Что общего у русских с латышами?
Елена Слюсарева
25 января 2012 («Вести Сегодня» № 11)
При помощи социолога Бригиты Зепы "Вести Сегодня" ищет редкие точки соприкосновения
В конце прошлого года в свет вышел очередной труд Института социальных и политических исследований — на этот раз посвященный национальной идентичности. Профессор ЛУ Бригита Зепа профессионально изучает латвийское общество с середины 90–х — кто мы, какие мы?
— Сразу уточню, чтоб не было путаницы: национальная идентичность — это чувство принадлежности к государству, а не к какой–то этнической группе, — объясняет г–жа Зепа. — Русские жители Латвии в этом исследовании, как всегда, описывают конкретную территорию, к которой чувствуют свою принадлежность, — это родные и близкие им улицы, парки, микрорайоны, города, Латвия. Латыши употребляют более романтические выражения, такие как "земля моих предков".
Жителей любой страны крепче всего объединяют исторические воспоминания. Но только не русских и латышей, к сожалению. Историческая память у нас разная, разные понимания и чувства в этом отношении. Одни и те же исторические события мы воспринимаем по–разному, но так не может быть, чтоб у жителей одной страны не было совершенно никаких объединяющих исторических моментов. Просто их надо постараться найти.
Например, если мы воспринимаем Латвию как государство, то для нас важны такие даты, как 11 и 18 ноября. Мы выстояли в такой каше 1918–1919 годов! Латышская армия тогда реально отстояла идею государства, нам есть чем гордиться и есть что помнить. Думаю, те события могут послужить основой для нашей общей памяти. Еще очень важным для нашего государства было первое десятилетие — время тяжелое, но очень интересное, когда закладывались основы нашей демократии, создавалась конституция.
— В этом году исполняется 200 лет победы над Наполеоном — это может нас объединить?
— Нет, это опять повод к расколу. Потому что для латышей что наполеоновская армия, что российская — обе были оккупационными. И более того, если сравнивать тогдашний уровень развития Франции и России, то французы несли нам прогрессивные влияния — Россия была гораздо более отсталой страной.
— Однако это не помешало ей разгромить Наполеона и освободить от него всю Европу.
— Для России это была национально–освободительная война, но, пожалуйста, не говорите этого о Латвии. Латвия была меж двух армий, поэтому латыши те события воспринимают совершенно иначе, чем русские.
— Да и русские в массе 18 ноября не отмечают — это ж не секрет, были исследования.
— Вы думаете, что все латыши его отмечают? Конечно, нет. Это в тоталитарном обществе все праздники отмечают по указке свыше, а в демократии каждый свободен в своем выборе. Другое дело, что наши верховные руководители в самые главные государственные праздники особенно серьезно должны думать о том, с какими посланиями выступать перед обществом. Или поздравлять отдельно взятых "любимых латышей", как это делала Вайра Вике–Фрейберга, или замечать всех жителей страны. Смотря кто чего хочет добиться — раскола или сплочения.
— Первая республика с ее демократической конституцией русским действительно симпатична, и на этой основе вполне можно было бы сближаться, если бы Вторая республика не выбила из нее всю демократию. Ведь в 20–е годы в сейме политики выступали на трех языках, дети нацменьшинств учились в школах на родных языках, что не мешало им свободно овладевать тремя языками — латышским, русским и немецким.
— Тут мне придется ответить, что ситуация в Латвии изменилась со времен начала прошлого века. Советская оккупация изменила демографию, и латышам приходится защищать свои этнические ценности — язык и культуру, иначе они просто не выживут. Латышей же среди населения чуть больше половины. Другое дело, мы можем обсуждать методы, которые использовались для защиты.
— Вы изучаете общество много лет, что особенного можете выделить в последней работе?
— Очень важный момент: когда мы говорим о национальной идентичности и о защите латышского языка и культуры, мы забываем, что для выполнения этой функции государство должно быть сильным и в других областях. В гражданской ответственности и в экономике. Сам по себе язык не будет сильным, нужно укреплять и другие ценности. Да и список этих ценностей нужно расширить, на которых мы можем найти общий язык. Исполнение законов, уплата налогов — это тоже подтверждение лояльности к государству. Язык — это лишь один пункт из списка, хоть и очень важный, но мы все заинтересованы в том, чтобы государство было сильным и богатым. Поэтому надо признать, что приоритеты у разных групп населения разные.
— Учитывает ли исследование нерешенность русского вопроса и то, как он работает на отчуждение русских жителей от государства?
— Я думаю, особо у нас русского вопроса нет. Если б он был, русские давно б уже жили в Москве, а раз остаются в Латвии, значит, здесь неплохо жить, да?
