Исследователи истории раскола достаточно единодушны в признании того факта, что распространение старообрядчества оказывало заметное влияние на развитие экономики. В качестве примера часто описывается история Выговского общежительства, находившегося севернее Онежского озера на берегу реки Выг (Олонецкий край, Карелия). Основанная в 1694 г. Даниилом Викуловым община монастырского типа быстро пополнялась беглецами из центральных районов России. В исключительно тяжелых условиях переселенцы осваивали суровый край, занимаясь рыболовством, охотой, земледелием, скотоводством. Под управлением энергичного и всесторонне одаренного Андрея Денисова (возглавлял общину с 1702 по 1730 год), а затем его брата Семена (1730-1740) Выг за короткое время превратился в крупный экономический комплекс с многоотраслевым хозяйством.
В 1706 г. в 20 верстах от Выга был построен Лексинский женский монастырь. Оба поселения со строгим монастырским уставом находились под единым руководством и представляли собой единый экономический комплекс с определенным разделением труда.
В хозяйственной деятельности выговцев все большее место постепенно стала занимать торговля. Их торговые представительства появились в Петрозаводске, Санкт-Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде и в других городах России, даже в далекой Сибири. Успехи выговцев в развитии экономики впечатляют.
Несколько позже старообрядцы внесли значительный вклад в развитие Московского промышленного района, что нашло освещение
первоначально в сочинении Н.М.Никольского «История русской церкви» (1), в статье П.Г.Рындзюнского «Старообрядческая организация в условиях развития промышленного капитализма» (2), а также в его капитальной монографии «Городское гражданство дореформенной России» (3).
В настоящее время изучению роли старообрядчества в развитии экономики уделяется повышенное внимание. В качестве примера можно отметить научно-практические конференции «Морозовские чтения» (4). В большинстве работ современных авторов дается все более развернугая и детализированная констатация успехов старообрядцев в хозяйственной деятельности. Действительно, на рубеже ХІХ-ХХ вв. старообрядцы контролировали значительную часть промышленного и торгового капитала Российской империи. Достаточно отметить, что многие крупнейшие русские олигархи, такие как Рябушинские, Морозовы, Гучковы, Солдатенковы и многие другие были старообрядцами. Некоторые наиболее передовые для того времени отрасли промышленности, где применялось новейшее оборудование и использовалась передовая технология, были созданы в значительной мере на старообрядческие капиталы, а производимая продукция занимала прочные позиции не только в Российской империи, но и на мировом рынке.
Историк В.Ф.Миловидов утверждает, что «ни одно религиозное направление в России не оказало такого влияния на развитие капиталистических отношений, как старообрядчество» (5). И далее он пишет: «В известной мере старообрядчество выполнило в России ту же историческую миссию, что и протестантизм на Западе» (6).
Сравнение старообрядчества с протестантизмом в деле развития экономики требует весьма осторожного подхода. Как известно, еще видный социолог Макс Вебер пришел к выводу, что активная предпринимательская деятельность протестантов связана с догматом о предопределении, свидетельством которого является успех в предпринимательстве, в профессиональной деятельности, что нашло наиболее полное выражение в учении Кальвина. В работах «Протестантская этика и дух капитализма», «Протестантские секты и дух капитализма» (7) М.Вебер приходит к выводу, что сложившиеся еще в христианских сектах средневековой Европы нормы хозяйственной этики наиболее полно выражали «капиталистический дух», затем были развиты в протестантизме, что привело к активной экономической деятельности, к тому вкладу, который внесли протестанты в развитие производительных сил.
Но сравнение старообрядчества с протестантизмом не должно, на наш взгляд, выходить за рамки сопоставления результатов деятельности в области экономики, ибо совпадения мотивации этой деятельности не существует.
