Авторы

Юрий Абызов
Виктор Авотиньш
Юрий Алексеев
Юлия Александрова
Мая Алтементе
Татьяна Амосова
Татьяна Андрианова
Анна Аркатова, Валерий Блюменкранц
П. Архипов
Татьяна Аршавская
Михаил Афремович
Василий Барановский
Вера Бартошевская
Всеволод Биркенфельд
Марина Блументаль
Валерий Блюменкранц
Александр Богданов
Надежда Бойко (Россия)
Катерина Борщова
Мария Булгакова
Ираида Бундина (Россия)
Янис Ванагс
Игорь Ватолин
Тамара Величковская
Тамара Вересова (Россия)
Светлана Видякина
Светлана Видякина, Леонид Ленц
Винтра Вилцане
Татьяна Власова
Владимир Волков
Валерий Вольт
Константин Гайворонский
Гарри Гайлит
Константин Гайворонский, Павел Кириллов
Ефим Гаммер (Израиль)
Александр Гапоненко
Анжела Гаспарян
Алла Гдалина
Елена Гедьюне
Александр Генис (США)
Андрей Герич (США)
Андрей Германис
Александр Гильман
Андрей Голиков
Юрий Голубев
Борис Голубев
Антон Городницкий
Виктор Грецов
Виктор Грибков-Майский (Россия)
Генрих Гроссен (Швейцария)
Анна Груздева
Борис Грундульс
Александр Гурин
Виктор Гущин
Владимир Дедков
Оксана Дементьева
Надежда Дёмина
Таисия Джолли (США)
Илья Дименштейн
Роальд Добровенский
Оксана Донич
Ольга Дорофеева
Ирина Евсикова (США)
Евгения Жиглевич (США)
Людмила Жилвинская
Юрий Жолкевич
Ксения Загоровская
Евгения Зайцева
Игорь Закке
Татьяна Зандерсон
Борис Инфантьев
Владимир Иванов
Александр Ивановский
Алексей Ивлев
Надежда Ильянок
Алексей Ионов (США)
Николай Кабанов
Константин Казаков
Имант Калниньш
Ирина Карклиня-Гофт
Ария Карпова
Валерий Карпушкин
Людмила Кёлер (США)
Тина Кемпеле
Евгений Климов (Канада)
Светлана Ковальчук
Юлия Козлова
Татьяна Колосова
Андрей Колесников (Россия)
Марина Костенецкая
Марина Костенецкая, Георг Стражнов
Нина Лапидус
Расма Лаце
Наталья Лебедева
Натан Левин (Россия)
Димитрий Левицкий (США)
Ираида Легкая (США)
Фантин Лоюк
Сергей Мазур
Александр Малнач
Дмитрий Март
Рута Марьяш
Рута Марьяш, Эдуард Айварс
Игорь Мейден
Агнесе Мейре
Маргарита Миллер
Владимир Мирский
Мирослав Митрофанов
Марина Михайлец
Денис Mицкевич (США)
Кирилл Мункевич
Николай Никулин
Тамара Никифорова
Сергей Николаев
Виктор Новиков
Людмила Нукневич
Константин Обозный
Григорий Островский
Ина Ошкая
Ина Ошкая, Элина Чуянова
Татьяна Павеле
Ольга Павук
Вера Панченко
Наталия Пассит (Литва)
Олег Пелевин
Галина Петрова-Матиса
Валентина Петрова, Валерий Потапов
Гунар Пиесис
Пётр Пильский
Виктор Подлубный
Ростислав Полчанинов (США)
Анастасия Преображенская
А. Преображенская, А. Одинцова
Людмила Прибыльская
Артур Приедитис
Валентина Прудникова
Борис Равдин
Анатолий Ракитянский
Глеб Рар (ФРГ)
Владимир Решетов
Анжела Ржищева
Валерий Ройтман
Яна Рубинчик
Ксения Рудзите, Инна Перконе
Ирина Сабурова (ФРГ)
Елена Савина (Покровская)
Кристина Садовская
Маргарита Салтупе
Валерий Самохвалов
Сергей Сахаров
Наталья Севидова
Андрей Седых (США)
Валерий Сергеев (Россия)
Сергей Сидяков
Наталия Синайская (Бельгия)
Валентина Синкевич (США)
Елена Слюсарева
Григорий Смирин
Кирилл Соклаков
Георг Стражнов
Георг Стражнов, Ирина Погребицкая
Александр Стрижёв (Россия)
Татьяна Сута
Георгий Тайлов
Никанор Трубецкой
Альфред Тульчинский (США)
Лидия Тынянова
Сергей Тыщенко
Михаил Тюрин
Павел Тюрин
Нил Ушаков
Татьяна Фейгмане
Надежда Фелдман-Кравченок
Людмила Флам (США)
Лазарь Флейшман (США)
Елена Францман
Владимир Френкель (Израиль)
Светлана Хаенко
Инна Харланова
Георгий Целмс (Россия)
Сергей Цоя
Ирина Чайковская
Алексей Чертков
Евграф Чешихин
Сергей Чухин
Элина Чуянова
Андрей Шаврей
Николай Шалин
Владимир Шестаков
Валдемар Эйхенбаум
Абик Элкин
Фёдор Эрн
Александра Яковлева

Уникальная фотография

Заседание Синода Латвийской Православной церкви. 1928 год

Заседание Синода Латвийской Православной церкви. 1928 год

ПРОЩАНИЕ С СОВКОМ

Георгий Целмс (Россия)

Воспоминания в 3-х томах изданы в Москве в изд-ве «Госзнак» в 2008 году.

 

Книга третья 

Об этих годах будет рассказывать сложнее всего: впечатления не отстоялись, а жизнь убыстрила бег стократ, несется, словно обезумевший мустанг. И, как принято на Руси, не дает ответа – куда? Перестройка, путчи, развал СССР, абсолютно пустые прилавки, а потом вдруг невиданное изобилие продуктов в магазинах, братки во власти, долларовые миллиардеры и нищие, нищие на всех углах…Бурная радость сменяется горьким разочарованием, а потом опять возникает надежда… Прошлое омерзительно, но и настоящее тоже. Торжество коррупции, разгул ксенофобии, бандитские разборки… Будущее же,  как ежик в тумане. Мы все из того анекдота: ломали, ломали стену своей камеры, а когда сломали, оказались в соседней. Премьер Черномыдин, несмотря на свое косноязычие, классик незабываемых фраз, выразил перемены точнее других: «Думали как лучше, а получилось, как всегда».  И еще незабвенная реклама на ТВ одной  финансовой пирамиды (их в одночасье возникло множество): «Мы в Хопре». Этот самый «Хопер» ограбил миллионы вкладчиков, обещая им бешеные барыши, и был таков. Злую шутку сыграла с нами мечта жить на халяву: «Ты сидишь, а денежки капают» (из рекламы тех первых лет).  Увы, это в традиции нашего народа. Вспомните хотя бы сказку про Емелю. Он лишь полеживает на печи, а печь служит ему транспортным средством, а щука делает за него все, что надо. Живи – не хочу. Постараюсь хоть отдельными  штрихами  наметить портрет нового времени. И еще некоторыми газетными публикациями: наступившая свобода слова позволила писать правду без ограничений. Так что эти публикации и есть как бы тоже мой дневник.  Для начала приведу несколько кратких записей.. Ни на что не претендующих. Так сказать, мелкие штрихи к  портрету…

«В больничном  гардеробе не принимают шапку: «Не положено!» «Почему?» «Не положено» - строго повторяет старуха. «Но вон ведь и вешалка специальная сделана для шапок и фуражек».  «Так то до войны делали». «А что сейчас хуже войны?»  «Конечно хуже! Сейчас беспредел».

«В ночном метро, в вагоне сидит лысый человек лет шестидесяти. Вдруг достает из сумки плакат: «Артист цирка. Вышел из больницы, меня обокрали. Инвалид. Помогите деньгами. Спасибо!» Сидит как бы сам по себе, а плакат  - сам по себе. И вдруг начинает показывать бесхитростный фокус: машет платком и достает из него конфетку. Никто ему  не подает и не садится рядом».

«В автобусе трое немощных стариков говорят о Горбачеве. «Его бы надо расстрелять!» «Да нет, лучше повесить!» «Да непременно за яйца повесить!!». Сходят на остановке, поддерживая друг друга, еле-еле бредут».

«В переполненном троллейбусе старику-инвалиду никто не уступает места. Наглый молодой человек сидит развалясь и советует старику сесть на его чемодан. Это кажется инвалиду крайне обидным. Он начинает орать: «Я четыре года воевал, тебя сучок защищал от фашистов, а ты мне чемодан! Сталина бы сейчас сюда. Всех вас сучков расстрелять!» Старик начинает плакать. В конце концов, ему освобождают место. Но он не садится – плачет навзрыд: «Чемодан!»  

Начну публикации своих статей, в которых я пытался запечатлеть нравы переходного периода. Насколько уж это удалось судить не мне…

Три истории, три  судьбы: инвалида, многодетной матери, переселенца… Все они пережили и старые, и новые времена. Им есть, что с чем  сравнивать. И нам поучиться мужеству жизни. Это сегодня очень нужно.

                            

«ЧТО МОЖЕТ ЧЕЛОВЕК?»

«Все!» - отвечает своей жизнью хрупкая женщина из Подмосковья. 

Нина Ивановна Шушарина хорошо вяжет, вышивает, фотографирует, умеет кататься на велосипеде, на лыжах, плавает, печатает на машинке. Сама без помощников сделала ремонт в квартире: побелила  потолок, наклеила обои. Чему вряд ли стоило бы удивляться, если бы не одно обстоятельство: Нина Ивановна – инвалид детства. Родилась без рук. Всего-то на всего один согнутый пальчик, чуть пониже плеча.

Нина родилась без рук, но в рубашке…

Однажды, испытав предательство в любви, она решила покончить с собой. Взобралась на железнодорожную эстакаду и стала поджидать товарняк. Мысль была одна: прыгнуть так, чтобы сразу насмерть, чтобы не остаться инвалидом. Как видим, себя она инвалидом не считала. И не считает. Это, пожалуй, главная, счастливая черта ее характера.

От попытки самоубийства в тот час спас ее «пожилой человек» (ему было 55, ей 26, но выглядела она девочкой-заморышем). Человек этот, близоруко щурясь,  безуспешно пытался рассмотреть время на своих часах. «Да вон же большие часы на перроне!» - крикнула ему Нина. Он рассмеялся над своей недогадливостью. Так познакомились. Это было счастливое знакомство. Она нашла родного человека. Первого в своей жизни. И назвала его дедушкой, потому что назвать отцом стеснялась. Все ведь знали в округе, какой у нее жуткий отец.

«Дедушка» Иван Иванович Резанов работал в «ящике» по проблемам космической медицины. Он был известным специалистом в своем мире, но абсолютно одиноким человеком. Поговорив чуть со смышленой «девочкой» и узнав, что у нее всего-то на всего восемь классов, сказал банальное: «Тебе бы, девочка, надо учиться». – «Да мне сначала надо найти крышу над головой, да чтобы поесть». – «А будет это, пойдешь учиться?» - «Конечно!» - «Тогда записывай адрес, станешь жить у меня». Сказал и осекся: чем ей записать? Но она лихо выхватила пальчиком карандаш из сумки и записала на клочке бумаги. А, увидев, что произвела впечатление, продемонстрировала, как умеет писать еще и ртом, и ногой. Хотела понравиться. Кстати, она и мне демонстрировала  свою ловкость – выронила, будто невзначай, ключи из сумки, вмиг освободила ногу из туфли и подняла ключи пальцами ноги…

Уже на другой день Нина заявилась по адресу и…более двадцати лет прожила с Иваном Ивановичем. До самой его смерти – одной семьей. Дед и внучка. Безо всяких кавычек. Ну, разве не везение?  Собиралась покончить с собой, а обрела семью. То, чего не имела с самого детства. Да и ему повезло: когда в больнице Нина чуть не сутками  не отходила от его кровати, все завидовали – «нам бы такую внучку».

