Русские в Латвии. История и современность

РУССКИЕ В ЛАТВИИ. Исторический очерк. ХIII – XIX века

А.А. Поммер,

учитель истории 1-ой городской гимназии г.Риги   

 

В истории Латвии время с XIII столетия по 1561 год на­зывается эпохой Ливонского государства, с 1561 по 1629 - польским периодом, а с 1629 по 1710 - шведским.

Во время существования Ливонского государства Лат­вией и латышами владели пришлые немецкие рыцари, католическое духовенство и отдельные ливские и латыш­ские князья, перешедшие на сторону завоевателей-немцев и впоследствии онемечившиеся.

Ливонское государство в Латвии образовалось в ре­зультате крестовых походов в Ливонию немецких рыца­рей-крестоносцев; походы эти были организованы Бременским архиепископом с благословения папы Иннокентия III и при содействии купцов немецких Ганзей­ских городов (Любека, Бремена, Гамбурга). Немецкие купцы стремились захватить в свои руки важнейшие торговые пути в Россию, в первую очередь по Даугаве-Двине и Гауе. При помощи католического духовенства, рыцарей-крестоносцев, нового рыцарского ордена «Мече­носцев», а с 1237 года «Ливонского» ордена, в течение XIII столетия орден и епископы захватили всю террито­рию теперешних Латвии и Эстонии (за исключением 5 волостей бывшего Яунлатгальского, впоследствии Абренского уезда, вошедших в Псковское княжество) и со­здали Ливонское государство, центром которого с 1201 года стал город Рига1. Немцы-крестоносцы захватили не только территорию, населенную латышскими и эстонскими племе­нами, но и лишили Полоцких и Псковских князей доступа к Балтийскому морю. Обессиленные удельными междоусо­бицами, а также постоянными боевыми схватками с вос­точными соседями, сначала половцами, а с ХIII века татаро-монголами, русские князья не смогли отстоять свои права на торговые пути к Балтийскому морю. Православие, постепенно распространявшееся в восточной Латвии, долж­но было отступить под напором немецких католических миссионеров, которые распространяли свою религию огнем и мечом. При чтении западных хроник складывается впе­чатление, что немецкие завоеватели изгнали русских из Латвии и надолго разобщили два родственных и соседних народа - русских и латышей. Но те же хроники дают, прав­да, скудные сведения о том, что немецкие владетеля еще в период завоевания Латвии, то есть в ХIII веке, старались с одной стороны, признавать Полоцких князей своими сю­зеренами, а с другой - не прекращать торговых сношений с русскими городами. Первый торговый договор с русскими был заключен в 1210 году, когда по сведениям хроники Генриха-Латыша, рижане отправили послов к Полоцкому князю. – «Послан был Арнольд, брат воинства Христова, со своими товарищами ко князю Полоцкому с тем, чтобы этот последний заключил мир и открыл рижским купцам свободный путь в свою землю...» И в другом месте: «Вме­сте в ними он Полоцкий князь. - А.П. отправил Лудольфа из Смоленска, мужа благоразумного и очень богатого. Ког­да все они пришли в Ригу и передали волю князя, то ри­жанам понравились предложенные условия»2.

Несмотря на то, что немцы старались искоренить в Ливонии русскую власть и православную веру, они добива­лись торговых сношений с Полоцком, Витебском и Смо­ленском3. Таким образом, если политические связи рушились, то торговые не только поддерживались, но и развивались. Следует учесть, что купцов обычно сопровож­дали духовные лица, своею грамотностью и советом помо­гавшие купцам совершать сделки, а также переводчики, без которых никакие торговые сношения не могли состо­яться. Переводчики упоминаются в грамотах, начиная с 1189 года. Они пользовались большим почетом и уважени­ем и юридически приравнивались к духовным лицам4. За свою деятельность ливонские переводчики получали хоро­шее вознаграждение (в виде ленных поместий), а в случае плохого перевода строго наказывались5. В Ливонии пере­водчиками были преимущественно немцы, но в отдельных случаях и представители латышских племен. Так, в дарст­венной грамоте Курлянского епископа Генриха упоминает­ся переводчик Claus Cure6. Это имя следует понимать так: переводчик по имени Клаус был куршем по национально­сти. Лишь с XV века среди переводчиков упоминаются русские, обучавшиеся немецкому и латинскому языку либо в Ливонии, либо в Ростоке7. Небезынтересно отметить, что в результате торговых действий и в немецкие официаль­ные документы проникают русские слова: clet (клеть), mestnik (наместник), possul (подарок), tolk (толмач), prestav (пристав), pogrebbe (погреб), posulnyck (судебный исполни­тель), sukladenik (член сообщества)8.

Обучение переводчиков-немцев (и латышей?) русско­му языку регламентировалось договором 1268 года9. Обуче­ние происходило обычно в Пскове или Новгороде в индивидуальном порядке. Учитель писал и произносил отобранные для обучения слова и фразы. Ученик во не­скольку раз их произносил и записывал. Известен один случай обучения немца русскому и эстонскому языку в Дерпте в 1440 году. Известны даже имена учителей10.

Знание русского языка, его изучение, деятельность переводчиков были привилегией членов Ганзейского Сою­за. Чтобы получить право изучать русский язык, надо бы­ло доказать свое свободное происхождение и принадлежность к Ганзейскому Союзу. Этот закон подтвер­ждался на всех совещаниях ганзейских городов Ливонии, ослушников ожидала жестокая кара11.

