Авторы

Юрий Абызов
Виктор Авотиньш
Юрий Алексеев
Юлия Александрова
Мая Алтементе
Татьяна Амосова
Татьяна Андрианова
Анна Аркатова, Валерий Блюменкранц
П. Архипов
Татьяна Аршавская
Михаил Афремович
Василий Барановский
Вера Бартошевская
Всеволод Биркенфельд
Марина Блументаль
Валерий Блюменкранц
Александр Богданов
Надежда Бойко (Россия)
Катерина Борщова
Мария Булгакова
Ираида Бундина (Россия)
Янис Ванагс
Игорь Ватолин
Тамара Величковская
Тамара Вересова (Россия)
Светлана Видякина
Светлана Видякина, Леонид Ленц
Винтра Вилцане
Татьяна Власова
Владимир Волков
Валерий Вольт
Константин Гайворонский
Гарри Гайлит
Константин Гайворонский, Павел Кириллов
Ефим Гаммер (Израиль)
Александр Гапоненко
Анжела Гаспарян
Алла Гдалина
Елена Гедьюне
Александр Генис (США)
Андрей Германис
Андрей Герич (США)
Александр Гильман
Андрей Голиков
Борис Голубев
Юрий Голубев
Антон Городницкий
Виктор Грецов
Виктор Грибков-Майский (Россия)
Генрих Гроссен (Швейцария)
Анна Груздева
Борис Грундульс
Александр Гурин
Виктор Гущин
Владимир Дедков
Оксана Дементьева
Надежда Дёмина
Таисия Джолли (США)
Илья Дименштейн
Роальд Добровенский
Оксана Донич
Ольга Дорофеева
Ирина Евсикова (США)
Евгения Жиглевич (США)
Людмила Жилвинская
Юрий Жолкевич
Ксения Загоровская
Евгения Зайцева
Игорь Закке
Татьяна Зандерсон
Борис Инфантьев
Владимир Иванов
Александр Ивановский
Алексей Ивлев
Надежда Ильянок
Алексей Ионов (США)
Николай Кабанов
Константин Казаков
Имант Калниньш
Ирина Карклиня-Гофт
Ария Карпова
Валерий Карпушкин
Людмила Кёлер (США)
Тина Кемпеле
Евгений Климов (Канада)
Светлана Ковальчук
Юлия Козлова
Андрей Колесников (Россия)
Татьяна Колосова
Марина Костенецкая, Георг Стражнов
Марина Костенецкая
Нина Лапидус
Расма Лаце
Наталья Лебедева
Димитрий Левицкий (США)
Натан Левин (Россия)
Ираида Легкая (США)
Фантин Лоюк
Сергей Мазур
Александр Малнач
Дмитрий Март
Рута Марьяш
Рута Марьяш, Эдуард Айварс
Игорь Мейден
Агнесе Мейре
Маргарита Миллер
Владимир Мирский
Мирослав Митрофанов
Марина Михайлец
Денис Mицкевич (США)
Кирилл Мункевич
Николай Никулин
Тамара Никифорова
Сергей Николаев
Виктор Новиков
Людмила Нукневич
Константин Обозный
Григорий Островский
Ина Ошкая
Ина Ошкая, Элина Чуянова
Татьяна Павеле
Ольга Павук
Вера Панченко
Наталия Пассит (Литва)
Олег Пелевин
Галина Петрова-Матиса
Валентина Петрова, Валерий Потапов
Гунар Пиесис
Пётр Пильский
Виктор Подлубный
Ростислав Полчанинов (США)
Анастасия Преображенская
А. Преображенская, А. Одинцова
Людмила Прибыльская
Артур Приедитис
Валентина Прудникова
Борис Равдин
Анатолий Ракитянский
Глеб Рар (ФРГ)
Владимир Решетов
Анжела Ржищева
Валерий Ройтман
Яна Рубинчик
Ксения Рудзите, Инна Перконе
Ирина Сабурова (ФРГ)
Елена Савина (Покровская)
Кристина Садовская
Маргарита Салтупе
Валерий Самохвалов
Сергей Сахаров
Наталья Севидова
Андрей Седых (США)
Валерий Сергеев (Россия)
Сергей Сидяков
Наталия Синайская (Бельгия)
Валентина Синкевич (США)
Елена Слюсарева
Григорий Смирин
Кирилл Соклаков
Георг Стражнов
Георг Стражнов, Ирина Погребицкая
Александр Стрижёв (Россия)
Татьяна Сута
Георгий Тайлов
Никанор Трубецкой
Альфред Тульчинский (США)
Лидия Тынянова
Сергей Тыщенко
Павел Тюрин
Михаил Тюрин
Нил Ушаков
Татьяна Фейгмане
Надежда Фелдман-Кравченок
Людмила Флам (США)
Лазарь Флейшман (США)
Елена Францман
Владимир Френкель (Израиль)
Светлана Хаенко
Инна Харланова
Георгий Целмс (Россия)
Сергей Цоя
Ирина Чайковская
Алексей Чертков
Евграф Чешихин
Сергей Чухин
Элина Чуянова
Андрей Шаврей
Николай Шалин
Владимир Шестаков
Валдемар Эйхенбаум
Абик Элкин
Фёдор Эрн
Александра Яковлева

