Русские художники

Евгений Климов (Канада)

Мир искусства

In gens desiderium Petropolis*

 

Объединение художников «Мир Искусства»

никогда не формулировало своей идеологии,

решительно избегая каких-либо программ.

Вместо направления там царил

художественный вкус и свобода.

М.Добужинский

 

Все свое внутреннее богатство Александр Бенуа отдал русской культуре, и без его деятельности расцвет русского искусства в начале 20-го века был бы просто невозможен. С какой бы областью русского искусства этого времени ни знакомиться, всегда встречается это имя. Можно только поражаться его многосторонней деятельности. Он соединял в себе черты тонкого исследователя в области истории искусств, был прекрасным иллюстратором, чудесным театральным декоратором и режиссером; он постоянно рисовал с натуры и писал этюды. Надо прибавить еще его общественную деятельность, заведование картинной галерей Эрмитажа и многочисленные статьи в журналах и газетах. Сам Бенуа считал основной своей профессией живопись, а живопись привела его к театру. Театральная же деятельность создала ему репутацию замечательного декоратора, обладавшего тонким вкусом, огромными знаниями и неисчерпаемой фантазией.

Очень благоприятно сложились условия жизни Бенуа в детстве и юности. Он родился в Петербурге в 1870 году в культурной семье, где все родственники занимались искусством. Отец кончил Академию Художеств и как архитектор был отправлен в Италию, где встречался с Гоголем и Александром Ивановым. Один брат был архитектором, другой – прекрасным акварелистом. «Я весьма многим обязан детским впечатлениям, - вспоминает Бенуа, - я действительно награжден наследственным предрасположением к искусству». Говоря о себе, Бенуа записывает: «Во мне нет ни капли крови русской... но это не помешало нам стать «вполне русскими», и не только по подданству и языку, но и по бытовым особенностям и по некоторым свойствам нашего характера».

С молодых лет открылись у Бенуа педагогические способности, но не в смысле преподавания живописи. Он умел воздействовать на других, открывать друзьям красоту в природе и в произведениях искусства, и умел заражать знакомых своим восторгом «для их же пользы».

Еще в школьные годы образовался кружок друзей, куда позже вошел Сергей Дягилев. Через несколько лет они создали журнал и объединение художников под названием «Мир Искусства». Душою всего начинания стали Бенуа и Дягилев. Сам не художник, Дягилев обладал даром организатора. Заслуги их перед русской культурой огромны. Возрождение русской книжной графики, блестящие постановки в театре, увлечение красотой Петербурга, изучение русского искусства 18-го и 19-го веков – все это в той или иной степени связано с деятельностью круга художников «Мира Искусства» и его идейного руководителя – Александра Бенуа.

* Потомственная привязанность к Петербургу (лат.)

 

В 1894 году Бенуа кончает юридический факультет Петербургского университета и с 1896 года по 1899 год живет во Франции, изучает в музеях старых мастеров. Он был очарован Версалем и часто воображал в версальском парке Людовика XIV. Из Франции посылает Бенуа статьи в журнал «Мир Искусства», призывая к борьбе за свободу творчества. В Версале пишет аллеи, бассейны, может быть, нежнее, чем жившие во Франции художники. Во Франции же готовит Бенуа большой труд – «История русской живописи в 19-м веке» как дополнение к книге Р.Мутера «История европейской живописи в 19-м веке». Многие оценки русских художников, высказанные Бенуа в 1902 году, не потеряли своего значения и сегодня. Бенуа предсказывал в этой книге, что «будущее не за индивидуализмом... наверное за дверью стоит реакция... снова наступит период поглощения человеческой личности (государством или церковью)».

Предсказание Бенуа оправдалось, развитие русского искусства пошло по пути поглощения личности государством.

Тема Версаля звучит как одна из основных мелодий в творчестве молодого Бенуа, но «никакие Версали не могут сравниться с впечатлениями от Петергофа и Павловска», признается художник.

Творчество Бенуа переплеталось всю жизнь с творчеством Пушкина, которое озарило его в молодости, давало полную радость в зрелые годы и утешало мудростью в преклонном возрасте. Привязанность к Петербургу и к Пушкину стала главной направляющей силой у Бенуа в первые десятилетия нашего века.