К сожалению, в большинстве работ по истории раскола содержится констатация успехов старообрядцев в развитии экономики, но недостаточно выявлены причины этих успехов, хотя данная проблема привлекала внимание исследователей. Ее решению значительное место отводится в упомянутых трудах Н.М.Никольского и П.Г.Рындзюнского. К этой проблеме обращаются и современные исследователи (8). Так, В.В.Керов отмечает, что «религиознонравственная мотивация предпринимательской деятельности у старообрядцев заключалась в том, что, самоотверженно трудясь в организации промышленного или торгового дела, они осуществляли подготовку личного душеспасения. Ревность в «труде о Господе» на предпринимательском поприще объяснялась и тем, что «Дело» представляло собой исполнение христианского долга перед Богом и людьми. Успех зависел лично от хозяина - организатора, но не имел самостоятельной этической ценности, приобретая смысл лишь тогда, когда результаты предпринимательства использовались в служении Богу и Церкви как сообществу христиан» (9).
На подобную мотивацию трудовой деятельности еще раньше указывал в своих воспоминаниях П.А.Бурышкин. Он писал: «...самое отношение «предпринимателя» к своему делу было несколько иным, чем теперь на Западе или в Америке. На свою деятельность смотрели не только или не столько, как на источник наживы, а как на выполнение задачи, своего рода миссию, возложенную Богом или судьбою. Про богатство говорили, что Бог его дал в пользование и потребует по нему отчета, что выражалось отчасти и в том, что именно в купеческой среде необычайно были развиты и благотворительность, и коллекционерство, на которое смотрели, как на выполнение какого- то свыше назначенного долга» (10). Заметим, что в своих воспоминаниях П.А.Бурышкин говорит о мотивации трудовой деятельности всего московского купечества. Что же касается концепции В.В.Керова, то нужно отметить, что она не подкрепляется какими-либо сочинениями самих старообрядцев.
Рассуждая о мотивации трудовой деятельности, другой исследователь, М.О.Шаков, ставит вопрос: «Можно ли говорить о том, что успехи старообрядческих купцов и капиталистов были обусловлены их религиозным мировоззрением?» (11). И далее: «... если М.Вебер мог из самих текстов протестантских богословов черпать доказательства прямой связи хозяйственной практики с мировоззрением, то в старообрядческой литературе нет никаких теоретических экскурсов в область философии хозяйства, за исключением, быть может, не выходящих за пределы традиции упоминаний о необходимости честно трудиться» (12).
Г.Флоровский пытался объяснить повышенную предприимчивость староверов следующим парадоксом: по учению беспоповцев, в мире воцарился антихрист, из мира ушла благодать. Это, по его мнению, оборачивалось своеобразным «пелагианством» - в этом мире человек не может надеяться на помощь благодати, а значит, должен рассчитывать только на свои собственные силы.
Успешная практическая хозяйственная деятельность староверов остается фактом, однако нигде в старообрядческой литературе XVIII века и позднее не встречается подобное объяснение ее мотивов.
Согласно старообрядческим представлениям, богатство или бедность вовсе не являются свидетельством богоизбранности, или наоборот. В этой связи П.ГІ.Рябушинский писал: «Не нужно думать, что благословение Божие только в богатстве: когда в богатстве, а когда и в бедности. Многих из нас когда-то Господь благословил богатством, а сейчас бедностью или даже нищетою. Это благословение, думается, еще выше» (13).
Отсутствие обоснования достижений староверов в развитии экономики приводит и к неудачным попыткам объяснения этого феномена самими старообрядцами. Например, бывший председатель Высшего старообрядческого совета в Литовской республике И.И.Егоров пишет: «Лишенные в течение долгого времени многих гражданских прав, усиленно облагаемые денежными штрафами и
устраненные законом даже от участия в общественной деятельности, старообрядцы направили свои дарования и силу в ту сторону, которая оставалась для них полуоткрытой: в торговлю и промышленность, где они специализировали в себе торговую сметку и предприимчивость» (14). Однако эта мысль ничего не объясняет, ибо в качестве побудительного стимула для занятия торговлей и успехов в промышленном производстве выступает лишь лишение гражданских прав.