Торговый договор Риги со Смоленском 1229 года гово­рит о том, что немецкие купцы имели в Смоленске свои дворы и церковь Св.Марии. Обыкновенно договаривающиеся стороны добивались одинаковых условий, поэтому следует предположить, что и русские купцы, торговавшие в Риге, имели здесь свои дворы и свою церковь. Это предположе­ние подтверждается Долговой Книгой Риги (охватывающей время от 1286 по 1352 год). Исследователь этого вопроса М.Бережков говорит: «Число записей, специально отно­сящихся до русских, которые являются должниками и кредиторами, имеющими дела с рижскими купцами и между собою, простирается слишком до трехсот, что состав­ляет около 16% всего количества внесенных в Книгу запи­сей»12. Русские составляли в Риге значительную колонию, населяя целую улицу, имея там свою церковь и торговый двор... Несколько русских, как Афрем, Семен, Тимофей, Петр, Дмитрий и Яким Скорняк являются в Риге владете­лями недвижимого имущества - земли и домов13. «Вероят­но к гражданам же принадлежат богатые кредиторы Степан с сыном Ксенофонтом и Кузьма, а также крупные торговцы Иван и его тезка»14.

В статье упоминаются еще: «Яков Бобр из Полоцка, Добрый, Сиделый (Sedil), Кондрат, Сидор и Лукавый из Пскова, Иван из Режицы, Фома из Икскюля, Андрей из Кукенойса» (Кокнесе)15. «Не редки случаи, когда русские ве­дут свои дела в товариществе с латышами, ливами и не­мцами, с последними всего реже»16.

Эти выдержки свидетельствуют о том, что не только в Риге, но и в других центрах Ливонии были русские торг­овые колонии.

В торговом отношении эти русские колонисты выиг­рывали очень много. Они были самыми удобными посред­никами между своими сородичами в России и ливонскими немцами и, как местные граждане, пользовались правами местных граждан. Рига усиленно стремилась захватить в свои руки монополию торговли с Россией. Рижане не по­зволяли плавать по Двине своим сородичам - не ганзейцам, но и русских они не пропускали мимо Риги в море. Поэтому, местные русские купцы находились в наиболее выгодных условиях по сравнению с приезжими купцами из России.

М.Бережков находит, что Рига торговала главным об­разом с русскими городами, находившимися в районе ве­ликого водного пути по Двине. Имеются сведения, указывающие на то, что Рига по Двине имела сношения даже с Суздальской землей. Немцы снабжали русских сук­нами, полотнами и солью, а русские доставляли немцам воск, медь, меха.

Русские колонии в Ливонии, а особенно в Риге, ок­репли и расширились в XIV и XV веках. Г.Трусман17 при­водит данные из рижского Denkelbok’a, охватывающего время с 1440 по 1480 год. Здесь под 1444 годом упоминает­ся, что в Риге было русское кладбище, близ которого нахо­дилась русская церковь св.Николая и конвент при ней. Конвентом назывались тогда госпитали или богадельни. Русский поселок в Риге местная наследственная книга (Erbenbuch) называет «das Russische Dorf», то есть русская деревня; она находилась в северной части города около Пе­сочных ворот, в районе нынешней Шумной улицы. Рус­ская церковь св.Николая состояла в ведении Полоцкого и Витебского архиепископа и получала от него священников. По крайней мере, зависимость эта достоверно известна в 1-ой половине XVI века18 Рига была главным торговым центром в Ливонии. Она поддерживала торговые сноше­ния с русскими городами бассейна Двины, то есть с Пол­оцком, Витебском, Смоленском. Когда в XIV веке Полоцк и Витебск были присоединены к Литовско-Русскому госу­дарству, главная торговая контора оказалась в Полоцке. Поэтому, главными русскими купцами в Риге были полочане. Сношения Риги с Новгородом были менее оживлен­ны, так как новгородские купцы торговали преимущественно с Ревелем (русская Колывань). Чаще Ри­га сносилась с Псковом. По данным К.Меттига19, передовы­ми постами в торговле Риги со Псковом были ливонские города Юрьев (Dorpat), Лучин (Люцин, Лужа) и Резница (Режица), а на двинском пути в направлении Полоцка был Двииск (Dinaburg). Во всех этих пунктах были русские дво­ры. На торговом пути Рига-Псков важное место занимал Венден, резиденция магистра Ливонского ордена (старое русское название, зафиксированное в Летописях и в Исто­рии Государства Российского Н.Карамзина - Кесь, из кото­рого по законам смягчения согласных перед гласными переднего ряда, превратилась в Cēsis). В конце ХIII века там существовали «русские ворота». В 1479 году торговые люди Новгорода и Пскова имели в Вендене (Цесисе) склад товаров, причем, этот склад охранялся русскими. В XVI ве­ке от Вендена чрез Мариенбург (Алист, Alūksne) шла само­стоятельная торговая дорога на Псков, минуя дорогу на Юрьев (Дерпт).

