметов с вышек. Только трое уцелело. Когда нас привезли в латышский дом, мы выглядели, как тени: одна кожа да кости…», — это пишет в своих воспоминаниях о лагере выжившая Зинаида Крейцберга из Талсинского района.

А вот что рассказала Лина Шмелева из Риги, попавшая в Саласпилс в 14 лет: «Нары у нас были четырехэтажные. Дети были все вместе и разных возрастов — от годовалого, до пяти-семи лет. Бывало, принесут большой бак бурды: в воде плавают всякие там отходы — головки от кильки, кишки, очистки от картофеля и прочее. Кушать давали в маленьких ведерках — сейчас такими играют дети в песке. Пока с третьего или четвертого этажа сползем — остаемся без еды. Старших гоняли по ночам плести соломенную тесьму, из нее потом делали утепления для сапог. Часто гоняли нас на уколы: выбирали кровь…».

Из воспоминаний Микелиса Шмита: «Помню тот день, как будто это было вчера. Пошел я в волостную управу за разрешением на помол. Вижу, стоит автомашина с металлической будкой: она была приспособлена для уничтожения людей газом. Из машины на землю выброшено несколько заморенных детей. Оказывается, старший волостной управы Петерсон просил, чтобы привезли детей из Саласпилсского концлагеря. Быть может, окрестным крестьянам понадобятся пастухи. Старших уже всех разобрали. Остались только самые маленькие. Посмотрел я на них: сидят в грязи, сцепились крепко ручонками. Тощие, вспухшие от голода, дрожащие от холода и страха, одетые в лохмотья, посиневшие от стужи. Подошел погладил по остриженным головкам. Они обхватили мои ноги тонкими ручонками, сердечки трепещут, как у выброшенных из гнезда птенцов. Немец сказал мне: «Если не возьмешь — уничтожим в душегубке, живых назад не повезем». — Мог ли не взять?..

Мария Кирилловна Глинская вспоминает: «Я никогда не забуду той ночи, когда весь лагерь был поднят на ноги. Крики матерей, плач детей. Фашистские надзиратели разлучали детей с матерями. Женщины должны были уходить в другие бараки, дети оставались на месте. Немецкий офицер произнес нашу фамилию. Мать еще крепче прижала нас к груди и фашист долго не мог нас разлучить…». «На мой вопрос, — пишет автор книги «Освейская трагедия» С. Панизник [1] , — что было бы с ней, если бы в Саласпилс не приехал с хутора хозяин Браслиньш, Мария Кирилловна ответила: «В Саласпилсе существовал такой порядок: крайне истощенных, ослабевших детей запихивали в ящики, которые закапывали в землю за забором лагеря. Хотя и живая, но в состоянии крайнего истощения, я, как мне потом рассказал Браслиньш, тоже была упакована в ящик. Он спас меня. Моя пронумерованная душа была своевременно извлечена из пронумерованного ящика. Вот так я и явилась с того света».

Детские бирки узников фашистских концлагерей. Фото из книги «Освейская трагедия»

Детские бирки узников фашистских концлагерей.
Фото из книги «Освейская трагедия» [1]

Монахиням из монастыря удавалось тоже вызволить многих малышей из концлагеря. Подкормив и помыв таких детишек, их раздавали по семьям. А чтобы ребят после войны могли найти родители, на каждого заводилась особая карточка. После войны эти бесценные документы из монастыря попали в Государственный исторический архив Латвии. Белорусский исследователь Сергей Панизник вспоминает, что, работая здесь с документами, он видел десятки тетрадей с фамилиями детей. Из каждой записи видно, в какую волость отправляли детей, на какой хутор, в какой приют.

Рижский женский монастырь после войны стал своеобразным информационным центром поиска. Именно сюда поступала почта из разных уголков земли, приезжали люди с просьбой о помощи найти своих близких… Теперь мы знаем, что в Саласпилсском лагере смерти погибло около 100 000 человек, из них 12 000 детей [2] . Спасти удавалось далеко не всех. Многие малолетние узники Саласпилса так и не вышли на свободу, никогда не встретили своих родных. И сегодня по церковным книгам удалось выяснить лишь некоторые имена детей, похороненных на Покровском кладбище.

Давайте помолимся за упокой душ отроков Клавдии, Евгения, Нины, Валерии, Ольги, Валентины, Татьяны, Николая, Владимира, Валентины, Анны, Валентины, Елены. Их подвиг — мученичество. Наш долг — память и молитва.

Все внимает Богу не дыша,
Господи, дела твои святы.
Что ж ты плачешь, глупая душа,
Иль и ты коснулась чистоты?

Что, душа, откуда плакать станем
О прошедших окаянных днях?
Возопий и сердцем, и устами:
«Господи, помилуй, не отринь меня!»

Иеромонах Роман, 1987

М. Спранцмане

________________________________________________________

[1] Панизник С. Освейская трагедия. Минск, Юнацтва, 1992

[2] ЛГИА, ф. 5213, оп. 15, д. 1—23