Нельзя согласиться и с некоторыми дореволюционными авторами, которые считают, что беглые старообрядцы «уносили с собой большие капиталы», которые были использованы для развития торговли и промышленности. Это совершенно голословные утверждения, не подкрепленные фактическими данными. К тому же бежали не зажиточные люди, а прежде всего бедняки, не имевшие вообще никакого капитала.
Итак, на первый взгляд, успехи старообрядцев в развитии экономики кажутся труднообъяснимыми, ибо ни в особенностях вероучения, ни в апологетических сочинениях нет обоснования предпринимательской деятельности. Более того, некоторые важные положения вероучения, казалось бы, делали недопустимым участие в торговле и промышленности. Например, одним из важнейших элементов догматики беспоповцев является учение о духовном воцарении в мире антихриста. Отсюда вытекает обоснование необходимости бегства в самые глухие и отдаленные места, обоснование необходимости самоизоляции от царства антихриста, прекращение с ним любых контактов. Так, уже в середине XVIII века (1751 г.) на территории современной Литвы в Гудинишках состоялся известный собор федосеевцев, принявший так называемый «Устав Польский» (Литва входила в то время в состав Речи Посполитой). Весь устав пронизан духом господства в мире антихриста, поэтому даже товар, покупаемый на торгу, считался оскверненным и очищался молитвами и поклонами, а даже за вынужденное общение с внешним миром налагались церковные наказания. Например, за покупку товаров на торгу назначалось 300 земных поклонов (15), за посещение бани вместе с «мирскими» (т.е. общающимися с «миром») - 300 поклонов (16), за обращение в светский суд - 2000 (17), и т.д.
К этому нужно добавить, что в старообрядчестве было прежде
негативное отношение к ростовщичеству, из которого выросло банковское дело, и к кредиту. Все это должно было затруднить предпринимательское дело.
В то же время, на наш взгляд, субъективные предпосылки успехов в экономической деятельности были заложены в старообрядчестве как бы изначально и обусловлены прямо или опосредованно спецификой религиозных воззрений. Исходный момент - необходимость бегства от антихриста. Но кто мог бежать и заранее обречь себя на новые испытания, на борьбу за выживание в тяжелейших условиях? Это могли быть прежде всего (но не только) достаточно здоровые, наиболее деятельные и предприимчивые люди. Суровые условия в новых местах проживания, подчас в иноверческом окружении, не способствовали праздности, требовали непрерывного напряженного труца, сплоченности, взаимопомощи. В результате вырабатывался тип человека настойчивого, бережливого, расчетливого, упорного в труде и изворотливого в ведении дел. К тому же, в силу необходимости отстаивать свое вероучение, находить нужную аргументацию в старых книгах и рукописях, образовательный уровень старообрядцев первоначально был несколько выше, нежели у прочего населения.
К концу XVIII века постепенно складывались и объективные экономические предпосылки, благоприятные для включения первоначальных старообрядческих сообществ, с их специфическими особенностями, в активную торговую и производственную деятельность. Эти предпосылки все больше нейтрализовали отчужденность старообрядцев от «мира антихриста», заставляли их идти на компромисс с этим миром, сохраняя в то же время веру, бытовые устои и традиции.
С середины XVIII века экономическое развитие Российской империи характеризуется двумя противоречивыми тенденциями. С одной стороны, продолжается рост феодальной эксплуатации, усиливается крепостное право, увеличивается власть помещиков над крестьянами. Но наряду с этим, прежде всего в городах, все более быстрыми темпами начинают развиваться капиталистические отношения, появляется все больше кустарных, полупромышленных и промышленных производств, на которых используется наемный труд. Для развития капиталистического производства на его начальной стадии необходимо как минимум два условия - определенная сумма свободных денег, которые нужно вложить в производство, и наличие свободной рабочей силы. В условиях же господства крепостничества в городах по мере развития капиталистических отношений все острее ощущался дефицит рабочей силы. Это привело к тому, что с середины XVIII века начинает меняться направление потока беглецов. Крестьяне бегут все чаще не на окраины государства, в самые глухие и недоступные места, а в крупные города, где складывались капиталистические отношения.