Таким образом, можно установить, что в течение трех веков (XIII-XV) ливонские города и даже Ливонский орден вели оживленную торговлю с русскими городами, преимущественно с Полоцком, Псковом, Новгородом, и что в ливонских городах - Риге, Вендене, Люцине, Режице, Двинске были русские дворы, в которых жили русские торговые люди и их слуги, а также переводчики. Жили в этих дворах не только приезжие русские люди, но также и постоянные жители-колонисты, духовные нужды которых удовлетворяло русское духовенство. Жить среди нетерпимо настроенных немцев-католиков было рискованно и опасно. Частые военные набеги немцев на русские пограничные земли и города, а особенно на Псков, вызывали ответные набеги русских. Во время таких набегов сильно страдали русские дворы в Ливонии. Отношения между русскими и ливонскими немцами особенно испортились, когда к гра­ницам Ливонии придвинулось Московское государство, ког­да московский великий князь Иоанн III в 1478 году присоединил к своему государству Великий Новгород. По­ложение русских в Ливонии стало особенно опасным после походов Иоанна III в Ливонию в 1481 и 1501-1502 годах.

Л Арбузов20 отмечает: «Русские купцы, арестованные в Риге и Ревеле в 1494 г., были отпущены в 1496 г.»... «В 1514 году образовалось в Новгороде нечто подобное прежнему двору Св.Петра, но оно не достигло никакого значения. Немецкая торговля в Новгороде прекратилась навсегда». Положение русских в Ливонии в это время хорошо харак­теризует ответ новгородских наместников немецким послам (1503 год) о возобновлении торговых сношений «по старому доброму уставу».

Условия для начала мирных переговоров в грамоте обозначены следующим образом: «Коли магистр и арцибискуп и юрьевский бискуп и бискупы и вся земля Ливон­ская и семьдесят городов и три, Государей наших, царей русских, вотчин новгородских и псковских послам и купцов товар их весь поотдают, и Государей наших людей головы побитые поплатят, а которые Государей наших попали им в руки тех всех отпустят, и церкви Божие греческого зако­на и русские концы и палаты всех очистят»21.

Договор был заключен в 1514 году, но он не возобно­вил былых торговых сношений между русскими Московского государства и ливонцами-немцами. Ливонцы продолжали по- прежнему торговать с городами придвинскими (Полоцком), которые находились под властью Литвы - Польши.

В 1521 началось в Ливонии распространение учения М.Лютера; оно коснулось и русских в том отношении, что, по свидетельству Фабриция22, «приверженцы реформации сожгли русские церкви в Риге, Ревеле, Дерпте и других го­родах». Это произошло во время иконоборческих волнений, которые в Риге, например, происходили в 1522 году.

После походов Иоанна Ш (1481, 1501 и 1502 годов) отношения ливонских властителей и Московского государ­ства в политическом отношении обострились. С.М.Соловь­ев в своей Истории23 приводит факты, которые свидетельствуют о препятствиях, чинимых Ливонскими властями пропуску мастеровых и специалистов в Россию. На старания Василия Ш защитить интересы русских в Ли­вонии немецкие власти обращали мало внимания. В 1558 году Иоанн IV Грозный решил захватить всю Ливонию (по его словам «вернуть себе свою вотчину») и довести гра­ницы своего государства до берегов Балтийского моря. На­чалась Ливонская война, которая длилась 24 года (1558-1582 годы). В первый же год 40-тысячное войско московского царя (в нем наряду с московскими стрельцами и новгород­ской «вольницей» были казанские и астраханские татары, мордва, черемисы, кавказские черкесы) вступило в пред­елы Ливонии. Пестрое это войско нигде не встретило со­противления. Как писал Н.Карамзин, ливонские рыцари и епископские вассалы давно забыли о военных успехах сво­их предков, погрязли в неге и роскоши и не способны бы­ли сопротивляться. Войско грозного царя за короткое время прошло по Ливонии свыше 200 верст и взяло свы­ше 20 городов. Войско опустошало на своем пути все. Не­покорных военачальников по приказу царя «сажали на кол», мирное население - и немцев, и латышей «продавали в рабство татарам». С добычей и пленными войско верну­лось в Россию. Такие демонстрации военной силы совер­шались и в течение последующих годов. Некоторые воеводы так увлекались «экспроприацией"» имущества мир­ного населения, что подвергали таким экзекуциям и погра­ничные с Ливонией псковские земли. Одряхлевшая феодальная Ливония развалилась уже в 1561 году. Ливонцы обратились за помощью к Польше, Швеции и Дании. Польша и Швеция начали воевать с Грозным, который в 1577 году сам лично явился в Ливонию. В 1582 году война для россиян окончилась неудачно. Грозный своей цели не достиг - не укрепился на берегах Балтийского моря. В гла­зах местного населения эта война поселила к русским враждебные чувства, латышей в Ливонии после войны ос­талась всего лишь одна треть.

Грозного немцы назвали «Schrecklicher», а латыши – «Briesmīgais» («Ужасный»). Правда, не для всех русских Иоанн IV оставался только «Грозным» царем. Н.М.Карам­зин в «Истории Государства Российского» не скупится на рассказ о кровавых расправах Иоанна в Ливонии, но в то же время рассказывает и о его богословских диспутах с ме­стными лютеранскими пасторами24.