Казалось бы, самой судьбой уже с рождения она была обречена на несчастья. Санитарки и сестры плакали, увидев новорожденную без рук. Не плакала только мать, равнодушно взирая на темно-синее, покалеченное тельце дочки. Девочку поместили в «предсмертную палату» и выходили. Опять везение:  ее мать родила одиннадцать детей, но выжило лишь четверо. И еще мать сделала четырнадцать абортов. Причем к врачам не обращалась – делала их себе сама. Так что Нина могла вообще не родится на свет. Это она уже потом взрослой узнает все подробности: и про свое рождение, и про родителей, и по детский дом…

Жили они  в так называемой казарме  - двухэтажном бараке, где все у всех на виду. Отец Нины уже с первых дней ее появления в доме, попытался от нее избавиться. Он выставлял девочку голенькой в форточку на мороз. Соседи видели, ахали, но вмешаться боялись: Иван был «со справкой» - состоял на учете в психдиспансере. И любил похваляться: «Я могу любого убить, и мне ничего не будет!». Девочка  попала в больницу с тяжелым воспалением легких, но выжила. Отец опять принялся за свое: попеременно опускал дочку в ведра с ледяной и горячей водой. При очередном воспалении легких врачи всполошились, послали в «казарму» патронажную сестру, и она все узнала. Тогда родителям Нины сказали: «Или пишите отказную от ребенка, или пойдете в тюрьму». И девочка оказалась сначала в Доме малютки, а потом в детдоме для детей-инвалидов.

Нина Ивановна вспоминает о детдомовских днях, как о днях счастливых. Хотя однажды от постоянной голодухи чуть не ослепла. Мне приходилось знакомиться с подобными домами и писать о них – ничего более страшного в своей жизни я не видел…

Была Нина по воспоминаниям воспитательниц «просто божьим наказанием». Чуть не первые ее слова: «Я сама!». Упадет, например, и никому не позволяет ее поднять – катается по полу, пока не отстанут. Потом подкатится к стене, обопрется спинкой  и медленно, медленно   встанет с пола. Такая была шустрая что в одиночку воспитательницы с ней не справлялись – чаще опекали вдвоем. Оставлять  Нину одну без пригляда хоть на минутку тоже не решались – брали ее с собой, отправляясь в прачечную, в сапожную мастерскую, в столярку… Девочка наблюдала за всем и всегда говорила: «Я тоже так смогу!». Столяр раз ей доверил рубанок. И она, схватив инструмент ножкой, погнала стружку. Тоже, выходит, повезло – детдомовские обычно растут на всем готовом, ничего не делая для себя. Тем более дети-инвалиды. А потом, вступая во взрослую жизнь, оказываются беспомощными неумехами.

Постоять за себя всегда умела: обижать ее боялись. Существовал даже говорок на этот счет: «Кто Нинку проведет и дня не проживет». Нетерпимость к обману она сохранила на всю жизнь, и этим значительно ее усложнила…

Нину в детдоме навещал только  шалый отец. Тот самый, что не раз пытался ее убить. Он и позднее продолжит эти попытки.

Нина отца безумно любила, ждала его, постоянно поглядывая в окно. И детдомовские дети любили, И в «казарме», где он жил, вокруг него роилась детвора. То он театр детский соорудит, то начнет декламировать наизусть «Конька –Горбунка»…О садистских наклонностях его натуры дети, понятно, не догадывались.

Отец брал Нину на каникулы. Приезжал за ней на мотоцикле. То-то было счастье!

Дома приходилось быть недолго: отец тащил свою безрукую дочь побираться по электричкам. Раз за время каникул насобирал себе на баян. Она до сих пор помнит стыд попрошайничества. И впоследствии, как бы худо не приходилось, ни разу не подумает просить милостыню.

Отец много еще  чего вытворит, прежде чем дочь откажется от него. Он будет заставлять девочку и ее младшего брата бегать босиком по костру: оба получат серьезные ожоги. Будет,  привязав ее к дереву в лесу, упражняться в метании ножа. Раз столкнет дочь в глубокую яму и прикроет ветками. Если бы не дворовый пес, девочка так бы и погибла в яме. Наступит момент, когда лет в тринадцать – четырнадцать, когда Нина откажется, наконец, ехать с отцом на каникулы. «В больницу поедешь?» - предложат ей. И она с радостью согласится. В ЦНИИ протезирования ей попробуют сделать протезы, то ли конструкция окажется неудачной, то ли помешает вывих плеча.

Домашние каникулы не прошли бесследно. Нина часто болела, а то вдруг у нее отшибло память. И еще она никак не могла усидеть на парте  до конца урока: встанет и пойдет. Или в другой класс, или во двор. Справиться с ней никто не мог. И тогда решили перевести Шушарину в «дуринтернат» - для умственно неполноценных детей. И опять Нине повезло. За нее заступилась воспитательница Глафира Афанасьевна Ремнева. Муж у нее погиб на войне, своих детей не было – детдомовские и стали ее детьми. Глафира Афанасьевна посчитала, что такая трудолюбивая девочка, которая так любит копаться на огороде и все старается делать сама, не может быть умственно неполноценной. Она стала приходить к ней в семь утра, до подъема. И учить всему. Одеваться самостоятельно, чистить зубы, читать, писать. Ножкой и ртом девочка водила ручку легко – самое трудное было выучиться писать пальчиком. Тем, что рос от плеча. Нина выучилась всему, хотя и закончила восьмилетку на два года позже всех – в  восемнадцать лет.

Интернат направлял  желающих учиться бухгалтерскому учету. Нина пошла учиться и, хотя проболела большую часть срока, хорошо сдала экзамены и на четверку защитила диплом. Так у нее появилась первая специальность.

К этому времени, слава Богу, отец ушел из семьи, и Нина вернулась в «казарму» к матери. Устроилась работать кладовщиком на фабрику, где работала ее мать. Пенсия 50 рублей, заработок  60 – жить можно! Тогда же у нее случилась первая любовь: навещая своих бывших однокашников в доме инвалидов, она познакомилась с парнем. И они решили пожениться. Тут мать подняла крик: «Не позволю!». Скорее всего, боялась, что с замужеством дочери из семьи уйдут Нинины деньги. Может быть, Нина и не обратила  бы внимания на эти вопли, но тут жених провинился: прокутил врученные ему деньги, Да еще с бывшей своей «пассией» - прощался. Нина дала ему от ворот поворот. Позднее у нее еще будет любовь, и опять чуть не дойдет до замужества. Но подружки рассказали, что ее жених имел роман в доме инвалидов с медсестрой. Она расценила это как предательство – ведь сам-то ей не признался. Тогда-то чуть  не случилось непоправимое, если бы не встреча с дедушкой…

С матерью жизнь не сложилась. Нина жила у чужих людей – чем могла, помогала по хозяйству. Но в семьях их поселка беспробудно  пили. Она не могла этого вынести. И вот однажды осталась без крова. Тогда, в шаге от смерти, и встретила дедушку. И, поселившись у него, сразу пошла в вечернюю школу.

Она закончила одиннадцать классов на «четыре» и «пять» и поступила на истфак в Московский областной пединститут. Дедушка настоял, чтобы училась на дневном отделении. Ей в ту пору было 30, но разницу в возрасте  никто из сокурсников не  ощущал. Получив чуть ли не красный диплом (всего две четверки), Шушарина распределилась в среднюю школу №6 города  Ногинска. Но в гороно ей сказали: «Мало ли что вас направляют, в этой школе мест нет». И предложили ей вечернюю школу, да еще полставки. Но и там оказалось, что почти все часы по истории распределены. «Может, поведете немецкий?» - предложили ей. – «Да я же историк!». – «А у нас историю ведет биолог». – «Значит историю биолог, биологию – немец. А немецкий –  историк?» - «А чего это вы со своим уставом в чужой монастырь?» - «Да какой же это монастырь? В монастыре то  порядок, у вас скорее курятник!». Такой вот состоялся первый разговор с директором. Ясно, что «молодой специалист»  ко двору не пришелся. Тем не менее, она проработала в школе девять лет: ученики в ней души не чаяли. Но я уже говорил, что Нина  с детства не переносила обмана – «кто Нинку проведет…» Здесь же на обмане строилось все. Учащихся было мало, и их безбожно приписывали. Ставили «мертвым душам» оценки, выдавали аттестаты. На всех педсоветах Нина Ивановна «возникала». Кончилось все это тем, что от Шушариной при очередной аттестации избавились.

Не берусь оценивать ее знания предмета и методологии. Но, убежден, что она была очень ценным учителем. Ведь всей своей жизнью учила тому, чего нельзя найти в учебниках: умению полноценно жить, преодолевая обстоятельства.

Оставшись без работы, она сильно бедствовала. Дедушка уже умер, надо было обходится своей нищенской пенсией. Приходилось даже собирать бутылки и  катить их на коляске к вокзалу, там взбираться  с грузом в вагон: ехать в Москву. За бутылки в столице платили больше. Впрочем, житейские трудности ее мало волновали. Горько было от того, что ее способности не были востребованы. Как же бесхозяйственно оставлять такого человека не у дел! Можно себе вообразить, какой бы замечательный воспитатель из нее получился. Особенно в школе для детей – инвалидов. Сколько бы несчастных она научила жить полноценно, не ныть, не пасовать перед обстоятельствами. Да только ли для детей-инвалидов была от нее бы огромная польза? Вот ведь   и руки у нас, и ноги в порядке, а скулим, жалуемся, то и дело впадаем в уныние от разных пустяков…

Несколько лет  я не видел своей героини, не знал, нашла ли она себе работу. И вдруг вижу Нину по ТВ: идет она по берегу океана с каким-то важным господином, и фату придерживает от ветра своим единственным  пальчиком. Оказывается, Нина вышла замуж за американца - передача была о заграничных браках. И,  похоже, за человека состоятельного. Зная Нину, убежден, что  вышла замуж она по большой любви. И американцу, думаю, повезло: с Ниной не соскучишься, никогда не впадешь в тоску. Потому что от нее исходит  огромная энергия жизни, способная  зарядить любого».

 

В России до последнего времени шло постоянное и стремительное снижение рождаемости. Была  даже создана специальная Федеральная программа на этот счет. Сегодня высокопоставленные госчиновники рапортуют: «Снижение остановлено, начался рост». Но что-то слабо в это верится…

«РОЖАТЬ ИЛИ НЕ РОЖАТЬ?

Любовь Ивановна Стародубова из села Усть-Муравянка Репьевского района Воронежской области давно знает ответ на этот вопрос: у нее двенадцать детей. По старым меркам, она -  мать-героиня, по новым… обременительный для общества человек. 