Для адаптации беглецов на новом месте необходимо прежде всего какое-то укрытие, какой-либо приют. Вот туг и проявилась роль старообрядческих организаций, которые могли предоставить беглым приют, помочь найти работу, обзавестись необходимыми документами и легализовать свое положение. Не случайно в архивах сохранилось множество документов, свидетельствующих об укрытии старообрядцами беглых.
Постепенно происходило социальное расслоение: в сельской местности складывалась прослойка зажиточных крестьян, в городах росло число купцов-старообрядцев, а в самих общинах происходит первичное накопление капитала.
Таким образом, старообрядческие общины становятся организациями, в которых накапливаются определенный капитал и свободная рабочая сила, что предопределяет их включение в сферу капиталистического производства и дальнейший численный рост, прежде всего в крупных городах, в том числе в Риге.
В Российской империи в целом промышленность выросла на базе купеческого капитала. Сами купцы в своем большинстве были выходцами из крестьян, часто из беглых. Но в Балтийском регионе были свои особенности. Например, в Риге определяющее воздействие на становление промышленного производства оказывали капиталы остзейского дворянства и городской немецкой торговоростовщической буржуазии. Анализируя первый этап в развитии капиталистической промышленности латвийского экономического района (конец XVIII - 40-е годы XIX века), латвийский историк и экономист Ю.Н.Нетесин отмечает, что немцы, владельцы крупных рижских предприятий, такие как Пихлау, Тило, ІПепелер, Танк, Бек (текстильные промышленники), Кригсман (пробочная фабрика), Голланд ер (табачное производство), Бранденбург (сахарные и другие производства), входили в руководящую группу Большой гильдии. В то же время довольно заметную роль в некоторых отраслях (кожевенной, мыловаренной, кирпичной и др.) играли капиталы русских купцов (18), среди которых особенно видное место занимали старообрядцы.
В 1770 г. под Ригой в Ульброке на средства старообрядческого купца Н.Артемьева строится кожевенный завод. В 1782 г. купец Б.Шелухин основывает еще один кожевенный завод. Вскоре купец первой гильдии С.Дьяконов создает крупнейший в Риге и один из крупнейших в Российской империи кожевенный завод. Возникают хлопчатобумажные предприятия И.Хлебникова, чугунолитейные заводы Ф.Грязнова и Н.Иванова, строятся кирпичные заводы, деревообрабатывающие и другие предприятия, принадлежащие старообрядцам и имевшие в качестве рабочей силы преимущественно старообрядцев.
Примечательно, что первый старообрядческий храм в Риге, освященный в 17б0 г. одним из наиболее образованных и энергичных духовных наставников Ф.Саманским, находился в здании и на земельном участке купца первой гильдии С.Дьяконова (19). Следует помнить, что немецкие правители в Латвии весьма ревностно оберегали свои интересы, стремясь любыми путями не допускать не немцев к торгово-промышленной деятельности. Можно лишь догадываться о том, насколько ловко и изощренно вел свои дела С.Дьяконов, став купцом первой гильдии.
Таким образом, во второй половине XVIII - начале XIX века в Риге вдет быстрый процесс включения старообрядцев в развитие промышленного производства. Этот процесс обусловлен как субъективными предпосылками, так и объективными условиями того периода. В результате происходят укрепление старообрядчества, его численный рост. Увеличение прослойки зажиточных купцов и промышленников ведет к росту благотворительности, что также позитивно отражается на положении старообрядчества.