Отношение Польши - с 1582 года сюзерена и верхов­ного покровителя Ливонии - с Московским государством было враждебным, что сказалось на торговых контактах ливонцев с Новгородом и Псковом. Эти связи почти пре­кратились. Торговля продолжалась только с белорусскими городами, которые находились во власти Польши. В поль­ский период в Двинске и в районе теперешнего Якобштадта и Илуксте жили русские униаты25. В XVII веке в пограничных с Русью польских регионах размещаются бег­лецы, вынужденные по религиозным причинам покинуть свою родину - стригольники и «жидовствующие» (ариане). Об их численности, местах расселения не сохранилось бо­лее конкретных сведений. В XVII веке они слились с но­выми потоками беглецов - раскольников.

В XVII веке местные политические обстоятельства снова изменились: Лифляндия, Эстляндия и Рига попали под власть шведского короля. Латгалия оставалась под вла­стью Польши, Курляндский герцог стал вассалом польского короля.

Положение русских в этих различных государствах было неодинаковым и в какой-то мере зависело от отно­шения к этим государствам Московского царства.

Вражда Польского государства с Московским царст­вом не ограничивалась «польской агрессией» в годы «смут­ного времени» начала XVII века, отрицательно сказавшейся на русско-лифляндской торговле. Пределов Латвии более непосредственно коснулась война царя Алексея Михайлови­ча с Польшей и Швецией (1654-1661 годы). Русское войско дошло до Риги, но взять ее не смогло. (Русский народ на эту тему сложил даже историческую песню «Осада Риги»). Дольше русское войско продержалось в Латгалии, где Алек­сей Михайлович успел в 1656 году основать церковь во имя святых Бориса и Глеба (существующую и поныне) и переименовать Дюнабург в Борисоглебск (Кокнесе в это же время было переименовано в Царевич-Дмитрий град).

Хотя Алексею Михайловичу не удалось укрепиться в Прибалтике, его царствование оказалось отмеченным суще­ственным увеличением количества русских в Латгалии. Во-первых, это были старообрядцы, бежавшие от преследований антихристова войска - никониан. В 60-х и 70 -х годах XVII столетия польские власти не только дозволи­ли беглецам селиться в пограничных с Россией землях, но и предоставили им различные льготы. Так, в течение пер­вых трех лет иммигранты освобождались от барщины и оброка и лишь затем вписывались в местные мызы как крепостные крестьяне. С Валдайских возвышенностей и из Тверской области старообрядцы пробрались в теперешние Двинский, Режицкий, Люценский и Илукстский уезды. Пришельцы были крестьяне; они поселились в деревнях. Перенесенное гонение за веру обособило их от местных латгальцев - латышей, которые были усердными католика­ми. Старания католиков обратить пришельцев в униатство не имело значительных результатов. Несмотря на то, что эти русские колонисты жили среди латышей и поляков (ополяченных белорусов и обелорусившихся латгальцев), старообрядцы стойко отстояли и отстаивают свою веру и народность26. После присоединения к России Латгалии и Риги наиболее зажиточные старообрядцы становятся куп­цами и фабрикантами, переселяются. в города - Режицу, Двинск, Ригу.

Экономические льготы, предоставленные гонимым за веру русским людям в Польском королевстве - Латгалии быстро распространились на соседних русских и белорус­ских землях и на новую родину начинают переселяться и православные русские, и белорусы, которые приобретали такие же привилегии. Латгальские помещики были кровно заинтересованы заселить опустошенные войнами и связан­ными с ними эпидемиями земли.

Курляндский герцог Яков (1642-1682) разрешил рус­ским колонистам из России и Польши селиться вдоль ле­вого берега Двины в районе теперешнего Якобштадта (Jēkabpils) и позволил основать в этом городе братство свя­того Николая - монастырь и церковь. Русские жители Якобштадта были люди торговые и знатоки русла Двины: они были хорошими лоцманами для плотов и стругов. Православным людям указанных мест пришлось много претерпеть от иезуитов и униатов. В XVIII веке большин­ство русских жителей Якобштадта были униаты27.

В конце XVIII века в Курляндии оказалось довольно значительное число русских переселенцев.

В 1783 году царским правительством был послан вой­сковой отряд в Курляндию для ареста и возвращения в Россию беглых крестьян. В Оберланде(Восточная Курлян­дия) «найдено разного рода России принадлежащих беглых людей, жительствующих своими домами 4514 душ (от Якобштадта и Крейцбурга до Варнович, неподалеку от ли­товского местечка Друи). В Семигалии (Земгале) жили це­лыми деревнями в столь значительном числе, что арестовать их не было никакой возможности. В Западной Курляндии было обнаружено и арестовано: в Тукуме - 22, Кулдиге - 39, Либаве - 26, в Пильтенском округе – 150»28.

В Риге и во всей Лифляндии шведы искореняли все русское. Дворы и церкви русских купцов в Риге и других Лифляндеких городах были уничтожены. Шведско-поль­ские войны прекратили также связи Риги с русскими придвинскими городами.

Правды ради, следует отметить, что, несмотря на враждебное отношение шведского правительства к Москов­скому государству, Карл XI обещает Алуксненскому пастору Эрнесту Глюку денежные средства для издания «в полити­ческих целях» учебников для русских раскольников, прожи­вающих на территории бывшей Ливонии. Печатание этих учебников не осуществилось из-за смерти короля29.