    Разминулись

Так совпало, что когда многодетная Любовь Ивановна отправилась на перекладных искать правду в столицу, ей навстречу, из Москвы в Воронеж, покатил депутатский десант. Депутаты решили устроить в Воронеже парламентские чтения, чтобы обсудить новый законопроект, направленный на защиту семьи, матери и детей. Стержнем этого законопроекта (теперь уже закона) был постулат, что материнство приравнивается к трудовому стажу. Только для Любови Ивановны от этого замечательного нововведения  ни  холодно, ни жарко. Она обычно  через два месяца после родов уже возвращается на ферму к своим коровам. И работает там до самых родов, пока колхозное начальство не станет ее гнать, боясь ответственности…

Рассказывая историю жизни Стародубовой своим друзьям и знакомым, я предлагал как бы своеобразный тест. Реакция на него была одинаковой: «Надо думать, прежде чем плодить нищету!» А одна знакомая-интеллектуалка припомнила по случаю классика: «Размножаются с безответственностью саранчи». Я и сам, грешным делом, задал Любови Ивановне бестактный  вопрос: «Стоило ли так много рожать? Времена нынче трудные». На что она ответила примерно так: «А когда были легкие времена? Знаете, я раз решилась на аборт, но мне было ведение. Я поняла, что этого Бог не хочет». Может, мы в городах такие бессердечные? Но, слушая бесхитростный рассказ Любови Ивановны, я понял, что в селе считают примерно также (разве что без ссылки на классика): «Сочувствуют мне больше люди бедные да инвалиды, зажиточные же – осуждают». В Усть-Муравянке многодетных семей, кроме Стародубовых, больше нет. А на весь Репьевский район одна - две и обчелся. Значит, уже и в селах перестали рожать? Вот какими цифрами располагает  комитет Госдумы по делам женщин, семьи и молодежи.

За последние десять лет в России родилось почти на 6 миллионов детей меньше, чем в предыдущие десятилетия. Младенческая смертность у нас в 2-3 раза выше, чем в развитых странах. 31% всех семей имеют по одному ребенку, и лишь 5,3% - троих детей и более. То есть мы не можем уже обеспечить воспроизводство своего населения. (Это данные семилетней давности – Г.Ц.)

В свое время о многодетных семьях, как Стародубовы, позаботился президент. В 1992 г. Б. Ельцин издал указ, по которому многодетным полагалось целых 17 (семнадцать!) льгот. Но как-то так вышло, что почти ни одна  льгота к семье Стародубовых отношения не имеет. Ну, например, полагается ученикам из многодетных семей бесплатные завтраки  в школах. Но в усть-муровянской  школе и вообще-то завтраков никаких нет. Или по указу полагается Любови Ивановне бесплатный проезд. А куда ей ехать от своей оравы? Когда нынче в Москву собралась, взяли ее в кузов сердобольные торговцы мясом. Так что, обошлось без льготы. Еще полагается многодетным льготный кредит. Только нынче и вообще-то никакого кредита не допросишься, не то, что  льготного…

Ни Любовь Ивановна, ни ее муж, работающий на той же ферме скотником, вот уже третий год не получают зарплату. Не получает зарплату и ее сын-тракторист, и зять - муж старшей дочери. (Сама дочь недавно  родила - так что Любовь Ивановна в свои сорок лет уже бабушка). Однако она зла на колхоз не держит. Входит в его бедственное положение: «Да откуда же у колхоза деньги? Разворовали все. Вот за неуплату свет отключили, и председатель колхоза сидит со свечкой». Предыдущий председатель, уходя с должности, оказался владельцем нескольких домов и автомашин. И ларьками торговыми обзавелся – сумел, значит, заработать в нищем колхозе. А вообще-то председателей в Усть-Муровянке сменилось несть числа.

Иной раз вместо зарплаты выдают здесь  то мешок муки, то сахара. А так Стардубовым приходится рассчитывать исключительно на себя, на свой огород. Продадут два мешка картошки, купят муки – вот и сыты неделю. Разве что на одежонку денег не хватает: четверо как-никак ходят в школу. Учатся все старательно. В прошлом году старшая Нина  закончила одиннадцать классов. Хотела дальше учиться – на товароведа. Только в ближайшем городишке Острогожске все обучение платное. Даже на маляра-штукатура.  

По закону  полагается Стародубовым пособие на детей. 70% от минимальной зарплаты. Это примерно 45-50 рублей на каждого. Но и эти малые деньги выплачивают крайне нерегулярно. А как-то взяли моду их «отоваривать». Вызывают, скажем, Любовь Ивановну в райсобес: «Получи гуманитарную помощь». И выдают, например, несколько пачек стирального порошка. Затем, за стоимость «гуманитарного дара» вычитают из детских денег. Любовь Ивановна терпела, терпела и взбунтовалась: «Не нужна мне такая гуманитарка. Не позволю трогать детские деньги! А если не согласны, набираю телефон Жириновского!» Спрашиваю: «Почему Жириновского?» «Да он сердитый мужчина, - смеется, - вон, как орет». И вот ведь чудо – испугались, стали выдавать гуманитарную помощь, как и положено, бесплатно.

И все-таки однажды в многодетной семье  случился праздник. Точнее сказать, чуть было не случился. Очередной председатель колхоза как-то посетил дом Стародубовых и умилился. Детки все приветливые, работящие. Вот только мебели в доме никакой. Одни старые, продавленные кровати. Сказал, прощаясь: «Щас, Люба, будет у тебя мебель». И впрямь, как в сказке, прикатил скоро грузовик, привез с колхозного склада мебель. И «стенку», и диваны, и столы.  И даже два кресла! Люба и нарадоваться не успела – спешила в очередной раз в роддом. А вернулась из роддома – в квартире пусто. Увезли мебель да еще по ошибке ее собственную кровать прихватили. Соседские бабки видели, как мебель из дома выносили и решили, что кража. Написали в милицию: «Любкину квартиру обокрали». О дальнейшем развитии событий Любовь Ивановна рассказывает так: «Приехала какая-то комиссия. Вызывают Мишку, соседкиного мужа. Он на складе сторожем работал. Ему говорят: «Ты мебель украл?». А у него инфаркт. В общем, умер Мишка по случаю меня». Такая вот неясная вышла история, из которой ясно только одно: осчастливили, было семью мебелью, но тотчас же ее отобрали.

Это мы, Господи.

Двух дочек Любовь Ивановна потеряла еще в грудном возрасте. А так было бы у нее уже 14 детей. Одна малышка умерла прямо в роддоме г. Воронежа – заразилась какой-то инфекцией. Кстати, кроме  Стародубовой рожала там только одна женщина. И в роддоме давно поговаривают, что пора закрывать его за ненадобностью.

Положили девочку в маленький гробик и вручили матери. Путь ей предстоял неблизкий. Но сначала требовалось пересечь из конца в конец весь Воронеж. Села она в автобус, гробик на руках держит, но кондукторша заметила, подняла крик: «Это общественный транспорт,  а не катафалк! А ну, выходи!» И выгнала – никто из пассажиров не заступился. Нашла Любовь Ивановна райотдел социальной защиты, но тут ее и слушать не захотели – выпроводили. Стоит, плачет. Вдруг подходит «милиционер с палкой» (понимай, постовой-регулировщик), узнает, в чем дело и берется помочь. Кстати, в жизни Любови Ивановны милиционеры играют почему-то исключительно положительную роль. И даже зловредный вроде бы гаишник становится ангелом-хранителем. Постовой сажает ее в автобус и лично сопровождает до границы города. Там своим волшебным  жезлом останавливает попутную машину и велит шоферу строго-настрого «доставить мать умершего ребенка по назначению». При этом записывает номер машины и грозится, что лично проверит исполнение. Шофер, понятно, доставляет…

Вторая дочь  умерла от воспаления легких, когда в деревню, где живут Стародубовы, проводили газ. Как все ждали этого события, как ждали! Поначалу газовики почему-то сломали в домах печки. Правда, осень еще только начиналась. Скоро почти все дома были подключены к газу, а дом Стародубовых обошли. Выяснилось, что нужно выкладывать кругленькую сумму. А ведь поначалу обещали подключить дом многодетной семьи бесплатно. Печка сломана, газ идет мимо дома (нет у Стародубовых денег), а на дворе уже октябрь, ноябрь. Четверо детей сильно заболевают, трое лежат под капельницей, а самая маленькая умирает. Тогда не выдерживает главврач местной больницы – подступает к газовикам-коммерсантам чуть ли не с кулаками. Грозит упечь их в тюрьму. И газ подводят. Такую страшную цену платит за газ семья…

Обе истории о смерти дочерей Любови Ивановны – это истории про то, как мы оскотиниваемся. Все больше становимся непохожими на людей. У какой черты остановимся?

«Дяденька депутат, помоги!»

Наступил день, когда терпение у терпеливой Любови Ивановны лопнуло – нищета заела в конец. Детей в школу собирать, а дома ни копейки. Отдали бы зарплату за три года, а с мужем, сыном и зятем рассчитались, обошлись бы без чьей-то помощи. Даже семейную ферму смогли бы затеять. Купили бы, например, пару дюжин поросят (несбыточная мечта семьи)…

Словом, решила Любовь Ивановна ехать в Москву добиваться ссуды или материальной помощи. В Воронеже она уже была – ее и на порог к губернатору Шабанову не пустили. Может, столица слезам поверит?

Направила свои стопы к Думе – про другую власть она не слышала. Знала, что президент в Кремле, да кто ж к нему пустит? 

Если обогнуть здание Государственной Думы, то увидишь подъезд №4. Там бюро попусков и телефоны-автоматы. Именно здесь собираются ходоки со всей России. Ждут часами, пока выйдет какой-нибудь депутат. И опрометью к нему. Счастливцам удается схватить небожителя за рукав и выпалить свою просьбу-жалобу. Тут же выходит настоящая «Парламентская газета». В устном исполнении. Передают из уст в уста последние думские новости, а главное – кто есть кто. Любовь Ивановна, когда впервые туда попала, увидела как один старикан бомжового  вида и на костылях агитирует голосовать за Жириновского. И всем согласным с ним старушкам раздает по червонцу. Они ему в благодарность руки целуют. Не понравилось это ей, ох не понравилось.

Любовь Ивановна в тот свой первый приезд наслушалась прямо противоположных советов. Кто рекомендовал пробиваться к Зюганову, кто к Жириновскому, кто -  к Явлинскому. Явлинскому она уже писала, но так и не получила ответа. Стала ожидать Жириновского, но уже с парадного подъезда. Только Владимир Вольфович вышел из машины, милиционер подтолкнул ее к нему: «Смелей, мать, попытай счастья». (Я же говорил, что милиционеры ее ангелы-хранители). Дюжий охранник попытался, было оберечь шефа, но Владимир Вольфович милостиво выслушал женщину – вокруг ведь стоял электорат – и посоветовал ей идти к подъезду №4. А там ждать помощника. Помощник спустился, провел Любовь Ивановну в свой кабинет и стал ее стыдить: «Значит, ты нарожала в свое удовольствие, а нам, либеральным демократам, за все отвечай». Ушла от него женщина в слезах и стала ожидать Зюганова. И опять милиционер помог – подтолкнул, чуть ли не в объятья к самому главному коммунисту России. Главный был в образе – являл всем и вся самого человечного человека. На глазах у честного народа обнял многодетную мать за плечи, ввел в кабинет. А потом вынул из своих широких штанин четыре тысячи рублей и сказал: «Это твоим детям на школу». И намекнул на антинародный режим, от которого людям труда одна нищета. Матерый человечище на этом не остановился, а позвонил в Воронеж своему собрату по партии – губернатору Шабанову. И сказал, как запомнила Любовь Ивановна, примерно так: «Проснись, Шабанов!» Забегая вперед, скажу, что губернатор так и не проснется, и не смогла попасть к нему Стародубова.

Когда же  она во второй раз приехала в Москву (тогда-то мы с ней и познакомились) и снова пошла в Думу – может, помогут получить ссуду или заставят зарплату выплатить – Зюганов опять ее не оттолкнул: посоветовал обратиться в ООН. Может, там помогут? Как бы то ни было, оставил  Геннадий Андреевич в душе Любови Ивановны самые теплые воспоминания. Всем теперь она на селе расскажет, какой он душевный человек.