— Куда ж им ехать, если они здесь родились? Латвия у них родина.
— Родина там, где жить хорошо. Почему люди побежали с Кавказа и других горячих точек — потому что кровь полилась. А в Латвии пока что, выходит, жизнь лучше, чем в Москве.
— Вот какой парадокс: пока латыши не замечают русских проблем, их государство не может полноценно развиваться. А как вы думаете, если б в 91–м русских не лишили гражданства, их чувство принадлежности к Латвии было бы сильнее?
— Возможны разные варианты. Все вместе мы ведь поднялись, объединенные антикоммунистическими взглядами, другой вопрос, как русские отнеслись бы к построению национального государства? Захотели б они участвовать в его построении или стали б тормозить его? Проблема в том, что начиная с 90–х годов латышская политика стала подчиняться влиянию националистических партий — немногочисленных, но сильных, а достойной демократической дискуссии в противовес этому не было. Тем и силен этнический фактор, что он лучше других понятен многим.
— Как Европа изменила чувство принадлежности латвийцев к своей родине?
— Тут можно говорить о конкурирующих идентичностях. Принадлежность к Европе чувствуют не больше 20 процентов нашего населения. Тут нет различий среди латышей и русских — это люди, которые хорошо зарабатывают, ездят в Европу в командировки, покататься в Альпы, чиновники и те, кто собирается уезжать. Туда надо реально ездить, чтобы считать Европу своей.
— А можем ли мы отодвинуть нашу разную историческую память и строить будущее без нее?
— Нет, память отодвинуть невозможно, это получится манкуртизм. А вот больше узнавать о событиях прошлого — это выход. Например, по факту жертвами сталинских репрессий были не только латыши, но и русские в России. Но в Латвии это не воспринимают ни латыши, ни сами русские, мне кажется. Это же репрессии, в них явно виновата не отдельная этническая группа, а режим, но мы этого знать не хотим. Да, репрессии пришли к нам из России, но если посмотреть на проблему пошире, она далеко не однозначна. Когда наши студенты начинают узнавать об этом, первое время очень удивляются.
— Показательно, что даже советские времена в Латвии называются русскими (krievu laiki). Я вот 13 января, забежав в латышскую компанию, весело поздравила всех со старым Новым годом. А в ответ — леденящая тишина. Я почувствовала, что люди оскорблены до глубины души. По–моему, чем больше праздников, тем лучше. Когда меня евреи поздравляют со своими праздниками, я радуюсь и с удовольствием грызу мацу, — в чем тут дело? Это ж даже не 8 Марта!
— Я бы не хотела винить латышей в неприятии всего русского. Я не знаю, в вашем примере причина кроется в этническом факторе или, может быть, в индивидуальной психологии, в низкой самооценке конкретных людей. Если человек не уверен в себе, его очень легко обидеть — достаточно наступить на ногу в троллейбусе и он целый день будет обижаться. Или эта настороженность возникла в контексте референдума.
— А не слишком ли много в нашем календаре траурных дней — может, это разучило людей радоваться?
— О, тут я совершенно согласна! Один траурный день, максимум два — и все, этого достаточно. Это, кстати, один из вопросов, о котором латыши думают примерно одинаково, но стесняются говорить вслух. Особенно много об этом думают люди, которым гражданский долг предписывает вывешивать траурные флаги на своих домах.
— Руководители Латвии, как видно по их речам и поступкам, ваши исследования в голову не берут, а когда ж ваши студенты с их адекватными взглядами на общество будут влиять на общество?
— Действительно, наши студенты через лекции становятся более толерантными, образование в целом учит людей терпимости и пониманию других, анализу разных точек зрения при построении собственного мнения. Но есть в стране молодежь образованная и есть необразованная. Удельный вес образованных и толерантных в обществе невысок…
Так и живем
По данным исследования, гордость за то, что они являются жителями Латвии, испытывают 70,5 процента респондентов–латышей и 44,4 процента русских.
Не испытывают такой гордости 21,9 процента латышей и 42,9 процента русских.
При этом 34,9 процента опрошенных молодых людей — вчерашних школьников, в возрасте от 18 до 24 лет — хотели бы видеть среди жителей Латвии только латышей.
Для латышей наилучшим событием XX века является восстановление Латвийской Республики (34%), для русских — победа во Второй мировой войне (31%).
Интересно, что оккупация — вхождение Латвии в состав СССР — почти одинаково не радует ни русских (2%), ни латышей (0,2%).
Массовые депортации к худшим событиям прошлого века относят латыши (29%) и русские (13%).
"Вести Сегодня", № 11.