Победы Петра I над шведами во время Северной войны (1700-1721 гг.) утвердили русское господство в Риге, Лифляндии и Эстонии,

С 1772 года к России после первого раздела Польши отошла Латгалия, а в 1795 году после третьего раздела и Курляндия. Несмотря на то, что Остзейский край стал со­ставной частью Российской империи, русское население здесь по-прежнему оставалась как непривилегированная на­ция. Петр I был прежде всего заинтересован в лояльности, в верноподданичестве остзейских помещиков, поэтому по­спешил подтвердить их социальные и национальные при­вилегии, которыми они владели в Ливонии до ее распада. Петр довольствовался политической верховной властью над краем. Интересы местного коренного населения (преиму­щественно, крепостных крестьян)30, а заодно и русских, ко­торые также в большинстве своем принадлежали к крестьянам, не могли привлечь внимание царя, который и в своей России не очень заботился об улучшении положе­ния «податных сословий»31.

Что касается русского населения, то в Риге после завер­шения Северной войны не оказалось ни русских купцов, ни православных церквей (такое положение сложилось в резуль­тате антирусской политики шведского правительства).

В 1711 году царем было дозволено русским купцам и ремесленникам селиться в Риге и в других местах Лифляндии32. Этим воспользовались предприимчивые русские люди. Несмотря на противодействия Рижского магистрата, снова стали появляться русские дворы в предместьях Риги, а особенно на теперешнем Московском предместье. По­пасть на жительство в центр Риги (теперь Старый город) русским было почти невозможно. Только замок был занят русскими учреждениями, а войска обосновались в цитаде­ли. Местожительства русских в Риге можно установить по расположению церквей. В замке была сооружена Успенская церковь для нужд высших чинов: генерал-губернатора, гу­бернатора, фискала и их чиновников. В цитадели находи­лись деревянная Петро-Павловская церковь, а с 1785 года - каменная в том виде, в каком теперь мы ее видим. В 1786 году она была преобразована в собор. По приказу Петра I установлена была шведская гарнизонная кирха св.Магда­лены и переименована в церковь св.Алексея; она была укра­шена потом губернатором князем А.Долгоруким. Для нужд русских купцов была построена Благовещенская единовер­ческая церковь, которая и теперь находится на том же ме­сте. Около этой церкви расположился русский рынок и склады товаров русских купцов (красные амбары, сохранив­шиеся до наших дней). О числе русских в Риге и вообще в Лифляндии нет определенных сведений33. Интересы Рос­сии в Остзейском крае защищал генерал-губернатор со сво­им штатом и достаточное количество русских войск.

Петр I заботился не только о военном укреплении Риги. В круг его забот входило и содержание дорог и кон­ной почты, ибо через Ригу и Лифляндию поддерживалось усиленное сообщение с «Западом». Проезжали путешественники и провозились товары из Риги на Псков и далее в Петербург (среди первых путешественников за границу был А.Радищев, Г.Державин, Н.Карамзин, позднее В.Кюхельбе­кер, В.Жуковский).

В награду за успешное руководство войсками при за­воевании Риги и Лифляндии Петр I наградил графа Б.Ше­реметева имением Пиебалга34. Новый владелец, пополнил поредевшее от войны население русскими гвардейцами35, которые в скором времени слились с латышскими старо­жилами. Преемники Петра I раздавали и другиее имения русским вельможам. Когда в 1711 году Петр I выдал свою племянницу Анну Иоаниовну ( с 1730 года российская императрица ) замуж за герцога Курляндского Фридриха, то с нею отправилась в Митаву и ее русская свита, и в этом городе образовалась небольшая русская колония36. Русские пользовались сухопутной дорогой из Риги через Митаву и Курляндию в Кенигсберг, и дальше в Пруссию, Германию, Францию. Русские проездом бывали и в Кур­ляндии. В Митаве были построены православные церкви. В Митаве этих лет побывали молодой Радищев и преста­релый Фонвизин и Карамзин.

Преемники Петра I по отношению к Риге и Лифляндии придерживались политики завоевателя, то есть строго соблюдали основы дарованной Петром I местной (немецкой) автономии. На протяжении всего XVIII века этот край фактически управлялся местными остзейскими властями по их законам и обычаям, их учреждениями; их же судам было подведомственно и местное население. До­садным вторжением в местную жизнь показалось требова­ние генерал-губернатора Броуна в 1765 году об улучшении положения крестьян, обращенных тогда остзейскими поме­щиками в рабское состояние, по признанию юристов мало чем отличающегося от римского рабства. Для успокоения Броуна и императрицы Екатерины остзейский ландтаг вы­сказал по этому поводу такие свои соображения: «Хотя кре­постное состояние латышей и основано на естественном духе их; хотя все, чем крестьянин владеет, и есть неотъем­лемая собственность его помещика, тем не менее рыцарст­во объявляет, что приобретенные крестьянином скот, деньги и хлеб остаются собственностью его, крестьянина, если только он ничего не должен помещику...»37

В действительности же все оставалось по-старому, но до крестьян дошла молва, что Екатерина II хотела улуч­шить их положение. Российская царица и ее преемники приобрели популярность среди крестьян, чему немало со­действовала и деятельность так же весьма популярного среди нарождающейся латышской интеллигенции Гарлиба Меркеля. На русских царей латыши стали смотреть как на друзей народа. Русским чиновникам народ верил. Такое убеждение народа укоренилось после реформ, проведенных Александром I - издания аграрных законов 1804 года, осво­бождения от крепостной зависимости лифляндских крестьян в 1819 году, курляндских - в 1817 году. В то, что они освобождены без земли, крестьяне начинали верить только после того, когда об этом им сообщали русские чиновники.

