Рижские староверы

Арнольд Подмазов

Расцвет и лихолетье рижского староверия в XIX веке

Во время Отечественной войны 1812 года вследствие (как потом оказалось, ложного) сообщения о приближении наполеоновской армии, были сожжены пригороды Риги. В огне этого пожара сгорел и молитвенный храм старообрядцев. Рижские староверы уже в 1814 году построили новое кирпичное здание, более крупное и величественное, которое, по словам одного из высокопоставленных царских чиновников, имело «возвышенный зал, было украшено прекрасным иконостасом, великолепным паникадилом, хорами и весьма хорошей утварью». В обиходе и в документах эта моленная получила название «Большая каменная».

Кроме «Большой каменной» моленной на Московском форштадте (нынешнее Латгальское предместье Риги) была еще одна, так называемая «Пушковская» моленная, названная по фамилии основавшего ее купца. Сгорев в 1812 году, она была заново отстроена в 1814 году (ныне на этом месте находится православный храм Святого Архангела Михаила, ул. Маскавас 170). В 1809 году на Петербургском форштадте в доме купца Второй гильдии К. Панина была оборудована третья моленная, которая также пострадала во время пожара 1812 года, а затем была отстроена заново.

При «Большой каменной» моленной находились богадельня, в которой, по отчету за 1829 год, проживало 244 человека; больница, в которой в 1829 году стационарно лечились 73 больных; сиротское отделение, которое приютило 71 ребенка. Кроме главной богадельни в 20-х годах XIX века в Риге существовали и другие старообрядческие богадельни (по отчетам чиновников – не менее четырех).

При «Большой» моленной имелась школа, в которой в конце 20-х годов XIX века обучалось 110 мальчиков и девочек, причем 75 из них проживали в приюте, а дети неимущих родителей за учебу не платили. Для людей зажиточных существовали и другие формы обучения. Так, в 1819 году в сообщении Лифляндского Духовного правления в Псковскую Духовную консисторию было высказано возмущение тем, что при старообрядческой моленной было самовольно устроено «училище» и утверждалось, что в Риге «таковых училищ и в домах немало разведено».

В начале XIX века при «Большой» моленной существовали и различные мастерские, например, иконописная мастерская, мастерские по производству свечей, по пошиву одежды и др. Опытные писцы занимались перепиской духовных книг.

В 1806 году купцом К. Хлебниковым была куплена мыза (имение) Гризенберг, которая затем перешла в собственность старообрядческого общества и стала давать ему определенный доход.

Обширное хозяйство, которым располагали рижские староверы, требовало грамотного и четкого управления. С этой целью в конце XVIII – начале XIX века был разработан «Устав» («Правила», до наших дней сохранились лишь фрагментарно). Следующим по времени Уставом являлись принятые Преображенской федосеевской общиной в 1812 году «Статьи к церковному строению», в составлении которых приняли участие и рижские староверы. Рижанами эти статьи были приняты в 1813 году. Несколько позже были составлены «Правила для управления богадельни, больницы, сиротского отделения и школы рижского старообрядческого общества» – объемистый нормативный документ, состоящий из 14 глав, 25 статей и 163 параграфов. По своему содержанию они выходят за рамки названия, регламентируя все стороны жизни рижского староверия. «Правила» отражают принципы управления старообрядческого общества, во главе которого стоял выборный «Церковный совет», состоящий из десяти членов: трех духовных наставников, т. е. по одному от каждой моленной, и семи мирян. Совет избирался на три года. Выборы Совета происходили демократическим путем при участии всех членов общины. В состав первого Совета были избраны крупные и влиятельные рижские купцы – С. Дьяконов, И. Хлебников, А. Пименов и др.

В 1827 году рижские старообрядческие «Правила» были утверждены Рижским генерал-губернатором маркизом Филиппом Паулуччи (1779–1849, генерал-губернатор с 1813 по 1830) и стали официальным юридическим документом, на который опирались староверы при управлении общественным хозяйством.