Может,  кто подумает, что Любови Ивановне в удовольствие ловить депутатов Госумы и выклянчивать у них помощь? Делает она это от крайнего отчаяния. Стародубова и при советской власти была многодетной. Так что ей есть, с чем сравнивать. Нет, она отнюдь не идеализирует ту прошлую жизнь. Звону о матерях-героинях было много, а конкретной помощи мало. Но уж зарплату давали во время, а значит, вполне можно было обойтись своими силами. Стародубовы – народ работящий и непьющий. Обошлись  бы и сейчас, не обмани их государство в лице родного колхоза…

Последнее воскресенье ноября объявлено днем Матери. Будем, значит, всенародно  праздновать и чествовать Мать. Вслушайтесь, как неприлично звучит. Что за язык такой, в котором слово «мать» первым делом ассоциируется с матом матерщиной? Однокоренные слова…»

 

Чиновники – многовековый бич России. В новые наши времена их власть стала абсолютной. Найти управу  даже на самого мелкого клерка нельзя. 

«СТРАШНЕЕ КЛЕРКА ЗВЕРЯ НЕТ»

Три состава кабинета министров и еще множество лиц старались, но так и не смогли помочь одной многодетной семье переселенца.

За эту семью хлопотали Иван Рыбкин и Владимир Жириновский, Геннадий Зюганов и Елена Боннер, Алексей Казанник и Ролан Быков, Алевтина Опарина и Лев Рохлин. А также семь министров правительства РФ разных кабинетов (Минфин, Минсельхозпрод, Минобразования, Минтруда и др.), да еще бывший в 1993 году вице-премьер А. Заверюха. А правительство России даже издало специальное Поручение за № АЗ-111-02971 от 1.02.96 г. «Об оказании помощи переселенцу из Грузии А.В. Треглазову» Воистину – уникальный случай!

Кроме того, семье старались помочь примерно  двадцать  влиятельных воде бы инстанций и организаций. В том числе, например, Всекубанское казачье войско и Еврейская религиозная община: («Троеглазов не еврей, но учитывая его тяжелое положение, от лица еврейской общины просим...»). Однако все приказы, распоряжения, ходатайства и просьбы не смогли пронять даже мелких, ну очень мелких кубанских чиновников. Трое из них особо заслуживают того, чтобы остаться в памяти народной: глава местного самоуправления Мостовского района Краснодарского края Асмолов, заведующий канцелярией администрации губернатора края Колесников и заместитель краевого департамента социальной защиты Малафий. Ощущение такое, что вся власть в России перешла исключительно к этим людям.

История многодетной семьи Треглазовых очень похожа на сказку. В городе Тбилиси еще в советское время жили-были жена и муж Треглазовы и их двенадцать детей (потом станет пятнадцать). Жили-были в двухкомнатной хрущобе, под самой крышей. «Даже тот режим коммунистический, он издевался», - вспоминает теперь глава семьи Александр Васильевич, отдавая, однако, ему предпочтение перед режимом нынешним.

Однажды доведенный до отчаяния многодетный отец отправился искать правду-матку в Москву. И там, как в сказке, попал на прием к самому Андрею Громыко. У председателя Президиума Верховного Совета СССР случился тогда день рождения, и ушлые царедворцы решили его порадовать: подобрали такую семью, которую по всем законам легко было осчастливить. И господин «Нет», почувствовав себя благодетелем, сказал: «Да!»

Когда Александр Васильевич вернулся домой, навстречу ему выбежала испуганная жена:  «Ты что натворил, Сашка?!» оказывается, приезжали уже три черные  «Волги» из ЦК. «Помчался туда и первым делом в буфет – наголодался в Москве. Никогда не забуду, как на 99 копеек съел пять обедов», - вспоминает Треглазов свое самое сильное впечатление.

И вот свершилось – многодетной семье дали квартиру. Да какую! Центр города, чешский проект, второй этаж, десять комнат общей площадью 275 кв. метров, две ванные, два туалета…Только заселились, телевиденье тут как тут, и куча корреспондентов. Разнесли, раззвонили на весь мир: «Русской многодетной семье в столице Грузии дали шикарную квартиру!» (Не писать же о том, что тысячи семей ютятся в подвалах?). Что тут началось! «Трудовые коллективы» фабрик и заводов колхозов и совхозов наперегонки, соревнуясь в щедрости, стали дарить подарка на новоселье. По всем правилам разыгрывалось советское показательное шоу…Но недолго музыка играла – наступили новые времена.

Люди вдруг вспомнили свою национальность, ожесточились на «инородцев», словно с ума все посходили. «Начался период дегенератской политики Горбачева» - так определил это время Александр Васильевич. Потом последовал разгул бандитизма. И случилось несчастье: над четырнадцатилетней дочерью Треглазовых прямо среди бела дня надругались. Насильников поймали быстро, но начались телефонные звонки-угрозы. Дружки преступников требовали, чтобы родители забрали заявление из прокуратуры. Били окна, мазали грязью вывешенное белье, а главное, грозились вырезать всю семью – «тебя одного оставим, чтобы один в квартире с ума сошел». Видать положили глаз на квартиру.

Однажды семья не выдержала и, бросив все, тайком, рейсом через Ригу – «запутывали следы» - отправилась на Кубань. Там в городе Лабинске, жили родители жены, там были родные корни. Словом, возвращение на родину совершилось. Но радость от воссоединения с ней омрачил отказ в прописке. Оказалось, что Кубань – земля обетованная и проживание здесь – удел избранных. В хлопотах о прописке, Александр Васильевич  направился к начальнице краевого департамента социальной защиты В. Дорошенко, полагая, что именно там его защитят. «Этой женщине я вылил все мое сердце. Всю мою боль». В ответ на это Дорошенко задала вопрос не в бровь, а в глаз: «А че вы сюда приперлися?»

«Человеку, изнасилованному обстоятельствами, у которого рана на сердце, официальное лицо говорит такое. Я ей ответил: «Ваш дьявольский сатанинский режим – ведь вы же бывшая коммунистка – уже упал. Ваше время истекло. Методом дедукции, методом Шерлока Холмса я понял, что здесь мне делать нечего». Александр Васильевич выражается своеобразно. Но уж такой он человек.

Семью отправили в самый глухой – Мостовой район, имеющий криминальную репутацию. У Треглазовых были еще тогда кое-какие деньги. И они сторговали половину маленького домишки в поселке Себай. 53 квадратных метров жилой площади на семью сначала в 15, а затем в 17 человек. Местная власть согласилась там их прописать, но в обмен  отобрала расписку, что «никаких претензий впредь никогда иметь не будут». Власть осознавала, что многодетная семья  имеет право рассчитывать на помощь, и, естественно  не хотела лишних хлопот. Приходилось полагаться исключительно на себя. Вот как Александр Васильевич описывает свои впечатления той поры: «Была любовь к людям. Но я наткнулся на глухую стену сатанинской гадкой бюрократии…Эти мерзавцы, осатаневшие от жира, подонки, извращенцы, хамелеоны…». Да, браниться Александр Васильевич умеет. Но понимаю, как трудно ему обойтись без этих слов

Волею невероятных усилий и с помощью общественников – «добрых людей» - Треглазову  удалось купить «рафик» по льготной цене: директор латвийского завода РАФ пошел навстречу. Вскоре эта машина сыграет воистину роковую роль. Мало того, что он угодит с ней в аварию, а потом несколько лет будет под следствием. Причем, активность следствия находилось в прямой зависимости от активности многодетного отца: дело прекращали, но стоило Треглазову достучаться до высоких инстанций, возбуждали вновь. Главное же ссылкой на «рафик», а также на купленную им развалюху местные власти заблокируют  все попытки федеральных властей помочь семье. В письмах, которые станет посылать в Москву главный социальный защитник  в крае Л. Малафий, будет содержаться «сатанинская ложь» (цитирую Треглазова): будто бы и дом власти купили, и автомобиль, да и вообще «социально защитили». Всей то правды в письмах с гулькин нос: семье действительно помогли купить по льготной цене…4 кг меда. Но било это без промаха. Тогда Треглазов стал добиваться, чтобы прокуратура проверила эти факты – ведь имел место обман властей. Наезжали комиссии, проверяли, докладывали наверх. Проверка не составляла сложности: документы о купле-продаже домика и квитанция на оплату «рафика»  -  вот они, перед глазами. Время меж тем шло. Семья ютилась в немыслимой тесноте, абсолютно без мебели – куда ее поставишь? Дети не ходили в школу – не пойдешь же босыми. Ситуацию усугубил пожар в доме и тяжелая болезнь жены. Александр Васильевич вовсе не хотел  быть иждивенцем – он просил  только льготный кредит, положенный ему по закону, чтобы самим перестроить дом. А также клочок земли, чтобы заняться фермерским делом. Дети у него росли работящими: семья смогла бы прокормить себя своим трудом. Кстати, в начале девяностых годов Россия получила щедрую гуманитарную помощь из-за границы. Но «они (начальство) осатанели от этикеток» - помощь пошла мимо самых нуждающихся.

И все-таки у родной власти были большие возможности помочь многодетной семье беженцев или вынужденных переселенцев. Даже не по доброте сердца, по закону. Из Москвы от Федеральной миграционной службы пришла строгая бумага в адрес краевого отделения ФМС с требованием оказать помощь из соответствующего фонда. Но в Москву  отправился невозмутимый ответ: помочь не можем, потому что данная семья не встала на соответствующий учет, как положено, в течение года. Действительно, не встала. Не знали об этом порядке Треглазовы, да и не до того им было. Но ведь, несмотря на это формальное упущение, не перестали они быть беженцами. «Мы же не звери, мы живые люди, как можно нами играть?»

Минсельхозпрод России тоже пытается помочь бедствующей семье – шлет администрации края депешу, в которой напоминается, что из бюджета РФ для  строительства жилья на селе выделено Краснодарскому краю 24,9 млрд. рублей. Замминистра просит «из этих средств оказать помощь переселенцу из Грузии». Неведомо как распределяются миллиарды, но именно эта семья не получает ни копейки. Можно бы и дальше перечислять подобные факты. Но наступил момент, когда вроде бы лед тронулся: местная администрация прислала комиссию, чтобы обследовать дом Треглазовых  и составить смету на его перестройку. Комиссия пришла к выводу, что перестроить развалюху невозможно – дешевле ее снести и построить дом заново. Землю можно было купить у соседа задешево, но волокита вышла на новый виток. Опять требовались резолюции, согласования, и пр.

Ну а что губернатор края, неистовый борец с сионизмом и защитник русских товарищ-господин Кондратенко?  Ведь Треглазов истинный русак, а не какой-нибудь мерзкий жидо-массон? Да недоступен оказался губернатор – путь к нему  надежно перекрывал его верный служака, зав. канцелярией Колесников. Он объяснил Треглазову, что тот сможет попасть к губернатору лишь через него, Колесникова труп. Передавать же жалобы он не станет. «Будь моя воля, я бы у тебя детей отобрал, - сказал этот главный канцелярист, -  а тебя самого бы сослал в Сибирь». Александр Васильевич понятно, в долгу не остался, назвав его «матерым извращенцем и хамелеоном».  Впоследствии он пошлет Кондратенко предупреждение: «Если губернаторские чиновники будут и впредь издеваться над невинными детками, то край и впредь будут потрясать катаклизмы – наводнения, смерчи и пр.» И как  в воду смотрел: года не обходится без стихийных бедствий. Хотя и губернатор уже сменился, да чиновники ведь ведут себя также.

Незадолго до смерти генерал Рохлин пообещал Треглазову похлопотать, чтобы губернатор принял его, Видно не успел. Впрочем, об этом тщетно хлопотали  многие. И видные лидеры фракций, и министры, и казачьи атаманы…

В свой недавний приезд в Москву Александр Васильевич опять сумел посетить многих «высоких лиц». Надо сказать, что пробивной силой обладает уникальной. Лица встречали его с сочувствием, обещали помочь, в очередной раз посылали в Краснодар бумаги на бланках. Уехал он опять с надеждой Только боюсь  все повторится. И пронять местных чиновников федеральной власти не удастся. Вот и вопрос: А существует ли эта федеральная власть?