В своих воспоминаниях Бенуа признается: «...В творчестве я лишен холодного расчета; я всегла нуждаюсь в некоем горении». Загорался же Бенуа не только от окружающих его видов природы, но и от заполнявших его воображение образов, которые были связаны с давно прошедшей эпохой. «Одной из особенностей моего личного творчества, - говорит художник, - является определенное тяготение к прошлому... Многое в прошлом представляется мне хорошо и давно знакомым... У меня отношение к прошлому более нежное, более любовное, нежели к настоящему».

Событием в русской книжной графике было появление рисунков Бенуа к пушкинскому «Медному Всаднику». Обаяние этих рисунков в их совершенной свободе и удивительном вживании в текст Пушкина. «Эта поэма, - говорит Бенуа, - особенно меня пленила, трогала и волновала своею смесью реального с фантастическим... по той же причине меня тянуло к «Пиковой даме».

Бенуа не показывает портретов героев повестей, но темой его рисунков становится окружение героев, пейзаж, атмосфера и дух Петербурга. В первом рисунке на тему «На берегу пустынных волн...» видна мощь природы, превосходящая силы человека. Сыро, низкие тучи несутся с моря, на ветру с трудом держится человек. А когда Бенуа показывает, как Евгений перебирается на лодке через Неву, то за него становится страшно, разбушевавшиеся волны готовы поглотить всю лодку. Ночью Евгению показалось, что за ним гонится Медный Васдник и Евгений в ужасе бежит от могучего коня. Как навязчивый тревожный сон представляется на рисунках Бенуа неравная борьба могучей воли Петра с тщетной попыткой маленького человека избежать власти Медного Всадника.

Зрителю вместе с Пушкиным и Бенуа становится жаль бедного человека, раздавленного ходом исторических событий. Подобная человечность есть одно из свойств русского искусства и оно присуще творчеству Бенуа. «Рисунки к «Медному Всаднику», - говорит художник Бакст, - настоящий перл в русском искусстве, потому что ... и, главное, любовно сказано... рисунки останутся в русском искусстве, как образец любовного, художественного изображения родины».

В 1910 году появляются иллюстрации Бенуа к «Пиковой даме». Мягко и живописно показывает Бенуа петербургский зимний снежный вечер, когда Германн стоит у дома графини и ждет возможности попасть в ее дом. Фееричен и таинствен рисунок, изображающий ночное видение Германна. Влечение к темам, где есть элемент потусторонности, можно объяснить словами Бенуа: «Всякая подлинная красота таинственна».

О театральных работах Бенуа будет сказано в следующей главе. Но сколько бы Бенуа не работал в театре, во всякую свободную минуту он старался быть на природе и писать этюды. От пейзажей Бенуа исходит чистый поток поклонения природе, любовь к солнцу, ко всему Божьему творению. «Мой фундаментальный вкус, - признается Бенуа, - требует в первую голову правду, искренность, убеждение и, обыкновенно на правдивости утвержденную, убежденность».

Своему сыну, главному декоратору театра Scala в Милане, он писал: «Ужасно важно почаще вырываться из атмосферы театра на вольный воздух. Правду театра необходимо проверять настоящей правдой... В пребывании с глазу на глаз с природой душа художника расцветает, у него рождаются все новые планы, задачи, и именно из всего этого и создается подлинное искусство».

В 1926 году Бенуа покидает родину и обосновывается во Франции. Снова захватывает его красота Версаля, а его опыт в театральной деятельности приводит его к многочисленным постановкам опер и балетов во многих городах Европы и Америки.

Непосредственных учеников у Бенуа не было, но всей своей художественной, театральной и литературной деятельностью он повлиял на эпоху начала 20-го века, которую теперь называют эпохой «Мира Искусства». Душою же этого начинания был Александр Бенуа. В одном из писем последних лет Бенуа замечает: «... Когда подведешь себе итог, то как-то становится легче. Все же я кое-что на свете сделал...»

На такое признание он безусловно имеет полное право. Скончался Бенуа в Париже в 1960 году в возрасте 90 лет.

 

Можно говорить о «сомовских» восприятиях природы и человека, о тонкой «сомовской» игре чувств и о «сомовской» лукавой улыбке и жеманности. Все это в целом позволяет видеть ярко выраженную художественную личность Сомова, открывшую свой особый мир.