Занимая твердые позиции в хозяйственной жизни города, староверы накопили большой опыт взаимоотношений с местными чиновниками и были умелыми дипломатами. В первой четверти XIX века, прежде всего в силу активной экономической деятельности старообрядцев, численность их возрастает. Если в 1816 году в Риге насчитывалось 2112 старовера, то в 1826-м – 5424 человека, а в 1830 году в Риге проживало уже 7904 старообрядца. В докладной записке 1830 года барона Матвея (Карл Магнус) фон дер Палена (1779–1863, генерал-губернатор с 1830 по 1848), сменившего Ф. Паулуччи на посту Рижского генерал-губернатора, сообщалось о «неимоверном умножении раскольников в Риге», о том, что они укрывают беглых крестьян и достают им фальшивые паспорта.

К концу 20-х годов XIX века казалось, что староверам ничто не угрожало. И хотя в первой четверти этого столетия велась секретная переписка между высшими государственными инстанциями о путях противодействия «расколу» (сами староверы, естественно, об этой переписке не знали), хотя принимались отдельные репрессивные меры против староверов, в целом рижские староверы действовали совершенно открыто, а некоторые из них были даже отмечены правительственными наградами – купцы Первой гильдии И. Хлебников и А. Леонтьев, а также ряд других купцов. Описывая этот период жизни рижских староверов, известный писатель Н. С. Лесков (1831–1895), детально изучавший положение старообрядцев Риги в середине XIX века, писал: «…крепость и процветание рижской старообрядческой общины, имеющей свои больницы, заводы, мызы и школы, когда их и помину уже не было в Москве, удивляло всех».

Николай I (1796–1855, император с 1825 по 1855) вступил на российский престол, жестоко подавив восстание декабристов, и развернул беспощадную борьбу против любого проявления инакомыслия – как в сфере светской, так и религиозной. Вскоре это в полной мере почувствовали на себе и старообрядцы Риги. Началась интенсивная переписка между высшими государственными учреждениями по поводу искоренения старообрядчества в городе, в которой приняли участие и Рижский генерал-губернатор, и министры, и лично сам император. С 30-х годов XIX века начинается самая мрачная и трагическая полоса в истории рижского старообрядчества.

Прежде всего, в апреле 1831 года из Министерства внутренних дел последовало предписание Рижскому генерал-губернатору аннулировать утвержденные маркизом Ф. Паулуччи «Правила», как не соответствующие правительственным постановлениям «по искоренению раскола». В результате оживленной переписки «Правила» в 1833 году были отменены. Таким образом, старообрядческая община лишилась юридической основы для своей жизнедеятельности. Богадельня и больница общины были переданы в ведение Лифляндского приказа общественного призрения. Сиротское отделение было закрыто: мальчиков отдали в рижский батальон кантонистов, девочек – «в благонадежные места и благотворительные заведения», т. е. в монастырь. В этом же году рижским староверам было предписано впредь называть свою общину не Успенской (по названию храма), а Гребенщиковской (по фамилии одного из попечителей – купца А.П. Гребенщикова, к тому времени уже покойного). Несмотря на все протесты попечителей общины, министр Внутренних дел Д.Н. Блудов (1785–1864), сославшись на личное мнение императора, подписал распоряжение о смене названия рижской общины.

Репрессии 30–50-х годов XIX века наиболее болезненно затронули интересы старообрядческого купечества. В 1847 году вышло постановление, запретившее принимать старообрядцев в купеческие гильдии. Впредь все привилегии купеческого сословия, такие, как освобождение от телесных наказаний и от воинской службы, больше не распространялись на старообрядческих детей. С января 1834 года старообрядцам было запрещено вести метрические книги. Прежде выписки из этих книг, которые делались на гербовой бумаге и скреплялись печатью, имели силу юридического документа. Так как властями признавался только церковный брак, дети старообрядцев-беспоповцев попадали в категорию незаконнорожденных и не могли быть записаны на фамилию отца, то есть закон не признавал в данном случае отцовства, а супруга купца-старообрядца юридически таковой не считалась. Вследствие этого у купцов, которые должны были вести свои дела легально, возникала масса проблем, в первую очередь имущественных и связанных с получением и передачей наследства. Так как дети купцов не имели права унаследовать ни фамилию отца, ни его звание, по закону они не могли стать купцами.

