На прошлой неделе в рижском Доме Москвы был презентован сборник "Трагедия белорусских деревень", где собраны документы нацистской истребительной политики. В канун 70–летия начала Великой Отечественной войны книгу представил рижанам сам автор — известный российский историк, руководитель Фонда "Историческая перспектива" Александр Дюков.

— Это достаточно слабо разработанное в историографии направление, — рассказал Александр Дюков "Вести Сегодня". — В советское время в Белоруссии и на Украине были созданы списки уничтоженных деревень, но они далеко не полные. Сейчас Национальный архив Республики Беларусь при нашей поддержке и помощи немецкого фонда "Память. Взаимопонимание. Перспектива" начал реализовывать большой исследовательский проект, в рамках которого создается электронная база данных сожженных деревень.

На каждую сожженную деревню имеются данные: когда она была уничтожена, сколько в ней было домов, сколько жителей… К каждому формуляру прикрепляются документы — сканверсии документов с рассказами свидетелей, партизанские акты об уничтожении этой деревни, воспоминания палачей, аудиозаписи. База данных недавно была презентована в Минске — в нее внесено более 5,5 тысячи деревень. В советских списках фигурируют только 3,5 тысячи из них.

Когда мы с белорусскими коллегами готовили эту книгу, один эпизод заинтересовал меня как исследователя. Речь идет об операции "Зимнее волшебство", которая имеет отношение к Латвии. Она проводилась в феврале–марте 1943 года в белорусско–латвийском пограничье, затронув 4 граничащих с Латвией района Белоруссии — Дриссенский, Освейский, Полоцкий и Рассонский. На этой территории к началу 1943 года располагался обширный партизанский край.

Специфика операции "Зимнее волшебство" состоит в том, что она проводилась с территории Латвии. Ее стратегической целью было создание в районе белорусско–латвийской границы мертвой зоны шириной 40 км. Операция проводилась под контролем высшего руководителя СС и полиции в Риге обергруппенфюрера Еккельна, в ней были задействованы 7 латышских полицейских батальонов, 1 украинский полицейский батальон, полицейская рота СС, немецкие зенитные части и полубатарея артиллерийского дивизиона, 2 немецких взвода связи и группа особого назначения. Но показательно, что немецкие подразделения и украинский полицейский батальон не были включены в состав боевых групп. Ударной силой должны были стать именно латышские полицейские батальоны! Они создавались в декабре 42–го — январе 43–го г. из бойцов так называемой самоохраны, часть которых участвовала в 41–м году в преследовании евреев и просоветски настроенных жителей Латвии.
Помимо боевых групп, были еще весьма специфические подразделения — айнзац–команды полиции безопасности СД общей численностью 210 человек. Не исключено, что в их состав входили представители знаменитой команды Арайса: намек об этом содержится в протоколе допроса служащего гражданской окуппационной администрации Хартманиса.

Описание использовавшегося в первый день алгоритма действий карателей дано в датируемом летом 43–го года письме генерального комиссара Риги Дрекслера: "Кампания разворачивалась следующим образом. Вначале не было никакого сопротивления, тотчас же расстреливали подозреваемых в партизанской деятельности. Таковыми считались почти все мужчины в возрасте от 16 до 50 лет. Сразу за воинскими частями шел СД, который действовал приблизительно так: расстреливал всех остальных подозреваемых. Стариков и немощных, которые отставали в пути, расстреливали. Остальным приходилось пройти вторую фильтрацию".

Картина, которую рисовали партизаны в шифровках центру, имела достаточно апокалипсический характер. Вот несколько примеров: "Немцы и латвийская полиция на своем пути сжигают деревни, убивают стариков, женщин и детей". "Все деревни, прилегающие к большаку Дрисса — Себеж, выжжены карателями, а население расстреляно и сожжено, часть сбежала, спасаясь, в лесах". Также отмечалось, что каратели минировали дороги и отравляли колодцы.

