Закон и Суд. Вестник Русского юридического общества. Факсимильное издание. Вступительное слово Дитриха А. Лебера. Рига. 2000
Вестник Русского юридического общества «Закон и Суд» выходил в Риге с 1929 по 1938 год. Выходил он в количестве десяти номеров в подписном году, так что за годы его существования вышло 90 номеров. В последнем номере журнала сообщается, что всего в нем участвовало 75 сотрудников (из них 18 профессоров), давших 395 статей, не считая подчас обширных заметок в разделах законодательной летописи, хроники и почтового ящика. Не случайно осуществление этого проекта произошло именно в Риге. Во время становления латвийской государственности русские Судебные уставы 1864 года и русское Уголовное Уложение 1903 года были признаны наиболее соответствующими и подходящими для правопорядка нового государства, и с рядом изменений они оставались в силе на территории Латвийской Республики. Вместе с тем, все бывшие российские законы, которые действовали в ее границах до 24 ноября 1917 года, тоже оставались в силе, поскольку они не противоречили новопринятым законам и государственному устройству Латвии. По словам сотрудника «Сборника постоянного бюро русских меньшинств», Латвия в 20-х годах стояла на одном из первых мест «по степени культурности и обхождения с меньшинствами». Поэтому русские юристы, обосновавшиеся в Латвии, жили в условиях знакомого им правопорядка и судопроизводства. Это давало им возможность применять свои профессиональные знания и опыт. Русские юристы в Латвии работали в области правосудия и юридической науки.
Так, в Министерстве юстиции П.Н.Якоби был членом юрисконсульта- ции и комиссии по выработке латвийского уголовного кодекса, а В.И.Буковский был назначен председателем комиссии по выработке латвийского гражданского кодекса и позже стал сенатором латвийского Сената. На юридическом отделении Латвийского университета преподавали русские юристы: профессора В.М.Грибовский, В.И.Синайский, В.И.Буковский и В.А.Косинский; доценты А.Н.Круглевский, Н.И.Коханевский и А.А.Угрюмов. Преподаватели, не владевшие латышским языком, могли вести преподавание па русском языке с условием, что они через три года или пять лет (в зависимости от прежнего стажа) перейдут на преподавание на латышском языке.
Несколько русских судебных деятелей, уже прежде работавших в судебном ведомстве на территории Латвии, продолжали судебную службу. Однако эти благоприятные для русских юристов условия продолжались лишь до мая 1934 года, когда произошел государственный переворот и была установлена диктатура Карлиса Ульманиса, режим которого отличался произволом, одной из жертв которого стал журнал «Закон и Суд».
В настоящее время в Риге вышло факсимильное издание всего комплекта этого журнала в 8 томах. Презентация издания состоялась 17 февраля с.г. [2001 г.] на собрании Общества юристов Латвии. На собрании выступил инициатор издания, немецкий профессор Кильского университета Дитрих Андрей Лёбер (Loeber). В своем Слове, произнесенном на латышском языке, он сказал, что переиздание журнала «Закон и Суд», конечно, связано с Латвией и юристами Латвии. Однако ему представляется важным, чтобы причины, побудившие к переизданию, были услышаны и поняты и вне пределов Латвии. Поэтому он переходит на русский язык и говорит:
«Утверждаю, что никто из присутствующих раньше никогда не слыхал о журнале «Закон и Суд», а если слыхал, то не видел его и не читал. Это легко объясняется. Журнал в советское время хранился в «спецфонде». Поэтому он не был доступен. В литературе журнал замалчивался, и не рекомендовалось его цитировать. К тому же во время войны многие экземпляры были уничтожены. Журнал стал библиографической редкостью. Между тем на страницах журнала «Закон и Суд» собран богатый материал. Он является уникальным источником юридической науки и сравнительного права. Но эта база знаний незаслуженно забыта и не раскрыта по достоинству».