…Худшие предположения уже начали сбываться. Выяснилось, например, что предоставление льготного кредита индивидуальным застройщикам на Кубани невозможно: губернатор, чуть ли не единственный в России, не озаботился создать соответствующий механизм субсидирования».

 

Сегодня словечко  «совок» вышло из моды. А в начале девяностых оно было весьма популярным.  Тогда я напечатал в «Огоньке» некий социологический обзор. Безусловно, многое с тех пор изменилось, а новых социологических данных нет. Однако  все проблемы нынешней нашей нелегкой жизни зависит и от того, как идет это «прощание с совком» - удастся ли нам избавиться от нашего генетического  наследия?  Намерение включить эту  старую  публикацию в книгу вызвано желанием показать, с каким наследием Россия начинала реформы.

Привожу текст с сокращениями.

                        

«ПРОЩАНИЕ С СОВКОМ»

Тот, кто первым придумал слово «совок», и есть самый стопроцентный «совок». Потому, что признание своей исключительности (особого пути, роли, качества) и является важнейшим признаком советского человека. Будь то исключительность со знаком «плюс» («И никто на свете не умеет лучше нас  смеяться и любить») или со знаком «минус» («Мы самые ленивые, самые злые, самые пьющие…самые совки»).

Уверен, «совок» вовсе не советская достопримечательность. Совки – дети любого  тоталитарного  режима. Чем круче режим, тем их больше.

Советский человек («гомосоветикус») в своей  классической  форме существовал не  долго – грубо говоря,  лишь в сталинскую эпоху. Потом он стал меняться. Но медленно, очень  медленно…

Классический совок.

Социологи под руководством профессора Ю.А. Левады (увы, ныне покойного) несколько лет подряд изучал наше общество. И были выявлены основные черты «совка», а также их динамика.   Ощущение своей исключительности и неповторимости уже называлось. Следующую важнейшую черту ученые люди определяют «патерналистским сознанием». Попросту говоря, это когда  мы во всем   полагаемся на вождя (генсека, президента) – отца и  на Родину-мать. Вот и опросы свидетельствуют: больше трети из нас упрекают  правителей в «недостаточной заботе о народе, 60% полагают, что «большинство из нас не сможет прожить без опеки государства». 40% утверждали, что «государственное регулирование цен и доходов» нам во благо и лишь  19% твердо заявили:  «Во вред!».  Опрос проводился в 1992 г. Не думаю, что сознание наше сильно изменилось. Средний класс почти не растет, собственников мало. Вот  попробуй в такой ситуации изжить патерналистское сознание, ни к ночи будь упомянуто.

«Советский простой человек» - это не только крылатая фраза, но и еще одна важнейшая черта совка: стремление быть простым, «без затей», не высовываться. Эта черта тянет за собой другую: агрессию по  отношению к  тем, кто «высовывается». Кто, например, умнее других или богаче. Скажу уже из опыта сегодняшнего дня: наши богатенькие на фоне общей нищеты во многом вызывают негативное отношение обоснованно. Накопление первичного капитала чаще всего происходит преступным путем.

Можно  еще назвать несколько черт классического  совка. Ну, например, подозрительность, поиск врага. Ксенофобия, о чем  будет подробно сказано ниже,  стала  в наши дни подлинным бедствием. По-прежнему сильна жажда «сильной руки» или Хозяина. Совок наиболее доверяет армии и КГБ. Он всегда высказывается за самые крутые меры: расстрелять! повесить!

Депрессия.

Мы и так-то улыбались нечасто, и по угрюмости нас безошибочно узнавали в заграничной толпе. Сейчас тем более. Большинство из года в год отмечает, что «год был труднее, чем предыдущий». Это как в анекдоте про  пессимиста и оптимиста. Пессимист: «Нет, хуже уже  быть не может». Оптимист: «Может, может!» Так что большинство из нас явные оптимисты.

Как показывают опросы, в людях от года к году нарастает усталость и безразличие (за год рост от трети до половины). «жестокость и агрессивность» (треть), «страх и растерянность» (почти треть).

Реже стали встречаться с родными, с друзьями, говорить по телефону, переписываться, посещать библиотеки. Каждый второй россиянин не прочел за год ни одной книги.

Была Великая Американская депрессия, наступила Великая Российская. Не потому ли самая популярная телепередача «Поле чудес»? А книжные прилавки завалены исключительно развлекательным чтивом…

Не раз  замечено, что во времена депрессии люди особенно  падки  на всякие лотереи. Чтобы чудом и враз разбогатеть…

И все-таки не будем отчаиваться, пережили депрессию американцы, пережили немцы, японцы. А мы, что хуже? Разве мы не самые терпеливые на свете? Стоп! Не иначе совок водит моим пером»    

Когда настали новые времена, появилась возможность быстрого обогащения. Как  чертополох, полезли из  больной почвы наши первые богачи, сумевшие сделать миллиарды из воздуха. Все решала близость к власти, бывшие министры и пр. мгновенно прихватили несметные наши ресурсы: нефть, газ,  алюминий… Чубайс в своем неистовом стремлении навсегда покончить с коммунистическим режимом,  – а опасность красного реванша сохранялась долго -  мгновенно раздал  за бесценок всю собственность, не забыв при этом себя. «Приватизация по Чубайсу» получила в народе меткое название: «прихватизация». Анатолий Борисович тогда был всемогущ: Ельцин по своей экономической малограмотности мало чего понимал. Криминал  ринулся во власть и бизнес, все переплелось намертво. И коммунистический режим сменился криминально-бюрократическим. Коррупция достигла огромных масштабов. На этом фоне простым людям оставалось надеяться на чудо. И чудеса не заставили себя жать.  

Яркая примета времени: строительство финансовых пирамид и миллионы обманутых. Это сладкое слово «халява» стало на редкость удачной наживкой. МММ, Хопер, Властелина, Русский  дом «Селенга»…Господи, сколько их возникло в одночасье, оседлали телевиденье своей агрессивной рекламой и стали обирать население сплошь подряд. Механика обмана  была проста: с первыми вкладчиками расплачивались деньгами тех, кто нес свои деньги следом. Несколько десятков, а то  и сотен человек вмиг обогащались…за счет  тысяч и миллионов «опоздавших». Мой сын Миша принес в МММ все свои отпускные. Через месяц они удвоились. И я посоветовал сыну немедленно «отползать». Не тут то было. Миша решил продолжить «бизнес» и остался с бумажками – привет от Мавроди.

Леня Голубков, рекламный персонаж МММ, одна из лучших ролей нашего нового кино. Распивая со своим братаном бутылку, он растолковывал ему, а заодно и всей стране, что «мы не халявщики, мы партнеры». Приведу лишь одну статью на эту тему – один из вариантов ограбления народа.  

                                           

«ЛОХОТРОН: НОВЫЕ ТЕХНОЛГИИ»

Россия, а вовсе не Египет, страна пирамид. Сейчас в моде пирамиды, что строятся исключительно на обмане близких.

Вербовка по варианту № 2

Алине П. неожиданно позвонила подруга детства. Она была из тех подруг, которых постоянно приходилось от чего-то спасать. То ей негде жить, то срочно требуется взаймы энная сумма … Но на этот раз бывшие одноклассники как бы поменялись ролями. В утешении нуждалась Алина П. – муж серьезно болел, и Алине пришлось оставить работу. «Может помочь с врачами?» – деловито осведомилась подруга. «Да нет, вроде, мы уже нашли хороших врачей». Назавтра  бывшая одноклассница позвонила еще раз. Опять проявила чуткость. То не объявлялась больше года, а тут вдруг постоянно звонит. Алина была растрогана. Через пару дней подруга снова позвонила – спросила в лоб, по праву старой дружбы: «Как у тебя с деньгами? Раз болезнь серьезная, деньги, верно, нужны большие?». Алина не стала возражать – деньги и впрямь требовались большие. Тогда школьная подруга сказала примерно следующее: «Нас с тобой очень много связывает, ты мне очень много помогала в свое время. Я хочу тебя отблагодарить за все хорошее, что было между нами. Ничего пока не обещаю. Но я нашла замечательную работу и постараюсь тебя тоже туда устроить». Алина и не подозревала, что ее обрабатывают по  варианту № 2, названному в инструкции  «Приглашение-благодарность»…

А всего таких вариантов мошенники разработали девятнадцать. Все они по-своему замечательны. Чтобы не утомлять читателя, приведу еще лишь один вариант под номером восемнадцать – «Приглашение: звонок консультанту»: «Вы приходите в гости к вашим  друзьям. Когда заходит разговор о работе, вы восклицаете: «Слушайте, а давайте я прямо от вас позвоню консультанту». Вы набираете номер телефона любого партнера, с кем вы заранее условились о звонке, и как будто разговариваете с консультантом. «Господин Иванов, помните, я вам рекомендовал своих друзей? Да, это господа Сидоровы (Слушаете). Да, я их очень хорошо знаю, они энергичные, целеустремленные. (Слушаете). Когда? В субботу? Да, хорошо. (Слушаете). Конечно, про паспорт и деловой вид я обязательно скажу. (Слушаете). Приглашение вы оформите в пятницу? Да, триста рублей. Хорошо. Спасибо большое, господин Иванов. В субботу я представлю вам своих друзей».

Попробуйте ради шутки таким вот образом «завербовать» друзей, рассказав им накануне, что нашли великолепную работу. Большинство, уверен, и не спросит чем придется заниматься на этой работе. А если и спросит, то на это есть соответствующая инструкция. Алина спросила. Диалог произошел в строгом соответствии с инструкцией.

-А что это за фирма и что  там конкретно придется делать? - Это не фирма, а Межрегиональный общественный фонд помощи развития малого и среднего бизнеса, поддержки и защиты уникальных и нестандартных авторских идей. (Как звучит! – Г.Ц.) Сокращенно МОФ. А что делать?   Зарабатывать хорошие деньги.

-Ну, расскажи о работе хотя бы в двух словах.  - В двух словах невозможно объяснить. О бухгалтере в двух словах можно лишь сказать, что он считает цифры. О себе могу сказать – я зарабатываю хорошие деньги.

Говорилось еще что-то о коммерческой тайне. Что там столько возможностей – Алина наверняка найдет себе занятие по душе и т.п. И все-таки что-то удерживало ее от решительного шага – Алина все тянула с поездкой в «фонд». Но подруга-благодетельница действовала энергично: «Хватит сидеть вдвоем со своими бедами. Поедем – хотя бы развеешься. Через полчаса я заеду за тобой на машине».

Сеанс черной магии. (Без разоблачения).

Дальше было все словно во сне. Роскошный зал гостиницы «Космос» (каждый свой очередной сбор, раз в неделю,  «фонд» проводит в новом месте, но непременно в роскошном – гостиница «Россия», «Бизнес-центр», что на проспекте Мира  и пр.), хорошо одетая, уверенная в себе публика. На столиках фрукты, шампанское. До начала заседания люди энергично общались друг с другом. Подруга подвела Алину к какой-то парочке и представила: «Мы дружим со школы». Мужчина с женщиной  радостно заворковали: «Это замечательно, что вы  с нами. Мы привели сюда всех своих родственников, и никто не жалуется». Парочка излучала уверенность в завтрашнем дне. (Потом выяснилось, что она специально нанята произносить подобные фразы и излучать уверенность).