Грустная мечта о былом, где человек томится тоскою несбыточных любовных грез, переносит зрителя в мир сомовской полуреальности, полуфантастики. Открываются виды на изящные парки с фонтанами и решетками, где беседки заросли диким виноградом, а яркая зелень после дождя манит к себе влюбленных. В небе сказочно играет радуга. Среди такой природы притаился маленький человек, ждущий любви. Как сон и мечта, искусство Сомова уводит от повседневности, - недаром так часто изображает он сцены сна и отдыха. Еще в ранней молодости пленил его 18-й век и так заставил жить художника в своих чарах.

Не сразу подошел Сомов к своему миру. Сын известного петербургского знатока искусства и хранителя Эрмитажа А.И.Сомова, Константин Сомов родился в Петербурге в 1869 году. В гимназии он сходится со своими будущими соратниками по объединению «Мир Искусства» - с Александром Бенуа, Философовым и др. Сомов поступает в Академию Художеств, некоторое время посещает мастерскую Репина. Реалистическая школа дала молодому художнику крепкую основу, но, к сожалению, понимания со стороны своего учителя – Репина – Сомов не встретил. Он бросает Академию, едет в Париж, где ждут его друзья, в том числе Бенуа. Две зимы, проведенные в Париже, художник считал наиболее важным событием своей жизни, определившим его дальнейший путь. В Лувре Сомов изучает голландцев и французов 18-го века. Восприняв богатое наследие живописной культуры, Сомов возвратился на родину уже вполне сложившимся мастером.

На выставках «Мир Искусства» появляются небольшие картины Сомова с изображением маркиз и томных кавалеров, фейерверков и гуляний, сцен театра итальянской комедии, а также ряд острых по характеристике портретов, всегда тонко психологичных и в то же время изящных по исполнению, как в технике рисунка, так и в акварели и в масляной живописи. Уделяет Сомов также внимание и театру. Есть и небольшие фарфоровые статуэтки его работы. В каждой из художественных отраслей сказывалась артистичность, мастерство и большая культура художника.

Сомов покидает Россию в 1923 году в числе членов комитета по устройству русской выставки в Нью-Йорке. В Америке пишет несколько портретов и весною 1925 года переезжает в Париж, где и проводит последние 15 лет своей жизни. Кроме портретов он исполнил блестящую серию иллюстраций к Манон Леско.

Бывают эпохи, когда простое кажется грубоватым и тяжеловесным. Если в подобную эпоху художник найдет язык для своих сладостно-печальных песен, надо быть ему благодарным за открытый им тонкий, щемящий душу, мир.

Долго будут помниться влюбленные арлекины, мечтающие поэты, задремавшие на диване за ширами модницы, их грешные сновидения и лукавые улыбки.

Как большинство художников «Мира Искусства» Сомов связан всеми своими корнями с Петербургом, но как фантастичен город Петра, как необычен для Руси 18-й век с его парками и треуголками – таким же необычным и хрупким растением представляется пленительное творчество Сомова.

Как ни тяжела была эмигрантская жизнь Сомова, он все же сохранил в неизменности убеждение в великой ценности свободы.

Сомов скончался в Париже в 1940 году.

Несколько моложе названных двух художников из объединения «Мир Искусства» был художник Добужинский (1875-1957).

М.В.Добужинский родился в Новгороде, но детские и юношеские годы провел в Петербурге. Он примкнул всецело к объединению «Мир Искусства», войдя в его основное ядро. Как и А.Бенуа, Добужинский кончает юридический факультет Петербургского университета, а затем едет в Мюнхен, где работает в студии Ашбе и Халлоши.

Добужинский говорит в своих воспоминаниях, что «в Мюнхене можно было видеть два совершенно различных направления в подходе к натуре (у Ашбе и Халлоши)... В то время мне лично было трудно отдать предпочтение чему-либо одному – мне и то и другое начинало быть интересным – и такая двойственность во мне утвердилась и оставалась затем всегда в моем творчестве. В нем уживался и «интимный реализм», как я про себя его называю, и одновременно – влечение к стилю, гротеску и даже абстрактному».

Через Игоря Грабаря Добужинский знакомится после возвращения в Россию в 1901 году с художниками «Мира Искусства» и принимает участие на выставках этого объединеня.

«Общение с Александром Бенуа, - вспоминает Добужинский, - умнейшим и очаровательнейшим собеседником, было моим настоящим «Художественным университетом». Мы оба любили свое петербургское детство и наш Петербург».