Не надеясь только на репрессивные меры против старообрядцев, Св. Синод в июле 1832 года прислал в Ригу опытного миссионера Г. Кунинского для учреждения в городе единоверческой церкви. Единоверие представляло собой искусственно созданное церковное образование, преследующее цель объединения старообрядцев с официальной Православной Церковью. Так называемые «Пункты о единоверии» были отредактированы митрополитом Московским Платоном (Левшиным, 1737–1812) и в октябре 1800 года утверждены императором Павлом I (1754–1801, император с 1796). При переходе в единоверие старообрядческие общины получали православных священников, которые проводили богослужения по дорефоменным («дониконовским») книгам и придерживались старых обрядов. Единоверческие приходы находились под управлением официальной Православной Церкви. Рижские староверы оказывали стойкое сопротивление единоверию. Несмотря на усилия властей, уговоры и откровенные угрозы, миссия Г. Кунинского провалилась – в марте 1833 года он был вынужден под предлогом болезни подать в отставку и покинуть Ригу.

Для царского правительства стало окончательно ясно, что без организационного укрепления Православной Церкви в Прибалтике не удастся противодействовать старообрядчеству. С этой целью в 1836 году было утверждено Рижское викариатство во главе с викарным епископом Рижским, находящимся в подчинении Псковского архиерея. В 1850 году викариатство было преобразовано в самостоятельную Рижскую епархию.

Прибывший в 1836 году в Ригу первый викарный епископ Иринарх (Попов, 1790–1877) попытался выполнить указания правительства. Некоторые зажиточные старообрядцы увидели в единоверии возможность формально легализовать свое имущественное положение. Уже в 1836 году четыре купеческие семьи выразили желание перейти в единоверие, а попечители старообрядческого общества под нажимом генерал-губернатора передали городским властям Пушковскую моленную для устройства в ней единоверческой церкви. Утверждение в Риге единоверия сопровождалось острой борьбой внутри самого старообрядчества. К моменту освящения единоверческого храма в июле 1837 года в его приходе состояло около двадцати купеческих семейств.

Кроме насаждения единоверия повсеместно происходило закрытие старообрядческих храмов (в терминологии того времени – «запечатывание моленных»). Там, где старообрядческие приходы были малочисленными, их закрытие не представляло для властей больших проблем. Сложнее дело обстояло с мощной рижской общиной, которая, пользуясь авторитетом в старообрядческой среде далеко за пределами территории Латвии, была как бельмо на глазу у царских властей. Без достаточно веской причины закрыть ее было невозможно. Используя формальный повод, Рижский генерал-губернатор Александр Аркадьевич Суворов (1804–1882, губернатор с 1848 по 1861) все же попытался закрыть храм Гребенщиковской общины. Это событие со слов очевидцев подробно описал писатель Н.С. Лесков. Когда в апреле 1859 года для опечатывания храма явился сам Рижский полицмейстер в сопровождении полицейских, собралась большая толпа староверов. Рядом с храмом работали сплавщики леса, которые прибежали с баграми и топорами. Территория храма и других строений общины была окружена высокой стеной, за которой собралось множество решительно настроенных людей. Полиция вынуждена была уйти, однако были вызваны войска. Прибыл и сам А.А. Суворов. К этому времени обстановка еще более накалилась, люди стали вооружаться камнями, раздавались угрозы в адрес генерал-губернатора. Было ясно, что дело не обойдется без кровопролития. Генерал-губернатор не решился пойти на это, был вынужден уступить староверам и отменить свое распоряжение об опечатывании храма. На старообрядцев посыпались наказания, но храм свой они отстояли.