При входе требовалось уплатить 150 рублей. Подруга не переставала комментировать: «Некоторые говорят, что это дорого. Но бесплатный сыр только в мышеловке. У метро ты бесплатно получишь приглашение на работу. Но бесплатно, потому что без платы». (Позднее Алина поймет, что ее подруга хорошо вызубрила инструкцию и шпарила  наизусть).

И вот начало. На сцене за столиком молодой человек в светлом костюме – «консультант». Он приветствует «членов фонда и дорогих гостей». Звучит бодрая музыка. Затем «консультант» говорит про власть, которая постоянно нас дурит и обирает, про банки, что зажулили наши деньги, и про то, что нам никто не поможет, кроме нас самих. Словом, чистую правду. Каждое его слово находит горячий отклик. «Консультант» чертит какой-то хитроумный график, по которому получается, что каждый сможет заработать большие деньги. Было б только желание. Желание у собравшихся есть. Правда, Алина ничего не поняла в этом графике. Но подруга успокаивала: «Потом все объясню». В перерыве она разъяснит: «Для начала нужно инвестировать в фонд 2700 долларов». «Но у меня нет с собой таких денег». «Ничего, я тебе одолжу». И тут же передает конвертик «консультанту». Тот не пересчитывая (надо же, какое доверие!), кидает его в «дипломат». После этой процедуры Алина расписывается в какой-то бумажке, не читая ее. Позднее я прочту. Бумажка называется «доверенностью», где после паспортных данных напечатаны слова, что такая-то имярек доверяет такому-то безвозвратно распоряжаться деньгами в сумме…Ясное дело, что никакой нотариус эту, с позволения сказать, доверенность не заверяет.    

Лишь став должником своей подруги, Алина начинает понимать, какой ценой ей удастся вернуть свои деньги. Для этого нужно привести как минимум троих друзей-лохов, готовых расстаться с такой же суммой. После первого она вернет 500 долларов, после второго – еще 1000, после третьего - все стальное. Ну а уж с четвертого и начнется ее заработок. «Так это же элементарная пирамида» – прозреет она. Но у подруги готов на это ответ (оказывается тоже предусмотренный инструкцией):  «Если брать структурную форму - то даже завод будет пирамидой. У нас не пирамида по сути и смыслу работы. И это главное». Свое разъяснение она заканчивает вопросом: «А ты сама то знаешь, что такое пирамида?». «Но ведь придется вовлекать в это дело своих друзей?» - беспокоится Алина. «Не придется. Если ты захочешь помочь кому-нибудь из своих друзей, то тебе может быть,  разрешат их пригласить».

Тут опять придется процитировать инструкцию: «ПОМНИТЕ!!! Не важно, что вы говорите. Важно как вы говорите. Четкий уверенный ответ на данный вопрос не повлечет за собой дополнительных вопросов. Если вопрос поставил вас в тупик, ответьте вопросом на вопрос». Действует безупречно.

«Второе отделение» этого бизнес-шоу открыла сама генеральный директор «фонда». Молодящаяся дамочка пожилых лет, обвешанная драгоценными висюльками, под бравурную музыку добавила оптимизма залу. «Что приуныли? Денег своих пожалели?» - веселилась она. И тут же убедительно доказала, что это и не деньги вовсе, а так, тьфу. Машину на них не купишь, дачу не построишь. Разве что отдохнешь, да и то лишь по затрапезному разряду.

Для Алины это была крупная сумма. Тем более в нынешней ее ситуации. Но очень уж хотелось поверить этой бойкой бабенке. Тем более, что в зале, вроде бы, ей все верили. «Зря беспокоишься – словно отгадала ее мысли подруга - Оглянись вокруг. Разве похожи эти люди на дураков?»

Через несколько дней Алина пришла на «семинар». Там ей вручили кипу инструкций. Прочтя их, она, наконец, поняла окончательно, что ее вовлекают в мошенничество – научают, как половчее обдурить людей. Да, причем, самых близких  - родных, друзей. Участвовать в этом деле она не могла. Предпочла лишиться своих денег…                               

Нужно ли защищать лохов?

Легче всего сказать: лохи виноваты сами. И это будет чистой правдой. Но если, скажем, легкомысленная девушка по своей воле оказалась в малознакомой компании, и над ней надругались,  насильникам все равно придется отвечать по закону. А уж родители пусть воспитывают свое неразумное чадо. Не так ли и здесь?

Было бы ошибкой считать, что лохи все сплошь состоятельные люди. Скорее наоборот. Состоятельным не надо искать сомнительного приработка. И не случайно инструкция предполагает такой диалог: «У меня нет таких денег». «Займи». «Но у меня принцип: не занимать».  «Это не принцип, а отговорка. А может, тебе просто не дают в долг? Любой бизнесмен  когда-то начинал дело с займа. Поэтому у них есть все, а у тебя только принцип».

Судя по тому, что пирамид в нашей стране не убывает (напрасно старались обучить россиян уму разуму Мавроди и Властилина), лохов не убывает тоже. Работники милиции отмечают, что от года к году  усложняются конструкции пирамид. Их строители привлекают на помощь классных специалистов по одурачиванию. Психологи разрабатывают инструкции по зомбированию.  Опытные юристы выстраивают многочисленные ряды защиты. Попробуй, ухвати.

И все-таки мошенничество есть мошенничество. То есть по УК РФ это означает  «хищение чужого имущества или права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». В какие бы хитроумные формы оно не рядилось. Вся штука только в том, чтобы доказать  событие преступления. Судя по тому, как открыто в наглую работают подобные «фонды», сделать это удается далеко не всегда.

Из досье.  В г. Волгограде следственный отдел УВД возбудил уголовное дело против руководящих  сотрудников «Международного инвестиционного центра» (МИЦ) по ст. 159 ч.2 («мошенничество», совершенное группой лиц,  по предварительному сговору, неоднократно).  В ходе проведенного расследования было установлено, что «путем привлечения денежных средств граждан под видом вступительных членских взносов, путем обмана, скрывая от вступающих в члены МИЦ граждан истинную сущность его деятельности, цели и методы получения дивидендов…совершили хищение». Даст Бог, дойдет оно до суда.

Особая подлость пирамиды под названием МОФ и ей подобных в том, что  этот «бизнес» строится на обмане, предательстве  друзей и родственников. То есть близких людей.  Расставшись со своими деньгами, зачастую последними или одолженными на короткий срок, человек начинает паниковать. И, в конце концов, следует преступным наставлением новоявленных авторитетов – становиться соучастником мошенничества. И так за счет законопослушных граждан множится число преступников. Соответствующая инструкция помогает им переступить эту черту: «Ты намекаешь, что мы обманываем людей? Ошибаешься. Мы предлагаем нашим друзьям сделать то, что сделали сами. И эту возможность мы даем без наценки».

Операция: «Не ждали»

Отдел по борьбе с экономическими преступлениями Центрального административного округа столицы по редакционному письму-сигналу готовится к выезду на «мероприятие». И вот 15 оперативников и ваш корреспондент мчат на проспект Мира к «Бизнес-центру» - здесь сегодня очередная масштабная дуриловка. Приезжаем за час до начала. У входа толпа  чуть не в тысячу человек. Все старательно изображают деловых людей. В толпе выделяются люди со значками. Белые у начинающих лохов – тех, кто отдал свои деньги и теперь должен привести сюда хоть троицу себе подобных. Синие значки выделяют маленьких начальников –тех, кому уже удалось не только привести «друзей», но и убедить их расстаться с деньгами. Понято, что часть этих денег отстегивается в их карман, остальное передается вверх по иерархической лестнице. Золотые значки со словом «консультант» выделяют элиту. «Консультанты» одеты словно в униформу - в одинаковые светлые костюмы. У каждого в руках «мобильник». Может быть,  при рождении фонда они тоже были обыкновенными лохами, но проявили незаурядную прыть и вовлекли в аферу немало людей. Теперь они инструктируют «синих» и в особенности, наивных еще «белых». За что из денег  каждого очередного лоха им, понятно, перепадает. Такая вот и должностная пирамида. Высшее начальство, получающее львиную долу «инвестиций», обходится без всяких значков и обитает где-то за кулисами. А над ним, совсем уже в тени, истинные паханы этой масштабной аферы.

До паханов нам пока не добраться, а вот директора «фонда» Татьяну Александровну Заболоцкую (ту, что легко доказывает, что 2700 долларов это не деньги, а тьфу), и ее ближайших подельников мы находим. И оперативники, представившись, начинают «снимать объяснения».

Видно, что лохотронщики напуганы, но стараются отвечать бойко. Показывают лицензию, зарегистрированный устав – все чин чинарем.  Согласно обозначенным в уставе целям фонда, он «формирует имущество на основе добровольных взносов на общественные цели». А именно, предполагает оказывать помощь малому и среднему бизнесу,  а также оригинальным авторским идеям. (Надо полагать, что авторы оригинальной идеи лохотрона получают эту помощь постоянно). Среди прочих целей особо привлекательно выглядит «поддержка идей, способствующих выживанию человека в современных условиях», а также «возрождение принципа общественного решения социальных и финансовых проблем». Ну, просто социалисты, а не мошенники.  Оказывается «фонд» призван еще оказывать благотворительность. Мы просим показать список облагодетельствованных организаций и лиц.  Но его никак не находят. И никто не может вспомнить ни одного примера. Хотя, не исключаю, скажем, каким-нибудь детям-сиротам отстегнули благодетели из своих миллиардов несколько тысяч рублей.

Позднее в милиции мы обсуждаем итоги «мероприятия». Вроде бы признаки мошенничества налицо:  декларируемые цели фонда не соответствуют практике, людей, чтобы выманить у них деньги, «путем обмана», вводят в заблуждение, доверенность на право распоряжаться деньгами вовсе и не доверенность, инструкции откровенно советуют, как дурить людей…. (Деяние подпадает под ст.159, ч.3  УК – до десяти лет лишения свободы).  Однако мои собеседники говорят, что даже возбудить уголовное дело по имеющимся фактам будет не просто. Тем более довести  его до суда и осудить мошенников. Внешне ведь все выглядит так, что потерпевшие сами с радостью расстаются со своими деньгами. Короче, требуется провести целый комплекс оперативно-розыскных мероприятий (не буду разглашать каких), чтобы уличить и изобличить. Да причем не шестерок-пешек, а главарей. Вот только-только звонили из суда – назначено к слушанью дело «кукольника». Мошенник подсунул вместо денег нарезанные листы бумаги. То есть «куклу». Ясно, что обезвредить такого много легче, чем «кукольников» из фонда. А между тем отчетность (смысл всей работы) не делает различия между этими преступлениями. В процент раскрываемости они попадают на равных…

На время оставим оперативников один на один со своей работой. Я все-таки надеюсь, что по данному «фонду» они ее доведут до конца. Мы же постараемся извлечь кое-какие уроки. Хотя с этим дело обстоит плохо. Ведь тема лохотрона не сходит с газетных страниц, а лохов не убывает.

Из досье. Лохотроны имеют обыкновение по два раза в год менять имена и заново получать лицензию. Вот, например, Международный общественный фонд взаимной поддержки, имеющий филиалы по всей России и работающий по типу вышеозначенного МОФ, с 1996 года по 2000 назывался «Время», «Галактика», «Возрождение», «Отечество», «Атлантида», «Бизнес-общество», «Титан»,  «Спейс»… По делишкам этого многоликого фонда возбуждено пять уголовных дел. Так что не исключено, лохотронщики в конце концов окажутся на нарах.

…Надеюсь, что предостерег читателей. И из них мало кто попадет в лохи. Впрочем, у моих новых плутоватых знакомых на этот случай также есть инструкция: «Я о вас читал в газете». «О нас пишут по-разному. Была статья по поводу благотворительности в дом малютки. Читал? А была и другая, там нас критиковали. Я знаю, что заставляет писать такую статью. Зависть». Или еще вариант: «Ты все еще веришь газетам? Вспомни, сколько ругали Аллу Борисовну. (Пугачеву). Где те, кто ругал, и где она?».