Представляя себе «магический кристалл», через который Добужинский вглядывался в окружающий мир, находишь в нем неизменные черты графического и линейного восприятия мира. Рисунок служил ему первичным и главным моментом его творческого процесса.

«Когда я не рисую, я тоскую», - признается художник.

Общее увлечение эпохой петербургского периода русской истории захватило и Добужинского. Он рисует серию видов Петербурга, где в четких формах показывает «строгий, стройный вид» северной столицы, игру «оград, узор чугунный», раздолье Невы, дворцовые кареты на Невском проспекте, торжественную Сенатскую площадь с памятником Петру Великому. Замечает он и старую конку с раздувшимися от ветра занавесками, зарисовывает типичных грузчиков, разносчиков товаров, шарманщиков.

Революция 1905 года, война 1914-18 годов и революция 1917 года внесли в творчество Добужинского также новые черты. События в России не могли, конечно, пройти бесследно перед чуткой душою художника. В воображении Добужинского складываются видения печального будущего. Так возникает серия работ в 1920-21 годах под названием «Городские сны». В одной из работ под названием «Труд» видно, как по гигантским лестницам понуро поднимается вереница людей. Все они одинаковы, они вынуждены двигаться. А по соседству работают машины-гиганты, и в своем движении поглощают людей. Маленькому человеку-муравью и понять невозможно, зачем происходит такое поглощение мира техникой, и ему остается только безропотно брести за тысячами таких же, ка он, несчастных. Но разве для того только и создан человек, чтобы в этих условиях проводить жизнь? Человек достоин другой жизни и имеет право на свободу.

В 1922 году был издан альбом литографий Добужинского под названием «Петербург в 1921 году». «На моих глазах, - говорит художник, - город умирал смертью необычайной красоты, и я постарался перед тем, как его покинуть навсегда, посильно запечатлеть его страшный, безлюдный и израненный облик». Языком полным скорби и боли поведал Добужинский о былом величии одичалого города, об увядании под сугробами снега некогда стройной столицы.

«Последним моим «прости» Петербургу, - вспоминает Добужинский, - были мои иллюстрации к «Белым ночам» Достоевского, куда я вложил всю мою любовь к Петербургу». В рисунках Добужинского к «Белым ночам» есть отклик на его собственные думы и чувства о Петербурге. Проникновение в дух повести, атмосфера пустынных набережных в прозрачно-таинственные петербургские белые ночи показаны были художником с исключительной экономией средств.

С 1924 года начинается в жизни Добужинского период странствий. Он покидает родину, живет в Риге, потом в Литве, живет в Париже и по приглашению Михаила Чехова едет в Соединенные Штаты.

Увлекаясь театральной работой, он не забывал других отраслей искусства. В одном из писем он сообщает:

«Массу делаю для театра, но все это приятная игра, и порою я угрызаем совестью... я изголодался без графики...»

Давно уже у Добужинского было затаенное желание иллюстрировать любимого им «Евгения Онегина», целые страницы которого он знал с юных лет наизусть. Издание «Евгения Онегина» осуществилось только в 1937 году, когда «Онегин» вышел в английском переводе с рисунками Добужинского. В 1938 году вышло русское издание. Как и в иллюстрациях к «Белым ночам», Добужинский не останавливается на характереристике лиц героев, но дает представление об атмосфере пушкинского времени. Удивительным по лаконизму является рисунок дуэли между Онегиным и Ленским. Силуэтность рисунка помогает остро чувствовать трагичность поединка.

В 1950 году Добужинский иллюстрирует «Слово о полку Игореве»; в рисунках отразился его взгляд на этот памятник древней русской литературы, как на явление трагическое. В рисунках к «Слову» нет каллиграфической изощренности, но есть подлинная сила и свобода в выражении могучих чувств, когда птицы грозно каркают, деревья изгибаются под напором бури, а в дела людей властно вмешиваются силы неба. Нечто стихийное видно в их внутренней взволнованности.

Был еще один мир, куда нередко уносился в мечтах Добужинский: это был мир его юности – Петербург. Художник открыл много тайн этого фантастического города и заповедал бережно хранить эти тайны.

Добужинский благородно и рыцарски утверждал право художника идти навстречу трудностям, наперекор нынешнему механическому веку.

Глубина художественных прозрений Добужинского ставит его в число крупных мастеров русского искусства.