Русские художники

Евгений Климов (Канада)

Кустодиевская Россия

 ...Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «не надо рая,

Дайте родину мою».

С.Есенин

 

В периодической печати довольно часто появляются статьи о русской поэзии начала 20-го века. Ведутся споры о значении поэтического наследства того или другого поэта. Читая эти статьи, невольно наталкиваешься на мысль, что понять русскую предреволюционную эпоху можно будто бы, главным образом, при содействии поэзии, и что в России в первые десятилетия 20-го века других значительных проявлений искусства, кроме поэзии, не существовало.

Нисколько не отрицая за поэтами «Серебряного века» их значения в развитии русской литературы, надо всё же признать, что далеко не одни поэты владели чувствами и думами русского общества и создавали культуру своего времени. Достаточно назвать только имена Рахманинова, Скрябина, Шаляпина, Анны Павловой, Карсавиной, Фокина, Неждановой, Варламова, Давыдова и весь состав Московского Художественного театра во главе со Станиславским, - чтобы представить какую огромную роль в жизни предреволюционной России играли музыка и театр.

Если к тому же обратиться к русской живописи, то надо вспомнить, что в те годы работали еще художники старшего поколения – Репин, Суриков, Васнецов, Поленов, Нестеров, Серов, Врубель, Коровин, Архипов и мн. др. Более молодые – группа художников «Мир Искусства», руководимая Александром Бенуа, - развивала как раз тогда кипучую деятельностью Кроме того, были и другие объединения, от академических художников до футуристов, имажинистов, супрематистов и пр. Все могли искать свойственный им способ выражения. Одно художественное поколение естественно сменялось другим. Никто не приказывал думать и чувствовать по одному, обязательному для всех. казенному шаблону.

Это совсем не значит, что все проявления творчества были высокого качества. Было, конечно, и много слабого, но оно отметалось и со времененм естественно забывалось без всякого приказания начальства. Живопись в России жила до революции нормальной жизнью, оформление театральных постановок бывало блестящим, книжная графика и иллюстрации процветали.

На этом фоне свободных творческих проявлений начала выделяться с первых лет нашего века личность художника Кустодиева.

«Не знаю, - писал художник в конце жизни, - удалось ли мне сделать и выразить в моих вещах то, что я хотел, - любовь к жизни, радость и бодрость, любовь к своему русскому – это было всегда единственным «сюжетом» моих картин».

 

Сейчас можно с полным правом ответить, что искусство Кустодиева достигло своей цели и оставило образы, ставшие неотъемлемой частью русской культуры.

Родился Борис Михайлович Кустодиев в 1878 году в Астрахани, в семье учителя духовной семинарии. «У меня и душа-то по природе астраханка», - говорил художник шутливо, и свою любовь к волжским просторам и городам запечатлел во многих картинах.

В семье царили патриархальные традиции, круг родных и друзей состоял, главным образом, из лиц духовного звания и купеческого сословия. Своего первого астраханского учителя рисования, художника Власова, Кустодиев запомнил навсегда.

«Я нашел у Вас все, что сделало меня художником: любовь к нашему искусству и фанатическое отношение к труду», - писал благодарный ученик своему учителю.

С 1896 года Кустодиев начинает заниматься в Петербурге в Академии Художеств в общих классах и через два года попадает в мастерскую к Репину. В восторженных выражениях высказывался Репин о Кустодиеве: «Это наша надежда!»

Репин чувствовал в своем ученике исключительного портретиста и предложил ему быть его помощником при исполнении монументальной картины «Заседание Государственного Совета». В помощь Репину Кустодиев написал 25 портретов-этюдов сановников и министров, принимавших участие в торжественном заседании Государственного Совета по случаю столетия его существования. На большом репинском полотне Кустодиев прописал всю правую часть картины. Заканчивал уже Репин, накладывая «последние мазки». Левую сторону картины помогал Репину писать художник Куликов.

Кустодиев признавался потом: «Пишу охотно как жанр, так и пейзаж, но больше всего влечет меня к портретной живописи». Однако портретным искусством, как ни было оно высоко, деятельность Кустодиева далеко не исчерпывается.

Искусство Кустодиева охватывает области пейзажа, жанра, театральных постановок, книжной иллюстрации и даже скульптуры. Кустодиев указал на многие стороны крестьянского и купеческого быта. Картины его так сроднились с русской жизнью, что, когода говорят теперь о «кустодиевской» русской провинции, или о «кустодиевской» женской красоте, за этими понятиями встают определенные черты.

В провинции, а не в столице, увидел Кустодиев формы русской жизни, не искаженные посторонними влияниями. Среди купечества и в крестьянском быту крепки были еще тогда устои, не менявшиеся с каждым поколением. Уклад мирной и тихой жизни, полной труда и отдыха, более статичной, чем динамичной, пестрой и яркой по своему внешнему виду – такой предстала глазам художника дореволюционная Россия.