Уникальная фотография

В канун 50-летия  газеты «СМ-сегодня» (1995 год)

В канун 50-летия газеты «СМ-сегодня» (1995 год)

Я живу в русском зарубежье

Гарри Гайлит

Как француз нас на девочек развёл

Попса, как ржа в металл, все яростней въедается в литературу. Все чаще лидерами книжных рейтингов становятся сексуальные смутьяны и маньяки. Например, в модном нынче у русских читателей романе «Идеаль» его автор Фредерик Бегбедер так прямо и говорит, что эта книга «предназначена вызывать у мужчин всего мира желание спать с детьми».

Прочтя столь сильное признание педофила, я еще раз с удивлением просмотрел аннотацию на последней обложке русского издания романа. Там Бегбедер преподносится как звезда французской словесности нового века. Не знаешь, кому и верить. Так получилось, что прежде чем взяться за роман, я прочел интервью, которое Бегбедер вместе со своим гуру или, как он его называет, старшим братом, и, наверное, тоже любителем свального секса Мишелем Уэльбеком дали московскому еженедельнику «Книжное обозрение». Оба писателя в нем совершенно откровенно жалуются на обратное - что на родине их не очень любят. Поэтому, дескать, они с большим удовольствием часто приезжают в Москву – здесь их книги находят восторженный отклик.

В глубине души и тот, и другой повадились ездить в Россию в надежде, что рано или поздно какую-нибудь  их книжку здесь экранизируют. То, что каждый их новый опус оперативно переводится на русский язык и сразу выходит отдельным изданием, «братьям» уже мало. Кстати, у нас в рижских магазинах они представлены тоже богаче некуда.

                                                                   * * *

Бегбедер, кстати, отличается от своего визави двумя вещами. Тогда как Уэльбек поражает убожеством своих рассуждение на общие темы, «младший брат» хоть не обделен некоторым интеллектом (не путать с умом!) и… страстным желанием пококетничать, попозировать перед публикой. Нарциссизм у него в крови. Не удивительно поэтому, что он такой разный на портретах.

В «Идеале» его любовь к эпатажу проявляется буквально с первой же страницы. Кому бы вы думали автор посвятил роман? Ни за что не  догадаетесь. На отдельном листе черным по белому написано простое, как мычание: «Посвящается мне!» И никаких гвоздей! 

Ну а дальше эпатаж  искрится и сверкает на каждой странице. Но еще больше, чем сам Бегбедер, меня лично поразил коллектив, подготовивший роман к изданию. Переводчик и редакторы. Все трое – женщины, показавшие свою полную несостоятельность по части русского языка и конкретно современного сленга.

Конечно, им попался трудный случай. Во Франции представители сексменьшинств разговаривают между собой, щедро используя свои специфические аргоизмы. У голубых, зеленых и розовых там хорошо подвешен язык. Чего про нас не скажешь. Русский сленг за двадцать лет либеральных реформ не демократизировался вовсе. В нем как был, так и остался сильный криминальный крен. Поэтому с этой книгой у нас все в порядке, пока Бегбедер не обращается к жаргону и молодежной лексике. Как раз этим он и демонстрирует свой особенный цинизм в наибольшей степени. Но, к сожалению, в русском переводе это звучит не цинично, а наоборот совершенно смешно. Мало того, что жесткое «мужское порно» здесь озвучено очень уж по-женски, так ведь еще и изъясняются все персонажи в русском издании романа Бегбедера  почему-то либо как урки на зоне, либо как малолетки-школьники полувековой давности.

                                                                * * *

Но это еще куда ни шло. Слава богу, Бегбедер любит больше говорить от своего имени, диалогов в его романе не так уж много. К сожалению, беда тут еще и в другом. Воровская феня в романе выдается как тусовской сленг модельного бизнеса. Ведь Бегбедер на пиаре собаку съел и круто замешивает текст на профессиональном жаргоне, разбавляя его множеством имен и названий. Русские издатели плавают во всем этом, как муравьи в луже, часто явно не понимая, о чем идет речь.

Кроме того, известно, что Бегбедера отличает от остальных литераторов-охальников его постоянная склонность к самоиронии. Вот этого – иронии - в русском тексте нет вообще. Не ясно, где, на каких этажах романа, писатель шутит, а где говорит искренне. Правильней даже сказать, издатели нам его преподносят очень уж всерьез, тогда как на самом деле у Бегбедера все гораздо тоньше и не так уж глупо, как это нам кажется. Его сюсюканье по части секса с нимфетками, его восторженные рассуждения о том, как искусно он высасывает содержимое из ртов своих Лолит, можно, конечно, воспринимать за чистую монету. Но тогда получается, что мы имеем дело даже не с маньяком, а в некотором роде с полным идиотом. Что в общем-то совсем не так.