Как отражение относительного благополучия старообрядчества увеличивается количество храмов. Вместо деревянного здания храма в 1798 г. было возведено кирпичное, которое вскоре перестраивается и значительно расширяется (20). Этот момент показателен. Как отмечая позже рижский полицмейстер Вакульский, на строительство документов не было. Высокопоставленные чиновники Крегер и князь Гагарин считали, что строение возведено со «словесного разрешения» генерал-губернатора (21). Примечательно, что в данном случае старообрядцы явно нарушили законодательство, запрещавшее строительство каменных зданий в предместьях, которые полагалось сжигать в случае приближения неприятеля во время военных действий. Данный факт свидетельствует как о либеральном отношении местных властей к старообрядчеству, так и о выработанном умении староверов успешно вести дела с чиновниками самого различного ранга.
Построенное здание сгорело в 1812 г., когда без всякой необходимости было приказано сжечь Московский и Петербургский форштадты, населенные в основном латышами и русскими. Но старообрядцы, имевшие к этому времени значительные капиталы, уже в 1814 г. построили новое кирпичное здание, более просторное и величественное (22).
На рубеже XVIII - XIX веков хозяйство рижских старообрядцев было уже обширным. Кроме «большой каменной» моленной на Московском форштадте находилась еще одна, так называемая «Пушковская» (по фамилии основавшего ее купца). В 1809 г. на Петербургском форштадте в здании купца К.Панина оборудуется третья моленная.
При главной «каменной» моленной имелись богадельня, в которой по отчету за 1829 г. проживало 244 человека, больница, где в стационаре лечилось 73 больных, сиротское отделение, в котором находил приют 71 ребенок. Кроме главной богадельни существовали и другие. Так, в доме купеческой вдовы Волковой проживало до 30 женщин и детей. Третья богадельня находилась на Московском форштадте в доме купца Ф.Никитина, а четвертая - на Двинском форштадте в доме купеческой вдовы Олифановой (23). При главной моленной имелась школа, в которой обучалось 110 учеников. При моленной существовали различные мастерские.
Таким образом, включение старообрядчества в сферу активной экономической деятельности, обусловленное как спецификой истории этого вероисповедания, так и объективными факторами, привели к его расцвету и стабилизации, что помогло выстоять в условиях очередных жестоких гонений периода правления Николая I.

Примечания
1.    Никольский Н.М. История русской церкви. М. - JL, 1931.
2.    Рындзюнский П.Г. Старообрядческая организация в условиях развития промышленного капитализма. - Вопросы истории религии и атеизма. - Вып. 1. -    М., 1950. - С.188 - 249.
3.    Он же. Городское гражданство дореформенной России. - М., 1958.
4.    Морозовы и Москва. Труды юбилейной научно-практической конференции «Морозовские чтения». - М., 1998.
5.    Миловидов В.Ф. Старообрядчество и социальный прогресс. - М., 1983. -    С.8.
6.    Там же.
7.    Вебер М. Избр. произведения. - М., 1990.
8.    Керов В.В. Т.С.Морозов: идея собственности в старообрядческом предпринимательстве. - В кн.: Морозовы и Москва. - М., 1998. - С.28 - 41.
9.    Он же. Тимофей Морозов: управленческий опыт русского хозяина. - Проблемы теории и практики управления. - М., 1999, №2.
10.    Бурышкин П.А. Москва купеческая. - М., 1990. - С. 100.
11.    Шахов М.О. Философские аспекты староверия. - М., 1997. - С.107.
12.    Там же.
13.    Рябушинский П.П. Купечество Московское.
14.    «Град Китеж». - Вильнюс, 1990, №3- - С. 13.
15- Устав польский. - Сб. для истории старообрядчества,- Т.1. М., 1934. -    С.12-13.
16.    Там же. - С.14.
17.    Там же. - С.15.
18.    Нетёсин Ю.Н. Промышленный капитал Латвии. - Рига, 1980. - С.66 - 67.
19.    Латвийский Государственный исторический архив (далее - ЛГИА), ф.1, оп.10, л.136, с.8.
20.    Там же.
21.    Там же. - Л.885, с.32.
22.    Там же. - С.32 - 33-
23.    Там же, ф.1, оп.1, л.885, с.34.