Пытки арестантов официально ввел Сталин,  кажется, в 1934 г. – называлось это «ускоренными методами следствия». До этого они существовали неофициально.  Так что уличенного в садизме следователя могли и взгреть. Потом, после «разоблачения Сталина»  палачи в застенках чуть поутихли. Но арестантов продолжали пытать. Только информация об этом была строго секретной. И не попадала в печать. Помню, на исходе  андроповских времен я опубликовал в «Литературке» статью о том, как следователи добились самооговора: арестанты взяли на себя изнасилование и убийство, а когда их приговорили к сметной казни, вдруг нашелся настоящий убийца. Скандал не удалось замять: все-таки  «Литературка» могла себе кое-что позволить. Рассказывая об этом, я употребил смелую по тем временам фразу: «К ним применялись недозволенные методы следствия». Статья вызвала бешеный резонанс: реакция получила больше тысячи писем. А за фразой этой межу тем стояли совершенно садистские пытки. Подследственным в частности прищемляли половые органы дверью. Естественно все эти подробности остались за кадром.

Новые времена позволили писать обо всем откровенно. Только вот реакции это, как правило, не вызывало. Ни контролирующих органов, ни общества. Тогда люди стали создавать своего  рода «отряды самообороны». Приведу свою статью на эту тему: тоже штрих времени.

«ОБЪЕДИНЕННЫЕ БЕЗЫСХОДНОСТЬЮ»

Пока депутаты Госдумы двух созывов вот уже седьмой год принимают закон об общественном контроле над местами лишения свободы, матери Кубани, доведенные до отчаяния, объединились и пытаются препятствовать пыткам, которым подвергаются в милиции их сыновья.

Чтобы понять, что происходит в милицейских застенках Краснодарского края (и, естественно, не только там), приведу отрывок из письма несовершеннолетнего Сергея Жученко. Надеюсь, читатель почувствует, что придумать такое невозможно.

«Я опорожнился от боли»

«Здравствуйте мама, папа, бабушка. У меня пока  все хорошо. Мама! Я не насиловал ее, мы ее даже пальцем не тронули...Нас стали бить по яйцам, почкам, в живот, и я опорожнился от боли. Нас заставили есть испражнения. Один из нас  не выдержал и сказал: «Да, мы ее изнасиловали и избили». Я не хотел оговаривать себя. Тогда меня стали колоть иглами в ухо, плоскогубцами тащили за нос, били дрыном по голове, пробили голову, отбили почки. Я стал писать кровью, но отказывался подписывать то, что от меня требовали. Тогда завели Дениса, поставили меня на колени и заставили взять  в рот его писун. И сфотографировали. Сказали, что покажут Бориске в школе и скажут что «его брат – пидорас». Сказали, что повезут в КПЗ и покажут эту фотографию. И там меня все будут насиловать… В 12 часов ночи нас заставили писать явки с повинной. Мы не знали, что писать, так как ничего не совершали. Тогда нам стали диктовать, что писать. Потом нас повезли к прокурору, и я дал показания – все как было. Меня привезли в ИВС и сказали, что теперь мне хана. В эту ночь меня изнасиловали. Потом били. Я мыл сортиры, спал на полу. Нас снова привезли в прокуратуру, и на этот раз я  дал показания, которые от меня требовали…Нет ведь управы на сотрудников. Никто на них не заведет уголовное дело. Это особенно относится к оперативникам Диме Селеванову и  Алексею Карпову, который издевался надо мной в камере. Он меня и изнасиловал. Я кричал в камере, но никому до меня не было дела. Писать больше нечего, а то сердце разорвется…»

На основании «признаний» его товарищей и самооговора Сережа был осужден «за попытку изнасилования» на четыре года лишения свободы. Осужден один из всей группы подозреваемых. Сережа из многодетной семьи. Денег на адвоката или на подкуп «должностных лиц» у его родителей не нашлось. Никто из истязателей наказан не был. Даже и проверки должным образом не проводилось. Тогда еще не существовало общественной организации «Матери Кубани». Будь она, может быть, судьба Сергея сложилась бы иначе.

«Шершавым языком пикета».

«Наша организация создана волею сотен кубанцев. Объединенных трагедией и безысходностью, лишенных государственной защиты своих прав и свобод, гарантированных Конституцией России. Кубань захлестнула волна судебно-правового произвола и беззакония. Бесконтрольность  правоохранительных органов привела бесправных, обездоленных матерей Кубани к идее объединиться, чтобы воспрепятствовать  произволу и защитить наших детей». Это отрывок из письма материнской правозащитной организации, направленного высшим должностным  лицам России и Краснодарского края. Добавлю к этим слова то, что «волна произвола и беззакония» захлестнула не только Кубань, но и всю Россию. Правда, Краснодарский край, судя по письмам в редакцию, выступает в качестве явного лидера.

Рождение этой организации происходило не за «круглым столом», не в кабинетах, а прямо на улице, у дверей отделения милиции, где Татьяна Рудакова двое суток стояла в одиночном пикете. Ни холод, ни угрозы не сдвинули ее с места.

Ее сына пригласили «побеседовать» в отделение милиции «на пять минут». Домой он не вернулся. Потребовалась недюжинная энергия матери, чтобы узнать, где находится сын. Она буквально ворвалась в отделение милиции: ее не смогли остановить. Рудакова уже знала фамилию следователя, но никто не захотел показать его кабинет. Как потом выяснилось, в это время сына там избивали. В конце концов, бравые милиционеры вытолкали женщину на улицу. И она встала в бессрочный пикет: «До тех пор, пока не покажут мне моего сына». Когда рядом с пикетчицей появились журналисты,  сына ей на минуту показали. Следов побоев она не увидела. Били, как потом выяснилось, профессионально – по почкам. Но она увидела его глаза. Парень прошел чеченскую войну спецназовцем, был приучен к боли. Но по его глазам она поняла, что происходит что-то страшное. Мать дошла до прокурора края, доказав, что задержание было с грубейшими нарушениями закона. В конце концов, его выпустили «по подписке о невыезде», а через два месяца прекратили уголовное дело «за отсутствием состава преступления». И даже извинились перед матерью: «Что поделаешь? Иногда и у нас случаются ошибки». Но она знала уже к тому времени, что такие «ошибки» случаются отнюдь не иногда, а очень часто. К ней просто толпами повалили несчастные матери со схожими историями. И все они решили, что надеяться можно только на себя. И стали действовать. Собрали в частности, материалы по обстоятельствам гибели шестерых парней и одной девушки, смерти которых были списаны на несчастные случаи. По данным правозащитников двое парней были убиты бывшими сотрудниками ГУИНа «как нежелательные свидетели», один сотрудниками милиции при задержании, один скончался от пыток в ИВС, один погиб в медвытрезвителе, девушку убил участковый…

Матери располагали не только свидетельскими показаниями, но и врачебными заключениями, фото – и видеоматериалами. Конечно, весь этот собранный материал нуждался в проверке компетентных органов. Но краснодарские правоохранители проявили к нему полное равнодушие. Более того, власти попытались скомпрометировать лидера организации. Во время  одного из пикетов чиновник из аппарата уполномоченного по правам человека (!)  стал раздавать пикетчикам  «справку». В ней было написано, что «Рудакова привлекалась  к административной  ответственности за распитие спиртных напитков в общественных местах», была дважды судима и лишь недавно освободилась.  Рудакова тотчас же сделала запрос в ГУВД и получила ответ: в базе данных не значится. То есть, не привлекалась, не была судима. Можно было бы привлечь чиновников к уголовной ответственности, но на это пока нет времени. «Матери в защиту прав задержанных, подследственных и осужденных» продолжают борьбу.

Пропавшие без вести.

Закон предписывает при задержании немедленно предоставлять задержанному право на один телефонный звонок.  Или родным, или адвокату.  В большинстве случаев это право не соблюдается.  И также в большинстве случаев, как установила организация «Матери в защиту прав…» задержание, как положено, не оформляется протоколом, запись в журнал ИВС своевременно не делается. Так что человек, как бы пропадает без вести.  И в этот самый момент с ним «работают». А если забьют до смерти, всегда можно выкинуть труп на улицу: попробуй, узнай, кто убил. Человек ведь «в списках не значится».

Задержание обычно происходит в 18 часов пятницы или в праздничные дни. То есть во время, когда ни до какого начальства не дозвонишься. И официального проверяльщика можно не опасаться.

Первое, что сделали матери: создали «горячую линию». Иначе, центр правовой скорой помощи. По телефону этой скорой помощи можно дозвониться круглосуточно: Татьяна Рудакова спит с мобильником в обнимку.  Родные человека, увезенного в милицию, всегда могут рассказать обстоятельства задержания. И если при этом нарушается закон, что чаще всего и бывает,  утром в прокуратуру уже подается жалоба. В таких ситуациях дорога каждая минута.

Важнейшей задачей было обеспечение права задержанного на телефонный звонок.  Рудакова поехала в Москву и сумела добиться встречи с руководителем Главного управления собственной безопасности МВД России. Договорились о сотрудничестве. Из Москвы в Краснодар последовал звонок.  И начальнику Краснодарского УСБ было разъяснено, что на Кубани начинается эксперимент по взаимодействию общественности с милицейской службой безопасности. Не знаю, насколько искренним был  «договор». Но это дало возможность  общественной организации «Матери в защиту прав…» напечатать специальное удостоверение для своих членов, в котором сообщалось о совместных действиях  по выявлению правонарушений. А также о законном  праве на телефонный звонок. Кроме того, в «удостоверении» указывались телефоны службы безопасности.

На сегодняшний день можно говорить уже о некоторых результатах. За два года своего существования организация добилась освобождения 60 незаконно задержанных. Трое (пока трое) сотрудников милиции «за превышение должностных полномочий», а точнее, за пытки осуждены. Правда, двое лишь условно. Благодаря усилиям организации, удалось по протесту Верховного суда РФ  дважды отменить неправосудный приговор, вынесенный Зубаилу Аслану. (Десять лет лишения свободы). Впрочем, местные служители Фемиды все никак не хотят признать свою ошибку…»

Вся надежда России в строительстве гражданского общества. В создании таких общественных организаций вроде той, о которой шла речь выше. Но власть лишь имитирует это строительство, на деле же всячески мешает народной инициативе.

 

                              «ПОСЛЕ БАЛА»                                         

Гражданский форум торжественно закрыт. Праздник  единения с властью окончен. Что дальше?

 

Под занавес форума прозвучало главное – многие, увы, этого не заметили. Когда подводились итоги всех дискуссий, Мария Слободская, член оргкомитета, а также  ветеран встреч с президентом  -  12 июня она тоже была в Кремле среди пчеловодов и садоводов – сказала с трибуны примерно следующее: «Участники форума предлагают разработать и принять государственно-общественную программу по взаимоотношению власти и общественных организаций». Она полагала, что к реализации этой идеи следует приступить немедленно.

Где программа, там, понятно,  и финансирование. Ну а кто платит, тот, естественно, заказывает и музыку. Вот он, спрятанный в приманке крючок…

После такого заявления, сделанного как бы от имени и по поручению широких масс строителей гражданского общества, сразу вспомнились рассуждения одного из конструкторов и идеологов этой помпезной встречи, ответственного секретаря оргкомитета форума   С. Маркова.