О числе русских в пределах Латвии в начале XIX ве­ка (данные 1800 года) имеются скудные данные. В Риге числилось уже 8643 русских, во всей Лифляндии - 16290, а в Курляндии только 836 38. Большинство русских но заняти­ям были рабочие, ремесленники и торговцы. (Среди них большой популярностью пользовались русские огородники, плотники, плотогоны - по Двине, офени).

В конце XVIII века на поселение в Лифляндскую гу­бернию были сосланы пугачевцы, количество которых не­известно. Русских чиновников тогда было мало, ибо страна по-прежнему управлялась немцами и немецкими учрежде­ниями. Тем не менее, указанные числа свидетельствуют о сильном приросте русских в Риге и в Лифляндии (особен­но, если вспомнить, что к концу шведского владычества их там не было совершенно). В 1800 году в Риге было уже 8 православных церквей.

Что касается прав и обязанностей русских горожан Лифляндии и Курляндии (в том числе и в Риге), то пер­вые были весьма ограничены. Русским купцам и ремеслен­никам (так же как латышам) было почти невозможно проникнуть в привилегированные немецкие гильдии. Офи­циальным языком был один только немецкий (за исклю­чением отношений с генерал-губернаторством, где допускался также русский язык). По началу русские люди (так же как и латыши) образование должны были пол­учать на немецком языке. Но и впоследствии, когда стали создаваться русские школы, они были менее престижными, чем немецкие. Русские театральные представления заезжи­ми труппами давались весьма редко. Первые газеты появ­ляются уже в 1816 году, но ежедневные газеты начинают выходить лишь во 2-ой половине XIX века («Рижский Вес­тник» с 1869 года). В быту русские (так же как и латыши) также подчинялись немецким обычаям.

В 20-40 годы XIX века в Ливонии, особенно в ее го­родах, и, прежде всего, Риге, наблюдается наплыв мурщиков, плотников, гончаров, которые работали вне всяких цеховых объединений в городских предместьях на различ­ных мелких стройках. В эти же и последующие годы на­блюдается распространение по всей территории Латвии русских рыбаков не только из Латгалии, но и соседних бе­лорусских и российских губерний. Они занимались не толь­ко рыбной ловлей, но и плетением сетей, чему учили и местных латышей. В Латвии распространяются не только типичные для русских типы сетей и других рыболовецких приспособлений, но и их русские названия.

Приток русских в пределы нынешней Латвии ожи­вился немного в сороковых годах прошлого столетия, когда среди крестьян-латышей и эстонцев распространилось стремление переходить в православие - веру Царя и рус­ского народа. Таким образом латышские крестьяне над­еялись ограничить произвол остзейских помещиков, улучшить свое правовое и экономическое положение. Ост­зейская же администрация усмотрела в действиях латышских крестьян подстрекательство православного духовенства. Хотя в конце концов массовый переход в православие латышей остзейским властям удалось пресечь, все же 40000 латышей ста­ли православными. В Риге в 1847 году было открыто духовное училище, в 1890 году организована Рижская епархия, а в 1851 году - Рижская духовная семинария. Влиятельные царские чинов­ники, общественность славянофильского и панславистского толка, «младолатыши» - латышская радикальная националистическая интеллигенция единым блоком выступают за сближение Остзей­ского края с Российской империей39. О крепнущих симпатиях к русским среди латышей Н.Лейсман40 писал: «Случится ли ехать в город за русским извозчиком - просто благодать. Случится ли какое несчастие на дороге - свалится ли воз, - все останавливают­ся и идут на помощь, чего латыш для латыша почта не сделает». Не менее добрыми и ласковыми оказались и другие русские: торговцы, содержатели постоялых дворов и т.д., которых латыши нередко расспрашивали про их житье-бытье, про веру, про свя­тых и их чудесах и тд. О русских, как о добрых людях и их бла­госостоянии, эстам и латышам говорили и отставные солдаты, как авторитетные в этом отношении люди (военная служба тог­да длилась 25 лет. - А.П.). Вследствие всего этого в сознании ла­тышей и эстов невольно  зарождались симпатии к русской земле и к русскому народу. Они нередко стали поговаривать между со­бой, что «русский народ - хороший, лучший из всех».

В сознании латышей сохранилось представление, что реформы 1849 года, которые дали латышам возможность приобретать в собственность землю, осуществлены русски­ми. Такое же представление сложилось о реформах 60-х го­дов. Благодаря помощи русских, Кр.Валдемар в 1862 году получил возможность издавать первую латышскую, независи­мую от остзейских помещиков, газету  «Pēterburgas Avīzes», ставшей знаменательной вехой на пути латышей к свободе и независимости. При помощи генерал-губернатора Альбединского было открыто первое латышское общество в Риге в 1868 году.

Гонимые остзейскими властями деятели латышского на­ционального пробуждения А.Спагис и А.Биезбардис, благодаря заступничеству профессора Петербургского университета Вл.Ламанского, его выступлений в славянофильской печати, были освобождены из ссылки. При посредстве того же Вл.Ламанского - Кр.Валдемар был принят действительным членом в Импе­раторское Географическое общество, которое в 1866 году начало осуществлять программу систематического собирания и изда­ния материалов латышского фольклора, которое в 70-80-е годы было продолжено в Москве в Обществе любителей естество­знания, антропологии и этнографии и в 90-е годы - начале XX века завершено изданием Императорской Академией Наук в Петербурге многотомного издания латышских народных пе­сен (знаменитый сборник Кришьяна Барона).