Книгу свою Бегбедер, независимо от нашего отношения к ней, придумал искусно. Он продолжил старую европейскую традицию. Так, например, когда-то Даниэль Дефо, чтобы после первой своей книги не расставаться с полюбившимся читателям героем, пишет вторую о путешествии Робинзона Крузо в Россию. Бегбедер практически использует тот же прием. Герой его предыдущего бестселлера «99 франков», пиарщик и сатир, в романе «Идеаль» отправляется в Питер и Москву на поиски смазливого личика для обложки модного парижского журнала. И попадает в сумасшедший вихрь российского распада и разврата  начала 90-х годов.

Попутно он, разумеется, влюбляется в нимфетку и все такое прочее, но… Бегбедеру этой фабулы кажется недостаточно. Все это уже было - парижане не редко становились жертвами малолетних туземок. Поняв, что двухтомник писем Гогена ему в этом не перешибить, он идет дальше. Причем что называется дальше уже и некуда… Малолетнюю глупыху с превосходным знанием французского языка ему в постель подкладывает… русский поп. И чуть ли даже ни архиепископ.

Но и этого парижскому искусителю кажется мало. Он поворачивает дело так, будто его герой о своих педофильских похождениях исповедуется,- на чем, собственно, вся книга и построена,- этому попу. Причем, держа палец… на пусковой кнопке взрывного устройства. Короче, - не хочу томить читателя,- роман Бегбедера заканчивается тем, что этот сатир из Парижа взрывает себя в московском храме Христа Спасителя и гробит еще полтыщи душ лишь потому, что его нимфетка ушла от него к столичному олигарху.

                                         * * *

Трудно представить себе, чтобы нечто подобное мог сочинить какой-нибудь другой европейский писатель на протяжении всей истории литературы. По части психологических пируэтов  и прочих особенностей этот роман, я думаю, прекрасный предмет для анализа психиатра. Что же касается его «назначения», должен автора огорчить. Ничего кроме отвращения по части «спанья с детьми», да и всего остального, его книга не вызывает. Набокову как автору «Лолиты» Бегбедер не соперник. Он тут ему в подметки не годится.

Я поражаюсь, насколько секс застилает глаза Бегбедеру – такое впечатление, что все это писалось под сильной дозой наркоты. Поэтому, вероятно, многие страницы, особенно в конце книги, перестают быть похожи на художественный текст и напоминают какие-то всполохи, вспышки деформированного наркотиками сознания.

И лишь местами в романе попадаются фрагменты интересные тем, что в них описывается специфика модельного бизнеса. В остальном он перехлестывает все границы допустимого. Не удивительно, что так пренебрежительно о нем отзывается женская половина его читателей. Такое впечатление, что создателем романа двигало даже не столько его желание научить «спать с детьми», сколько жгучее женоненавистничество. Женщина для Бегбегера вообще не человек. Отношение к ней у него исключительно потребительское, как к резиновой кукле из секс-шопа.

Но еще необычней тут другое. Сам Бегбедер считает своего пиарщика-педофила современным Родионом Раскольниковым. (Не скажи он этого в том же интервью, я бы ни за что не догадался). Бегбедер говорит, что писал роман как Достоевский свое «Преступление и наказание». Правда, с целью вывернуть его на изнанку. Все показать наоборот. Если Раскольников «замочил» старуху-процентщицу, а потом искал спасения в православной идее, то здесь все шиворот-навыворот. Вплоть до того, что надо разрушить православный храм. И не какой-нибудь, благо в Москве их много, а именно ставший для русских в последние годы чуть ли ни официальным символом веры. И чтобы побольше  было жертв! Чтобы случилась народная  трагедия! И ФСБ приплести туда же, и МЧС, и прочие аббревиатуры, имеющие для москвичей общественное значение.

По сути роман этот написан, - что становится ясно уже в самом конце,- как уголовное дело о (вымышленном) взрыве храма Христа Спасителя. Главы, эсемески и блоги бесчисленных любовниц героя приводятся здесь как материалы следствия. Жаль, конечно, что в русском переводе утеряна ирония. В оригинале «Идеаль», может быть, вообще звучит как предупреждение, как пророчество. Не случайно в финале, на отдельной странице, автор неожиданно приводит фразу Солженицына – может слишком громкую, как и все в романе, но процитировать ее хочется: «Если опыт ХХ века не послужит человечеству должным уроком, то в будущем кровавый смерч рискует повториться с новой силой».

Только Солженицин, мне кажется, все-таки имел в виду что-то гораздо большее.