Женская красота воплотилась у Кустодиева в образе дородной русской женщины, полной здоровья, спокойствия и величавости. Кустодиев не знает мечтаний о «незнакомке», его «красавицы» женственны, степенны и обладают чувством собственного достоинства.

Кустодиева влечет праздник жизни, искусство для него есть ликование души, нечто выходящее за пределы обычных, будничных явлений. Он говорил: «Я иногда удивляюсь своей беспечности и какой-то, где-то внутри лежащей, несмотря ни на что, радости жизни – просто вот рад тому, что живу, вижу голубое небо...»

Оптимист в душе, Кустодиев призывает всех к радостному восприятию жизни.

Он посещает деревенские ярмарки и базары, чтобы посмотреть нарядную толпу, увидеть лавки и ларьки, наполненные всевозможным товаром. Он спешит в деревню Семеновское-Лапотное, Кинешемского уезда, чтоб увидеть там базар.

«Сегодня здесь базар, - пишет Кустодиев, - именно то, для чего я сюда ехал, да базар такой, что я как обалделый... Это было ума помраченье по краскам, такое разнообразие и игра. И никакие эскизы, никакие фантазии не дадут ничего подобного – все просто и красиво».

Там же в Кинешемском уезде Костромской губ. купил Кустодиев клочок земли и построил себе домик-мастерскую.

«Живя зимой в Петербурге, - вспоминает художник, - каждый раз к весне я уже подготовлялся ехать на лето туда, мечтая об этих всех любимых полях и перелесках... Все эти пейзажи, которые я каждый год рисовал, вошли ко мне на картины, как материал...»

Кустодиев обладал необычайной зрительной памятью. В конце жизни, когда из-за болезни ног он был прикован к креслу и не мог больше сам передвигаться, он все же не переставал работать, находя в своей памяти – этой «чудесной стране воспоминаний» - многое, что было им замечено в прежние годы.

Еще в молодости, при окончании Академии, Кустодиев пишет дипломную работу и называет ее «Базар в деревне». Между ларьков, полных товара, медленно двигаются крестьянин в тулупе и его жена, внимательно приглядываясь к тому, что привезено и кто приехал. Нечто кондовое чувствовалось в этой картине. Тема базаров и видов провинциальных русских городов появляется у Кустодиева на картинах неоднократно. На шумных ярмарках идет торг; весело смотреть на обилие вещей, разнообразные материи, деревянную и глиняную посуду и видеть красочное богатство всего показываемого. Зритель как бы сам находится в толпе и слышит говор и возгласы людей, звуки песен, игру гармошки и балалайки, веселый смех катающихся на карусели, - словом, тот праздничный гам толпы, который бывает на гуляньях. Богатство красок радует глаз яркими тонами и разнообразным узором орнамента.

Издательство Кнебель в Москве предприняло печатанье для школ больших репродукций, в которых показывались эпизоды русской истории, а также виды русских городов. Кустодиев исполнил для этой серии вид родной ему Астрахани. Базарная толчея, парусные лодки, астраханские татары, обилие южных плодов, овощей и фруктов – всё это показал Кустодиев на фоне радостного гула толпы. А вдали, в лучах яркого солнца, высится собор. Сколько заключено во всем этом любви к жизненным проявлениям!

А на масленицу идет катанье на санях в городском парке. Уже вечереет, небо окрашено в золотистые тона. Прокатиться по снежным холмам парка выезжают в санях купец с купчихой, а с ними и довольная дочка в сопровождении офицера (все это видно на картине «Масленица»). Кучера лихо покрикивают, бубенцы звенят. С холмов открывается вид на город, где виднеются церковь с колокольней, пожарная каланча и гостиный двор. Кустодиев насыщает картины говорящими деталями, и можно с увлечением «прочитывать» одну подробность за другой.

Наряду с темами ярмарок, базаров и гуляний Кустодиева занимала тема изображения русской женщины. Стремясь найти устоявшиеся формы быта в крестьянской и купеческой среде, Кустодиев встретил там носительниц древних традиций и его глазам открылась особая женская красота в образе «Купчихи». О ней прекрасно сказал писатель Евг. Замятин: «...Настоящая красавица русская, не какая-нибудь там питерская вертунья-оса, а как Волга: вальяжная, медленная, широкая, полногрудая...»

Можно отнести к «Купчихе» Кустодиева стихи Павла Васильева:

Прогуляться ль выйдешь, дорогая,

Все в тебе ценя и прославляя,

Смотрит долго умный наш народ.

И шумит во след за величавой:

«По стране красавица идет!...»