Тогда, в 1867 году, остзейскому дворянству и петербург­ской немецкой придворной камарильи удалось добиться при­остановления издания газеты "Pēterburgas Avīzes" и возбудить против издателей уголовное дело. Кр.Валдемар вынужден был искать защиту в Москве, где и нашел ее в редакции «Московских Ведомостей» у знаменитого М.Каткова.

Перечисленные события не могли не усиливать симпа­тий латышей к русским и основанных на них симпатий к русскому народу, православному духовенству, царскому прави­тельству. Усиление изучения русского языка в школах, упот­ребление в судопроизводстве, во всей системе местного самоуправления вызвали отпор со стороны остзейских властей-лантагов и городских муниципалитетов. Пасторы с цер­ковных кафедр, бароны в волостных управлениях, судах, школьных и церковных конвентах повели яростную атаку на введение русского языка в судебное и волостное делопроиз­водство, на усиление его преподавания в школах. Тем не менее, в 70-х годах создается ряд школ с русским языком преподавания (Александровская гимназия в Риге, учительская семинария в Кулдиге; кое-где  возникают пока еще единичные министерские школы). Тем не менее, семьи некоторых русских купцов и ремесленников в Риге и дру­гих городах онемечивались. Появляются даже немецкие литераторы и ученые, писатели и журналисты, историки с русскими фамилиями (Андреяновы, Арбузовы).

Прирост русского и белорусского населения в город­ских и сельских местностях Латвии усилился в 70-80-е го­ды. Это связано, прежде всего, с реформами 60-х годов, предоставившими всем слоям населения, в том числе, кре­стьянам и ремесленникам («податным сословиям») право свободно перемещаться по всей России. Этим воспользовались прежде всего предприимчивые латгальские староверы, которые теперь начинают отправляться на заработки в Лифляндию и Курляндию, в том числе и в крупные горо­да и прежде всего в Ригу41. К ним присоединяются и урожен­цы соседних губерний.Современники сообщают, что в эти годы в Латвии можно было встретить русских и белорусских кирпичников из Витебской и Ковенской губерний, землекопов из Режицкого и Люцинского уездов, рыболовов из Тверской и Новгородской губерний, коновалов из Новоладожского уезда Петербургской губернии, копорников из Копорья Новгородской губернии, ходебщиков-офень из Пскова, яблочников, каменщиков, пильщиков из разных мест42. По-прежнему постоянными посетителями (или жителями) Якобштадта и других селений на Двине оставались плотогоны и «струговые рабочие»43. Всех этих русских и белорусских лю­дей, говорящих на своих диалектах, местные старожилы на­зывали особыми именами; мухобродами44, ягутками (переселенцы из Смоленска)45.

Прирост русского населения в Лифляндской и Курляндской губерниях связан с развитием капиталистических отношений, промышленности, транспорта. Так, русские и белорусские рабочие привлекаются в большом количестве на строительство железных дорог и шоссе Рига-Псков. Много русских и белорусов появилось в Двинске, который с 60-х годов сделался узловым пунктом железных дорог: там скрещивались дороги Рига-Орел и Петербург-Варшава. Такая же судьба постигла и Режицу, через которую были проложены железнодорожные пути, соединяющие Ригу и Москву, Петербург и Варшаву. И здесь для строительных работ привозятся рабочие из соседних губерний. В Ливанах создается стеклодувный завод, потребовавший новую рабо­чую силу. В Риге старообрядец Кузнецов строит фарфоро-фаянсовый завод, на который нанимаются рабочие из псковско-новгородских земель. Многие русские крестьяне Латгалии и смежных уездов Витебской губернии после ре­форм 1861 года переселялись в города Ригу, Двинск, Режи­цу. Все же и после этого в Латгалии оставались деревни, сплошь населенные старообрядцами (Вышки, Малиновка и другие).

На территории Латвии русские жили и селились, и мирно уживались с местным коренным населением - ла­тышами. На протяжении всех семисот лет они здесь были лояльным меньшинством.

 

1.Рига не была первым оплотом господства немецких завоевателей. В 1186 году епископ Мейнгард построил каменную церковь и крепость в Икшкиле. В 1188 году папа утвердил Ливонскую епископиюб в Икшкиле. Основатель Риги и Ордена Меценосцев епископ Альберт был третьим епископом Ливонии. (Примечание редактора).

2. Хроника Генриха-Латыша ( далее Г.Л.).

3. О торговых стошениях между названными русскими городами подробно говорит Н.Бережков в статье «О торговле русских с Ригою в XIII и XIV веках». – «Журнал Министерства Народного Паросвещения», 1877, с.330.

4. См. Goetz L. Deutsch-Russische Handelsgeschichte des Mittelaltres. Lubeck, 1922, с.380-381.

5. Там же.

 6. Там же, с.392.

7. Там же, с.436.

8. Там же, с.402.

