Русские художники

Евгений Климов (Канада)

Совесть русской живописи

...Серов давал чувствовать всем,

соприкасавшимся с ним, что ему незнакома

сделка с совестью.

И.Репин

Мастер трепетный, тонкий в характеристиках людей, ему позировавших, благородный в красочных сочетаниях, исключительно честный по отношению к искусству и неумолимо требовательный к себе – Серов не успокаивался на раз найденной схеме. Поэтому так разнообразны его картины, так не похожи его картины одна на другую. Но все работы Серова изысканно благородны и говорят об исключительном вкусе и такте мастера. Гамма его красок чуть притушена, недаром любил он писать темперой, не дающей блеска. И в жизни всматривался в эту «не блестящую» сторону, умея в ней находить поэтичность и сдержанную живописную игру красок.

Развитие русского портретного искусства с 18-го века до наших дней включает в себя, как необходимую страницу, прекрасное искусство Серова. Он – одно из звеньев той цепи истории русского портрета, что тянется от питомцев эпохи Петра и Елизаветы, потом достигает вершин в творчестве Рокотова, Левицкого, Боровиковского, Кипренского и Брюллова. Облики молодых женщин на картинах Тропинина можно сопоставить с ранними серовскими портретами. Работы Перова, Крамского и Репина замыкаются серией серовских полотен. Национальные черты обогатились у Серова сложным наследием западной культуры. Правдивый духовный облик человека начал оживляться на портретах Серова благородно найденными сочетаниями красок, но краски сами по себе не были для него самоцелью, а служили знаками определения характера.

Серов открывает сущность человека, и к этой глубокой сущности стремится, потому так труден был его творческий путь.

«Я, внимательно вглядевшись в человека, - говорил Серов, - каждый раз увлекаюсь, даже вдохновляюсь, но не самим лицом индивдуума, которое часто бывает пошлым, а тою характеристикой, которую из него можно сделать на холсте».

Культура и талант тесно переплелись в личности Серова, дополняя и помогая друг другу. Всю жизнь упорным трудом чеканил и шлифовал Серов свой глаз и руку. Изучал любовно натуру, копировал старых мастеров, присматривался и откликался на новые веяния современных художников, но в главном оставался на крепкой реальной основе.

В семье отца, композитора А.Н.Серова, художник мог видеть в детстве Стасова, Репина, Антокольского, Ге и др. Но шести лет Серов теряет отца, попадает с матерью в Мюнхен, а затем в Париж, где в это время жил Репин, который знакомит мальчика с первыми основами рисунка и живописи. Репин советует поступить в Академию Художеств к прекрасному педагогу проф. Чистякову. О своем ученике Чистяков повторял часто (по свидетельству Репина), что «в такой равной мере, какая отпущена была Богом Серову, всех сторон художественного постижения в искусстве он еще не встречал в другом человеке. И рисунок, и колорит, и светотень, и характерность, и чувство цельности своей задачи, и композиция – все было у Серова и было в превосходной степени». Надо знать, что Чистяков был весьма осторожен и строг в оценке.

В Академии Художеств сближается Серов с Врубелем. Они работают вместе, наняв мастерскую. Серов не кончает Академию, но крепко запоминает заветы Чистякова. Через Репина и Поленова Серов знакомится с С.И.Мамонтовым и пишет в 1887 году в Абрамцеве свой известный портрет «Девочка с персиками».

Как появление картины Саврасова «Грачи прилетели» в 1871 году было событием в русской пейзажной живописи, так «Девочка с персиками» Серова открывала новый период в области русского портрета. Есть неизъяснимая прелесть в этом скромном и юном женском облике. Ясно и доверчиво смотрит девочка, тихо в комнатах, светло и чисто. Из окна льется ровный свет и скользит по плечу и щеке девочки. Это как будто тургеневское «Дворянское гнездо», пронизанное ясным и прозрачным воздухом. Это больше, чем портрет, всё окружение играет тут большую роль.

В русскую живопись вошла свежая струя, не отвергавшая прошлое, но показавшая, что кроме правды жизненной можно стремиться к правде художественной. «Девочка с персиками» перекликается с женскими образами русской литературы, а в живописи следует путем Венецианова и Тропинина.