С учетом всех данных мы можем делать вывод, что примерные итоги операции "Зимнее волшебство" были следующими: около 200 убитых партизан, около 5 тысяч уничтоженных мирных граждан, более 7 тысяч угнанных, около половины из которых впоследствие погибли. Тот же Хартманис свидетельствовал: "Часть оставшихся в живых граждан впоследствии были доставлены в Саласпилсский лагерь. Мужей отделяли от жен, затем всех направляли на принудительный рабский труд в Германию. Детей насильно отнимали от родителей, часть из них распределяли между населением Латвии, однако большинство были в таком истощенном состоянии, что умерли от болезней".

Тем не менее партизанский край, который был поводом проведения такой акции, так и не был ликвидирован, а вот количество преступлений против мирного населения превзошло всякие разумные пределы — даже по оценкам немецких чиновников. Как раз во время операции было принято решение о создании Латышского добровольческого легиона СС, в который включили все латышские полицейские батальоны, в том числе и участвовавшие в операции "Зимнее волшебство". Документы советских партизан свидетельствуют, что принимавшие участие в операции латышские полицейские батальоны проявляли хорошую устойчивость, что было нехарактерно для коллаборационистских формирований и свидетельствовало о наличии серьезной мотивации сражаться. Отличались латышские коллаборационисты и жестокостью по отношению к своим жертвам. По свидетельству генерального комиссара Риги Дрекслера, украинская полицейская рота, принимавшая участие в операции, "с ужасом наблюдала акцию, мужчины рыдали как дети — тогда как латвийские шуцманы, напротив, похвалялись своими славными делами".

Мотивация жестокости? С одной стороны, латвийские коллаборационисты руководствовались русофобскими и антисемитскими мотивами. Оккупационные власти охотно поддерживали эти воззрения: "Немецкие солдаты по приказу Адольфа Гитлера освободили вашу родину от большевизма, спасли ваш народ от уничтожения. Большевизм угрожает уничтожением Европе. Вступайте в легион своей родины, чтобы бороться с оружием в руках против большевизма!" — говорилось в призывах. Возможно, некоторые из латышских легионеров верили, что таким образом они защищают Латвию.

Но не менее важной была и материальная мотивация. Во время операций латышские каратели получали возможность грабить и сжигать деревни еще до прихода немецких хозяйственных и трофейных команд! Об этом с возмущением писал немецкий чиновник Дрекслер. По его словам, латышские полицейские возвращались домой с богатой добычей. Более того, полицейские из прибалтов за свою работу получали от оккупационных властей и значительно большее денежное поощрение. Для сравнения: латышу платили в день 3 рейхсмарки 80 пфеннингов, украинцу — всего 80 пфеннингов. В случае гибели латвийского полицая его семья получала ежемесячную пенсию 43–144 рейхсмарки, а семья украинца — 17–60 рейхсмарок.

Выгодным для латышских полицейских и зажиточных крестьян оказался и угон мирного населения. Уже в начале марта 43–го года в издаваемых в Латвии газетах публиковалась информация о раздаче подсобных рабочих из числа угнанных из Белоруссии детей. Позже детские регистрационные пункты в Риге сообщали: "Малолетние дети русских беженцев без отдыха, с раннего утра до поздней ночи, в лохмотьях, без обуви, при очень скудном питании, часто по нескольку дней без еды, больные, без врачебной помощи, работают у хозяев на несоответствующих возрасту работах. В своей безжалостности их хозяева ушли так далеко, что бьют несчастных, которые от голода теряют трудоспособность". Этот документ, кстати, ввел в научный оборот израильский историк Аарон Шнейер, который является иностранным членом комиссии историков при президенте Латвии.

Мы обязаны помнить: для нацистов война на востоке была особой войной — на уничтожение, в том числе мирного населения. И для меня как историка в высшей степени странно, что мой латвийский коллега Фелдманис называет латышских наемников, активно участвовавших в нацистской политике геноцида, всего лишь тактическими коллаборантами…

"Вести Сегодня", № 93.