Лёбер упоминает и вторую причину переиздания журнала. Это то, что журнал был связан с демократической Латвией и ее демократическим строем. «Закон и Суд» в свое время был ярким свидетельством свободы слова и науки в Латвии. Журнал показал всему миру, что Латвия не только предоставила убежище тысячам эмигрантов, но и открыла российской интеллигенции возможность научной деятельности в условиях свободы. «Закон и Суд» был единственным русским юридическим журналом вне пределов Советского Союза. Правда, эта свобода была ликвидирована в результате переворота премьер-министра Карлиса Ульманиса. После путча журнал продержался еще три года, а в 1938 году по решению правительства он был вынужден прекратить свое существование. Как полагает профессор Лёбер, «с нынешних позиций мы склонны считать это решение ошибочным и близоруким, да и готовы осудить его как нарушение прав человека. Горькая история журнала может служить как урок, а перепечатку следует рассматривать как дань уважения ушедшим поколениям».
Под конец своего выступления Лёбер приводит цитату из журнала: «При смене действующего в СССР бесправного режима, с переходом к принципам правового государства русский законодатель найдет ценный материал в этом единственном за рубежом хранилище русской юридической традиции».
Переизданному комплекту журнала предпослано в виде отдельной тетради «Вступительное слово к факсимильному изданию» инициатора издания — профессора Дитриха Андрея Лёбера на латышском и русском языках. Это вступительное слово представляет собой сжатое, документированное исследование, освещающее историю возникновения журнала, его направление, отклики на него в юридической литературе, сведения о сотрудниках журнала и их судьбах и, наконец, закрытие журнала в 1938 году.
Автор отмечает, что журнал по словам его издателей, ставил своей задачей «отображать развитие русского законодательства во вновь образовавшихся (балтийских) государствах, обращая особое внимание на действующее право». Сотрудники журнала комментировали законопроекты Эстонии, Латвия и Литвы, анализируя судебные решения, и рецензировали юридическую литературу. Уделялось внимание положению меньшинств. Латвийский Закон о государственном языке был напечатан в переводе на русский язык. В журнале подробно излагались перемены в области латвийского права после переворота 15 мая 1934 года. Журнал уделял большое внимание праву в Советском Союзе, и на эту тему помещались серьезные исследования. Автор Вступительного слова приводит примеры того, как журнал упоминался в иностранной юридической литературе. Выход журнала обеспечивался бескорыстным трудом немногих юристов. «Мы всегда жили из номера в номер, т.е. на средства одного выпущенного номера печатали следующий», — писал П.Н.Якоби, которого считали поистине «душой» журнала.
После переворота 15 мая 1934 г. правительство стгало проводить политику «создания единой национальной культуры», а это означало и освобождение от российского правового наследия. Важными вехами на этом пути были новые законы: «О бесприбыльных обществах» и «О печати». Оба закона в переводе на русский язык были напечатаны в журнале в разделе «Законодательная летопись» незадолго до закрытия журнала (в номерах 88 и 84).
В Латвийском государственном историческом архиве сохранилась документация дела о закрытии журнала «Закон и Суд». О подробностях этого дела д-р Лёбер сообщает в своем Вступительном слове. Привожу его слова с незначительными изменениями. В соответствии с законом о печати для выпуска периодического издания было необходимо «разрешение» Министерства общественных дел. За таким разрешением в Министерство обратился издатель журнала, т.е. Русское юридическое общество в Латвии. Министерство, перед тем как принять решение, запросило у политической полиции справку о политической благонадежности издателя. Когда пришел положительный ответ, Министерство общественных дел попросило Министерство юстиции дать отзыв о желательности продолжения журнала. Министерство юстиции высказалось против. Министерство общественных дел присоединилось к этому мнению и отклонило прошение. Профессор Лёбер допускает, что решение было согласовано в высших правительственных эшелонах. Факсимиле текста отзыва Министерства юстиции приложено во Вступительном слове. Из этого текста выясняется, что Министерство юстиции уже раньше выразило свое мнение о нежелательности перерегистрации Общества русских юристов в Латвии. Мотив нежелательности дальнейшего выхода этого журнала показателен для духа, воцарившегося в период диктатуры К.Ульманиса: «Издание не совсем соответствует духу и целям новейшего законодательства нашего государства, поскольку оно еще слишком много живет в практике и теории юриспруденции бывшей России».