 

Среди картин Кустодиева, посвященных русской картине, надо назвать «Девушку на Волге», «Купчиху на балконе», «Купчиху в саду» и др. Во всех этих картинах чувствуется спокойный ход жизни, и к этому тихому укладу устоявшейся жизни призывает своими картинами художник.

Вместе с Кустодиевым зритель попадает в провинциальный город ранней весной. Высокие деревья раскинули над домами тонкую сеть ветвей, но листвы еще нет. Огромные лужи заполнили улицы, даже извозчик проезжает с опаской, для прохожих через лужи перекинуты доски. Гимназистка не решается перейти, а бравый гимназист смело предлагает ей свою помощь. С добродушным юмором вводит Кустодиев в свои работы подобные детали, но они не заслоняют главного – чувства весны, когда воздух напоен испарениями земли.

Кустодиев любит летнее время. Крестный ход вышел из церкви после дождя. Все идут чинно, несут хоругви, иконы; за крестьянами следует священник с диаконом, потом певчие. А природа, освеженная дождем, играет на небе сиянием радуги. На сельских дорогах замечает художник странников – нищих, смиренно сидящих у часовенки с просьбой о подаянии.

На осеннем деревенском празднике собрались старики-хозяева и в беседе подсчитывают итоги урожая, а молодежь поет и приплясывает под звуки гармошки. «Чем больше я изучаю мужиков, - пишет Кустодиев, - тем более начинаю любить и понимать их... Все это народ простой – умный...»

Зимою природа сказочно красива. Заиндевелые деревья стоят как в кружевном наряде. К станции подходит поезд: дым паровоза стелется большими клубами (картина «Зима»). Видны с пригорка бесконечные дали снежных полей. Лыжники вышли на прогулку, снег искрится на солнце. А во всем тишина и благодать.

В городе Кустодиев зовет посмотреть гостиный двор, лавки сундучников, кондитеров и булочных, где изобилие всякого товара; показывает трактир, где попивают чай извозчики, а им ловко прислуживают половые. Куда только не проникал глаз художника!

Надо остановиться и на портрете Федора Шаляпина. Не случайно написал Кустодиев великого артиста на фоне масленичного гулянья. Шаляпину сродни здесь. Среди сверкающей природы, среди праздничной толпы торжествует и Шаляпин. Где весело, шумно, раздольно, - туда повел художник знаменитого певца, чтобы все им любовались и славили его гений. Дух захватывает, когда видишь статную фигуру Шаляпина в роскошной меховой шубе и бобровой шапке, прислушивающегося к крикам толпы. За фигурой Шаляпина видны балаганы, карусели, извозчики; яркое весеннее небо сквозит через запушенные снегом деревья. Люди и природа приветствуют артиста.

Еще больше изумляешься, когда узнаешь, в каких условиях и в каком состоянии здоровья писал этот портрет Кустодиев. Комната, где позировал Шаляпин, была маленькая, охватить взглядом всю фигуру сразу было невозможно. Картину наклоняли над больным художником, сидевшим в кресле, так что ему приходилось писать как бы на плафоне. Кустодиев говорил потом, что он работал ощупью, наугад. Несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, тяжелое время 1920-19021 годов в Петрограде, портрет все же был закончен и привлекает своей внушительной силой.

В последние годы Кустодиев был больше занят графическими работами и эскизами к театральным постановкам. С огромным успехом прошла пьеса Е.Замятина «Блоха» в декорациях Кустодиева.

Рисунки и литографии художника стали обостренно точные и предельно лаконичные. Кустодиев не бросает и живописи. Ни болезнь, ни изменившиеся политические условия не изменили его основного радостного восприятия жизни.

Попав на санаторное лечение в Старую Руссу в 1921 году, Кустодиев пишет оттуда: «...чудесный старый провинциальный городок, весь в зелени, очень много того, что я так люблю, - домики, заборы, вдали главы церквей – моя милая и такая родная Русь... улицы в сплошных садах, старые церкви, речки и бульварчики на берегах, и в двух шагах от парка – поля и дали – такие, как я люблю... мои милые любимые русские птицы весь день что-то хлопотливо кричат и громко разговаривают...»

Еще в 1910 году флорентийская галерея Уффицци предложила Кустодиеву написать свой автопортрет, что он и исполнил в 1912 году, изобразив себя в шубе на фоне живописной Троице-Сергиевой лавры.

Искусство Кустодиева призывает к уважению народных обычаев и традиций, сложившихся на протяжении столетий; оно убеждает в необходимости укрепления национального сознания и показывает красоту, которая воплощалась в жизни, но мимо которой люди часто проходили равнодушно и совсем не ценили ее.

Конец жизни Кустодиева – настоящий подвиг и свидетельство того, что дух в человеке и беззаветная любовь к труду могут преодолевать телесные немощи.

Кустодиев скончался в возрасте 49 лет в 1927 году.