Через год Серов пишет «Девушку, освещенную солнцем». Это двоюродная сестра Серова. Живописная задача была тут иная. Девушка сидела в тени дерева, только на руки и блузку попадали лучи солнца, а лицо светилось рефлексами.

Оба портрета сразу выдвинули Серова как наследника репинских заветов, но более тонкого по живописи и более поэтичного.

Вся дальнейшая жизнь Серова проходит в непрерывной работе. Друзья, наблюдавшие его в домашней обстановке, поражались условиям, в каких приходилось ему работать. Ничего похожего на мастерскую. В комнате для занятий стол завален всякой всячиной, а Серов расчистив маленькое местечко, что-то рисует. В квартире нет ничего, что обычно является отличительным признаком обстановки художника. Ни ковров, ни тканей... никаких украшений, нет даже картин на стенах.

«Приехали иностранные художники, - говорил Серов своему ученику Н.Ульянову, - хотят познакомиться с нами русскими, зайти к одному, другому. Они воображают, что у каждого из нас есть такие же палаццо, ателье и прочее, как у большинства из них в Париже или Мюнхене. Что я должен был сделать, куда приглашать, что показывать? Я отказался».

По внешнему виду угрюмый и нелюдимый, Серов проявлял громадный интерес к человеческому обществу. «Хмурость» Серова объясняется его замкнутостью, застенчивостью и постоянной сосредоточенностью. Однажды в обществе на вопрос одной светской дамы: «Позвольте поболтать с вами?» - Серов сухо ответил: «Поболтать вы можете вот с тем господином. Я не умею».

Но по душе Серов был очень добрым, всегда готов был помочь, чем мог. Деньгами помогал легко и просто, хотя самому они доставались с трудом. Он не ждал, чтобы их у него попросили. Когда они у него были, он сам их предлагал.

Среди серовских портретов запоминаются грустный облик Левитана, бодрый и загорелый вид Коровина, грузный Морозов, стоящий растопырив ноги, величественная Ермолова, Бальмонт, Римский-Корсаков, Чехов, Горький, Станиславский, кого только не рисовал Серов!

Особой известностью пользовался портрет императора Николая II. Серову удалось показать в императоре человека с добрыми глазами, внимательно всматривавшегося в собеседника. Домашняя, интимная атмосфера портрета подкупает своей искренностью. Никакой лести здесь нет. Часто модели боялись Серова, который никогда никому не льстил в портретах.

К сожалению портрет имп. Николая II был во время революции 1917 года выброшен из Зимнего дворца и порван. Насколько известно, портрет реставрирован и хранится в запаснике Третьяковской галереи. С этим портретом у Серова вышло недоразумение с начальником канцелярии Министерства Двора по поводу цены в четыре тысячи рублей. Серову было сказано, что он воспользовался случаем, что с ним предварительно не сговорились о цене, которую он назначил слишком высокой. Возмущенный Серов отвечает письмом и объясняет, почему он назначил цену, по его мнению, отнюдь не чрезмерную, и заканчивает словами: «Во всяком случае, сколько бы я ни спросил, сколько бы мне ни заплатили, не считаю вас в праве делать мне замечание и покорнейше просил бы вас взять его обратно».

Серов исполнил в своей жизни ряд «парадных» портретов. Портрет артистки Ермоловой воспринимается как памятник человеку, достойно служащему искусству. Портрет княгиги Орловой – одна из последних работ Серова. Фигура сидящей Орловой прекрасно связана с фоном. Угол парадного зала с мебелью и картинами старых мастеров в золотых рамах дополняют общее впечатление об аристократическом доме. Орлова накинула соболью шубку, надела модную большую шляпу и готова к отъезду. Характер Орловой угадывается в острых изгибах ее фигуры, в чуть надменном повороте головы, в тонких пальцах руки и даже в заостренных лаковых туфельках. Серову удалось показать хрупкость и породистость этой женщины и портрет этот, исполненный за 6 лет до революции, стал историческим свидетельством и ценнейшим памятником русской культуры начала 20-го века. Этот чудесный и по краскам, и по композиции портрет заказчица отказалась взять. Портрет попал в Государственный Русский музей.