Таким образом был запрещен дальнейший выпуск журнала. Все же издательству была дана возможность выпустить последний номер с включением в него всего оставшегося незаконченным материала. Этот последний номер (88-90) содержал историю закрытия журнала и обзор его деятельности за девять лет.
В обзоре отмечалось, что журнал явился перекличкой юристов русской школы со всех концов света, а про П.Н.Якоби было сказано, что он из номера в номер вел отделы законодательной летописи, хроники и почтового ящика, где отмечалось движение латвийского законодательства и текущие вопросы судебной практики. Не было номера, где бы не было статьи или заметки П.Н.Якоби.
Относительно дела о закрытии журнала профессор Лёбер высказывает свое суждение с точки зрения современных правовых понятий. Закрытие было административным актом, ограничивающим свободу слова и нарушающим свободу науки, и, по его словам, «сомнительно, что такое отношение соответствовало обязательствам, которые Латвия в 1923 году взяла на себя перед Лигой Наций в Декларации о защите меньшинств».
Лёбер приводит краткие сведения о судьбах рижских юристов, причастных к журналу. Отмечу лишь судьбу инициатора издания и его долголетнего фактического редактора Петра Николаевича Якоби (1877-1941). Он был крупным специалистом по уголовному праву и одним из авторов Латвийского Уголовного уложения 1933 г. Родился он в Санкт-Петербур- ге в семье российского сенатора. В Ригу прибыл в 1918 году, и вскоре Министерство юстиции Латвии привлекло его к работе в качестве юрисконсульта. Стал латвийским гражданином и проработал 16 лет в своей должности, но в 1936 году вынужден был выйти на пенсию «из-за своей русской национальности», как пишет д-р Лёбер. Когда 5 августа 1940 г. Латвия была включена в Советский Союз, Якоби был арестован, и ему было предъявлено обвинение по ст. 58 Уголовного кодекса СССР.
В выходящем в Риге «Балтийском альманахе» недавно (1999, IV) была опубликована статья с подробным отчетом о деле Якоби с дословным текстом допросов Петра Николаевича. Он держался на допросах с редкостным достоинством и мужеством. В своем Вступительном слове д-р Лёбер приводит слова Петра Николаевича о предъявленном ему обвинении: «... как юрист классической доктрины отрицаю возможность предъявления обвинения мне по ст. 58, пп. 4 и 10 советского Уголовного кодекса («помощь международной буржуазии» и «антисоветская агитация»). Вопрос о применении таковых статей мог бы (быть поставлен) лишь при условии учинения вменяемых мне деяний после 5 августа 1940 года, г.е. фактического и юридического вхождения Латвии в Союз ССР. До означенной же даты учиненные деяния, казалось бы, должны подпадать под действие еще не отмененного латвийского Уголовного уложения, как кодекса суверенной в то время Латвии».
Осужденный на 10 лет исправительных трудовых лагерей, Якоби погиб в 1941 году в лагере под Котласом.
Вскоре после решения о закрытии журнала Якоби написал сотруднику журнала А.В.Маклецову, международно известному специалисту по уголовному праву и профессору университета в Любляне. В письме он сообщал о закрытии журнала и высказал свою оценку поступку властей и свои чувства по этому поводу. Письмо, написанное от руки и датированное 30 сентября 1938 года, сохранилось. Якоби пишет: «Вы смогли заметить, что с опубликованием помещенных в номерах 82-87 новинок как юридических курьезов — над нами повис дамоклов меч. Все же мы не могли предположить, что шовинистическая власть посягнет на научную мысль, между тем это случилось. Нас закрывают. Казалось бы, если им не нужен наш журнал, то зачем же закрывать возможность следить за развитием русской юридической мысли тем, кто интересуется нашим журналом. А вот видите же, мегаломания и шовинистический обскурантизм пресекли нашу деятельность».