9. Goetz L. Deutsch-Russische Handelsvertrage des Mittelaltres. Hamburg, 1922,  с.436.

 10. Stieda W. Sprachkenntniss der Hanseaten. Hansische Geschichtshblatter. Jahrgang 1884. Dd. V. Leipzig 1888,  с.158.

Во второй половине ХХ века стали известны  учебные пособия-разговорники, составленные в XVI-XVII веках  псковскими педагогами специально для обучения русскому языку немцев. См. М.П. «Книга русского языка» Т.Шрове, 1546 г. и ее автор. – «Памяти  академика Льва Владимировича Щербы (1880-1944)». – Ленинград, 1951, с. 103; Король Т.В. Тоннис Фенне и его словарь-разговорник. – Известия Академии Наук ЛатвССР, 1984, №9, с. 106-117. (Примечания редактора).

 11. Goetz L. Handelsgeschichte, с.423.

12. Бережков М. Упом. Работа, с.350.

13. Там же, с.350.

14. Там же, с.351.

15. Там же, с.351.

16. Там же, с.353.

17. Трусман Г. Введение христианства в Лифляндии. – Спб., 1884.

18. Там же, с.282.

19. Mettig.C. Baltische Stadte Skizzen aus der Geschichte Liv.- Est. und Kurlands. – Riga, 1905.

20. Арбузов Л. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии. – Рига, 1912, с.115.

21. Историко-статистическое описание церквей и приходов Рижской епархии. – Рига, 1893. Вып.1, с.149.

 22. Fabricius Dionysius. Drei kleine Schriften uber die Geschichte Livlands.  Riga, 1897.

 23. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. VI том. – Москва, 1867.

24. Карамзин Н.М. История  Государства Российского. Том  IX, глава VII. Попытку восстановить доброе имя Ивана IV, представить его как мудрого правителя, который собирается принести ливонцам ( в том числе и латышам) мир и благоденствие, сделал  А.Н.Толстой в сценарии кинофильма «Иоанн Чктвертый». Однако, эта попытка успехом сне увенчалась. (Примечание редактора).

 25.См. «Рижский вестник», 1877,  №54.

26. Об иммиграции, расселении, быте старообрядцев см.: Синицын М. «Родная старина». Рига, 1927, пробный номер, с.13;

Волович А. «Исторрия староверия в бывшем Прибалтийском крае». Там же, с.10-11;

«Староверы в Латвии. Старообрядческая летопись». – «Родная старина», №4, Рига, 1928, с.31;

Б.Р.Брежго в своей книге «Очерки по истории крестьянских движений в Латгалии» (Рига, 1956) называет точные цифры иммиграцмм русских в Латгалию в  XVII-XVIII  веках. (Примечание редактора).

 27. См. «Рижский Вестник», 1871, № 49; 1877, №54; 1878, №213;  1885, №40; 1886, №40.

28. «Русские беглые люди в Курляндии в 1873 году». – «Рижский Вестник», 1889, №17, 18, 20; 1871, №121; 1876, №192.

 29. Beitrage zur Kenntnis Russlands und Seiner Geschichte. Hrsg. V. G. Ewers und H. von Engelhardt. Dorpat, 1818. Bd. I. H.2.

30. См. «Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края». Рига, 1879, с.466-467.

 31. Видный историк наших дней Г.Строд в последней своей статье «Trīs melnie ērgļi un Latvija» в журнале «Latvijas vēsture», 1991, №2, начисто отрицает популярную в советской истории концепцию о, якобы, положительном значении присоединения Прибалтики к Российской империи. (Примечание редактора).

 32. «Историко-статистическое описание церквей и приходов Рижской епархии». Рига, 1893, с.170.

 33. Некотоорые данные приводятся в «Рижском Вестнике», 1869, № 29; 1901, № 114, 120.

 34. Skujenieks M. “Latvija”. Rīga, 1927,  с.299.

 35. По другим сведениям крепостными из своих ярославских поместий. См. «Рижский Вестник», 1888, №168б 177.  Личность Петра I, хотя и не принесла латышским крестьянам ни социальных, ни национальных облегчений их участи, все же отразилась в латышском фольклоре, в сказках и преданиях. См. «Рижский Вестник», 1883, №55.

36. См. такжк «Переселение купцов при Екатерине из Ярославля, Твери, Смоленска». «Рижский Вестник», 1870, №79.

 37. «Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края» Т. II. Рига, 1879, с.589-590.

 38. «Историко-статистическое описание церквей и приходов Рижской епархии». Вып. I. Рига, 1893, с.187. Военные в указанное число не входят.

39.Вспомним «Окраины России» Юрия Самарина, многочисленные статьи Кр.Валдемара и других младолатышей в газетах М.Каткова и Ив.Аксакова.

 40. Лейсман Н. «Судьба православия в Лифляндии». Рига, 1910. ОБ этом также в воспоминаниях Индр.Страумите (И.Лийца) в книге Ю.Самарина «Окраины России», т.VIII,  Москва, 1889.

 41. «Русские колонисты-старообрядцы в Риге». «Рижский вестник», 1869, с.63; «О рижских старообрядцах». «Рижский Вестник», 1871, с.162-173, 179.

 42. «Русские прелестные гости». «Рижский Вестник», 1879, с.219.

 43. Об их быте см.: «Рижский вестник», 1874, с. 161; 1884, с.95.

 44. «Рижский Вестник», 1880, с.267.

 45. «Рижский Вестник», 1884, с.82.