Было бы неправильно ограничивать творчество Серова одними портретами. Пейзаж, исторические темы, декоративные работы, иллюстрации к басням Крылова – в каждой из этих областей Серовым оставлены значительные произведения. Пишет ли он «Пруд», или «Октябрь» или «Зиму в Домотканове» всегда чувствуется, что природа любовно освоена художником и освещена поэтическим светом. Серовские «серенькие дни», немного грустные, вошли в историю русского пейзажа.

Пробует Серов свои силы в исторических композициях и здесь разреашет трудные задачию Картина «Петр Первый» - это подлинное проникновение в дух прошлого. Стремительно шагающая огромная фигура императора создает даже символ всей эпохи. За Петром еле поспевают его приближенные.

Отдельную область представляют собою рисунки Серова к басням Крылова. Всю жизнь питал Серов любовь к зверям. Его даже обвиняли в том, что часто в человеческом образе он находил звериные черты. Не случайно такое внимание он отдает крыловским басням, где человеческое переплетается со звериным. По многу раз переделывает и упрощает художник свои рисунки, стремясь одной чертой заменить более сложное сочетание линий. В рисунке к басне «Ворона» сразу заметны важность и спесивость вороны, задравшей клюв и прицепившей себе павлиний хвост; у рядом идущего павлина движенья изящны, он легко переступает с ноги на ногу. И сразу чувствуется фальшь вороны, думавшей стать значительной при помощи нацепленного хвоста.

«Где просто, там ангелов со-сто!» - говаривал Серов и к этой художественной простоте звал своим творчеством. Скуповатый на слова, он показывал ученикам, как надо работать. Взяв уголь, уверенной рукой поправляет рисунок, взмах руки – и рисунок сразу поставлен! Лаконичны были его замечания ученикам:

«Зачем писать вширь, не лучше ли писать вглубь? Пишете по-модному? Скучно и противно! Не лучше ли делать так, чтобы сквозь новое сквозило хорошее старое? Берите из натуры только то, что нужно, а не все. Отыщите ее смысл».

Если строг бывал он к ученикам, то и себе не давал пощады. Взыскательность к своему творчеству двигала художника от одного завоевания к другому.

В расцвете славы, обращаясь к жене, он говорит: «Пишу портреты направо и налево и замечаю, что чем больше их приходится за день писать, тем легче право, а то упрешься в одного, так и застрял в тупике. Кроме того, примечаю, что женское лицо, как ни странно, дается мне легче – казалось бы наоборот, ... а впрочем, не знаю, в живописи вперед не угадаешь, как взять человека».

Серов предупреждал модель, что для крупного портрета ему необходимо до 90 сеансов. Позирующие Серову видели, как он кроит, примеряет и по несколько раз бросает работу. «Кто видел Серова после портретных сеансов, - вспоминают его друзья, - то не узнали бы его. Измученный, с померкшим лицом, он едва двигался по дороге и добравшись до дому, почти валился с ног и засыпал».

Однажды художник Ульянов спросил Серова о «больной» для него теме – о заказных портретах.

- Неужели же не было таких заказчиков, которые остались бы вполне довольны вашей работой?

- Вполне довольны? – переспросил Серов. – Не помню. Кажется никого... Впрочем нет!... Да, за всю жизнь из всех заказчиков остался доволен только один!

Как рисовальщик, Серов блестящий мастер. Карандаш, уголь, тушь, литография, офорт находят под его рукой прекрасное применение. Как и в живописи, Серов стремится к возможно полному лаконизму. Это стремление особенно заметно в рисунке для плаката танцующей Анны Павловой. Несколько легких линий угля и мела по синей бумаге намечают взлёт балерины, вспорхнувшей, как бабочка, и готовой взлететь на воздух.

Искусство Серова куда сложнее, чем одно подчеркивание в человеке его характерных черт и намного благороднее, чем снижение человека к звериному облику. Удивительно, что, несмотря на все трудности жизни, Серов остался художником, утверждающим и любящим правду.

Как часто незаслуженно пеняют зеркало за те изображения, которые в нем находят. Не вина Серова, что жизнь ставила его неоднократно перед лицами мало одухотворенных людей, но всюду, где только возможно, он стремится к духовному корню человека.