В дополнение к тому, что изложено во Вступительном слове д-ра Лё- бера, я могу прибавить несколько замечаний pro domo sua. В те годы, когда выходил журнал «Закон и Суд», я жил в Риге и был студентом юридического факультета Латвийского университета. С семьей Петра Николаевича Якоби я был близко знаком и часто бывал в его доме. Однажды, навестив Петра Николаевича (если не ошибаюсь, в 1936 г.), я заста/i у него Николая Грекова, моего одноклассника по Рижской городской гимназии, которого давно не встречал. О нем я знал, что он хотел стать юристом, но не смог поступить на юридический факультет Латвийского университета, т.к. не был латвийским гражданином, а нансенистом, и должен был вносить учебную плату в тройном размере как иностранец, на что у него не было средств. Поэтому он учился на юридическом отделении Русского института университетских знаний. У Якоби он оказался потому, что стал помощником Петра Николаевича по редакционной работе. Сперва делал переводы материала с латышского языка, составил алфавитный указатель журнала «Закон и Суд» (вышедший отдельной брошюрой), а затем начал писать и статьи для журнала. Как я теперь выяснил, просматривая комплект журнала, начиная с его 67-го номера, Николай Греков значится сотрудником журнала как автор исследования «Советская уголовная политика», которое печаталось с продолжениями. Таким образом, Греков был единственным сотрудником журнала, который не получил юридического образования в дореволюционной России.
Вспомнился и другой случай, имеющий отношение к тому угнетающему впечатлению, которое оставило закрытие журнала на его сотрудников. Итало Александрович Форгач, рижский присяжный поверенный, был во время закрытия журнала его ответственным редактором. После войны мы оба оказались за рубежом: он в Германии, в гор. Ульме, я в США. Мы обменивались письмами, и в одном из них в 1958 г., т.е. через 20 лет после закрытия журнала, он мне писал: «Сколько мне лично стоило хлопот и унижений при получении ежегодного разрешения на право печатания в Риге единственного русского юридического журнала «Закон и Суд». Перечисляя затем судьбы знакомых сотрудников журнала, Форгач продолжал: «На 9-м году издания в министерстве мне заявили, что дальнейшее разрешение не будет дано «за ненадобностью издания», т.к. теперь издается латышский журнал «Jurists». Как это мило и просто».
Редакция и сотрудники журнала «Закон и Суд» надеялись, что их детище как хранилище зарубежной русской юридической мысли сможет быть принято во внимание при возрождении России как правового государства. Их надежды не оправдались. Теперь журнал, через 60 лет, извлечен из забвения по инициативе и стараниями профессора Лёбера и стал доступным в зарубежье и в самой России. Этим трудом он заслужил глубокую благодарность русских юристов и всех тех, кто интересуется условиями, в которых жили русские эмигранты в рассеянии. Его имя по заслугам должно стать известным среди русских читателей.
Дитрих Андрей Лёбер (Loeber) родился в Риге в 1923 году, в семье известного в Прибалтике юриста Августа Федоровича Лёбера, сенатора Латвийского сената и профессора Латвийского университета. В Латвии создан фонд его имени, на средства которого осуществлено переиздание журнала «Закон и Суд». Андрей Августович, как называют профессора его русские знакомые, подростком уехал в Германию на волне переселения прибалтийских немцев в 1939 году. Образование он получил в Германии. Докторскую степень Андрей Августович получил в 1951 году в Марбургском университете. Специализируясь на международном и советском праве, он пополнял свое образование в Колумбийском университете в Нью-Йорке и в Москве, в МГУ. Вел исследовательскую работу в Гарвардском университете и по приглашению читал лекции в университете Лос-Анджелеса и в Стэнфорде, а также в Австралии, в Школе правоведения в Аделаиде. Занимался адвокатской практикой в Мюнхене и Гамбурге и одно время был редактором юридического журнала. В 1966 году стал профессором Кильского университета по предметам права, политики и общества социалистических стран. Из его многочисленных печатных трудов особую известность приобрело фундаментальное исследование о переселении прибалтийских немцев в Германию в 1939 году (Diktierte Option)