Сергей Марков накануне форума убеждал всех в необходимости создания фонда для поддержки гражданского общества. У него уже имелся  план его наполнения: «Часть выделит государство, часть  - отечественные предприниматели, ну а часть можно будет получить от иностранных инвесторов». По мнению господина Маркова, иностранные инвесторы  спят и видят во сне как бы отстегнуть примерно 10 процентов от своих инвестиций для поддержания стабильности и демократии в России,  а также на развитие институтов гражданского общества. Будто бы он переговорил уже с китами и акулами западного бизнеса. И все эти киты-акулы «выразили крайнюю заинтересованность в развитии институтов российской демократии».

То, что «выразили заинтересованность» в развитии демократии, поверить легко, а то, что готовы заплатить за вход на российский рынок 10% - гораздо труднее. Сегодня, похоже, инвесторам надо приплачивать за вход к нам…

Впрочем, и без иностранных благодетелей власть готова  вполне обойтись. Наш президент, помнится, еще 12 июня на встрече с первыми случайными ласточками гражданского общества  сказал примерно так: «Многие общественные организации существуют на деньги иностранных фондов. Это не делает нам чести. Наше гражданское общество должно развиваться на собственной базе». Правильные, в общем-то, слова. Позднее расшифровкой их и занялись околокремлевские политологи.

Опыт превращения отечественных бизнесменов в благотворителей у нас уже есть. Самых крупных из них обычно приглашают в Кремль и просят поделиться. Войти, например, в положение военнослужащих. Или озаботиться политической стабильностью в стране. Кто ж не войдет, кто ж не озаботится? Себе, как говорится, дороже. А уж после того, как отстегнули, как раскошелились, можно выторговать что-то и для себя. Льгот каких-нибудь, послаблений…

Итак, идея создания фонда сначала исходила от власти, затем как бы овладела массами. И вот уже  промелькнуло сообщение, что «члены гражданского форума обсуждали с представителями кремлевской администрации возможности создания федерального государственно-общественного фонда, который бы мог выдавать гранты на осуществление различных социальных программ».

В самой идеи существования отечественных грантов нет ничего дурного. Наоборот, они  просто необходимы. Тем более, что с началом войны против террористов  иностранная благотворительность значительно скукожилась. Западу сегодня деньги требуются на свои нужды. А главное, пожалуй, США и Европа, в знак благодарности властям России за поддержку, не хотят больше  субсидировать организации, стремящиеся к контролю над российской  властью. Чтобы не раздражать эту власть. Комитет солдатских матерей, например, доживает последние денечки – деньги кончаются, новых поступлений нет.

Однако, весь вопрос в том,  кто будет раздавать гранты?  Если, как это просматривается, власть, чиновники, то правозащитникам надеяться не на что. Бороться против произвола чиновников и рассчитывать  получить деньги из их рук? Не исключено, в роли «фигового листка» будет создан какой-нибудь попечительский совет. Но это ничего  не изменит.

Комментирует ситуацию глава представительства в  России Фонда гражданских свобод Павел Арсеньев: «Идея единого фонда, создаваемого под руководством государства – это типично патерналистская идея: государство за все в ответе. В том числе и за развитие гражданского общества. Но ведь гражданское общество это некий противовес государственной машине. Соответственно,  его институты не могут быть на содержании у чиновников. Как и у бизнесменов тоже. Это, впрочем, не исключает участие власти и бизнеса в создании гражданского общества. Но совсем на иной основе! Власть должна создать такие законодательные условия, которые бы сделали выгодным для бизнеса отчислять деньги на различные общественные фонды. Вот и все. Чувствуете разницу? И, конечно же, фондов должно быть множество. И все они должны быть частными. Чтобы у претендующих на грант был выбор. А у нас предполагается все сосредоточить в одних руках. И как бы это не маскировалось, в руках власти…»

Также прошло мимо внимания широкой публики, что участники форума ждут от власти, оказывается, не только материального, но и морального поощрения. В ходе дискуссий, в частности, была высказана идея учредить орден за общественную деятельность. Идея власти, похоже, пришлась по вкусу. И не исключено, что придворные художники работают уже над эскизами. Воспроизводят на макете, скажем,  орлиный профиль Павловского…

Стоит ли тревожиться по подобным поводам? В конце концов, форум прошел -  забудьте. Как с удовлетворением отмечали в телекамеру маститые правозащитники: «Удалось сорвать первоначальный замысел власти, и на форуме не была создана никакая руководящая структуру, не был принят ни один директивный документ». Однако, как выяснилось,  самоназначенный оргкомитет форума продлил свои полномочия на полгода. Для чего? А для того, чтобы «собрать все предложения участников дискуссий и передать их власти». То есть готовится некая многотомная челобитная. Как пел когда-то Александр Галич «Пишите нам, пишите, а мы прочтем, прочтем».

Так что оргкомитет продолжает трудиться, чтобы ни одна идея не была забыта. В том числе идея чиновничьего гранта и ордена…»

 

Тюрьма стала почти доступной для журналистов. Неслыханное дело! Проявляю к тюрьме и зекам повышенный интерес. Тюрьма у меня в генах. Коллеги смеются: опять в тюрьму?  Опять! Особенно щемящее чувство вызывают «малолетки» - несовершеннолетние правонарушители. По их числу Россия абсолютный мировой лидер. Хвастаемся, тем, что в России введен мораторий на смертную казнь. Это конечно достижение. Но мораторий – это еще не закон, в любую минуту его действие можно прекратить. Кроме того, многие приговоренные к «пожизненке» вовсе не радуются, что избежали расстрела.        

                         

«НЕ ЖИВЫЕ, НЕ МЕРТВЫЕ…»

      (Статья написана в соавторстве с Ю. Александровым)

Открываем заслонку смотрового окна в железной двери. И, словно вспугнутые шумом тараканы,  люди в полосатой одежде несутся из углов камер к стене. Секунда, другая и застыли, уткнувшись в нее лицом и подняв над головой руки в странном изгибе. Попарно. Пара в левой камере и пара в правой. Пары, естественно, не видят друг друга, но действуют абсолютно синхронно. Сказывается длительная дрессировка. Это «пожизненники», те, кому еще до 1995 г. за их жуткие деяния полагался  расстрел. Нынче власть проявляет к ним  милосердие, оставив жизнь…

Реагировать подобным образом на звук оконной заслонки, предписано местными правилами внутреннего распорядка. Смысл этого нам объяснили примерно так: «Здесь ведь сидят  страшные злодеи. А вдруг да кому-то захочется плюнуть в лицо надзирателю». Злодеи сидят за двумя решетками, между которыми тамбур. Будь ты хоть чемпион по плевкам – не доплюнуть. Ну да дело, понятно, не в этом. Да и вообще, в контексте всей их жизни, подобное требование режима  - мелочь. В тюрьмах  изобретено много подобных поз. Есть и похлеще.  Вывод, например, из камеры в коридор: нужно выбегать на цыпочках, согнувшись чуть не до пола, руки в наручниках назад, пальцы растопырены веером. Передовой опыт распространяется мгновенно по всей нашей необъятной тюремной державе.  Кто-то из персонала  называет подобное «техникой безопасности»: «Им ведь терять нечего». Кто-то объясняет тем, что здесь, мол, не санаторий – «все эти люди совершили страшные преступления и должны исполнять наказание». В дополнение, так сказать, к приговору суда.

Не надеемся вызвать у читателей сочувствие к этим серийным убийцам и насильникам (таких здесь большинство). Скажем только, что ни в законах наших, ни в регламентирующих документах, поступающих из Минюста, подобные  «позы» не предписаны. А прописано прямо противоположное:  обращаться с осужденными – со всеми без исключения! - вежливо, не унижать их,  не ущемлять чувство  собственного достоинства и т.д., и т.п. Однако гулаговская традиция берет свое. И обращение «мразь!» звучит куда чаще, чем «гражданин осужденный!». Впрочем, не спешите осуждать персонал – эти люди тоже жертвы существующей системы «исполнения наказаний», заложники нашей общей жестокости…

Город Соликамск Пермской области. Здесь кончаются рельсы, последняя станция – тупик. Место обитания  «учреждения №240/1», известного более под названием «Белый лебедь». Это колония строгого режима предназначена   также для содержания 227 человек, осужденных на пожизненное заключение. Они сидят по двое в камерах. Нам сюда.

Как возникло это романтическое название  самой жестокой тюрьмы СССР? По одной версии: построили ее из белого кирпича -  вот и «лебедь». По другой -  местный зэк-умелец вырезал из дерева красавицу-птицу, которую водрузили на крышу. По третьей – здесь, мол, «допевали свою лебединую песню» воры в законе.

Первую, безуспешную войну с «законниками» вел Сталин: «активисты» по наущению администрации попытались перековать «блатных». Кончилось это лишь большой кровью. Вторая война велась уже во времена Брежнева. И главным ее плацдармом выбрали «Белый лебедь». Сюда свозили всех «законников» и прессовали их изо всех сил - кого насиловали («опускали»), кого просто забивали до смерти. Тогда и родилось изречение: «Здесь один вор в законе – начальник. Другим не бывать!».  Кто-то из воров не выдерживал и публично заявлял о своей перековке. Но здесь сидели такие известные короли криминального мира как Вася Бриллиант и Япончик. Они и задавали тон. Так что война опять ничем не закончилась. Лишь позднее рынку удалось сделать то, что не удавалось партийным вождям – звание «вора в законе» поступило в продажу и во многом утратило свой авторитет. Впрочем, это другая тема.

Нынче в «Белый лебедь» везут «пожизненников». Последней местной знаменитостью был чеченский боевик Салман Радуев. Тогда сюда, как рассказывают, толпой устремились журналисты и телевизионщики. Потом, после странной его смерти, ажиотаж схлынул. И вот уже несколько лет пишущую и снимающую братию эти места не привлекают. Из известных преступников  разве что Малышев, расстрелявший заместителя министра внутренних дел Удмуртии и его семью – своих родственников. Короли преступного мира ездят нынче на «Мерседесах» - здесь же в большинстве своем обычные отморозки.  

На внешних стенах камер таблички с краткой биографией сидельцев. Они очень похожи: «Изнасиловал и убил четверых несовершеннолетних», «вырезал всю семью, не пощадив и малолетних», «с особой жестокостью убил двух женщин»…Легче всего подумать: «Это же не люди, а звери, да и похуже зверей».  Если бы не знать, как часто на следствии  люди под побоями оговаривают себя и как часто наши суды «ошибаются».

Узники при жизни, на которую они обречены, достаточно быстро утрачивают здесь до конца  все человеческое. Если у кого еще  таковое осталось. Сидеть им всем, как минимум, 25 лет. Лишь потом, по закону, можно хлопотать о досрочно-условном освобождении (УДО). Естественно,  «за примерное поведение». Если, в конце концов, кому-то повезет, и он выйдет на свободу, пощады от такого не жди. С самых первых минут вся  система нацелена на то, чтобы окончательно сформировать его в лютого зверя.

На внешних стенах камер нарисованы треугольники. Черный – склонен к суициду, красный – к агрессии, зеленый – неустойчивая психика. Психика не в порядке у большинства. Склонных к самоубийству тоже немало. Но пока за четыре года наложили на себя руки только двое.  Надежда, как известно,  умирает последней.

На что им можно надеяться? По закону за примерное поведение через десять лет они вправе претендовать на «обычный режим». Та же камера, тот же распорядок дня, разве что больше посылок и право на длительное свидание. Мало кому из них этими своими правами удастся воспользоваться: большинство будет забыто родными. Просидев без нарушений еще десять лет (то есть, всего двадцать) можно рассчитывать на облегченные условия содержания. Та же камера, тот же распорядок дня, но какие-то послабления. (Какие, именно, пока никто не знает). После 25 лет сидения в камерах, как уже говорили, можно хлопотать об УДО.

А теперь представьте себе жизнь этих людей. 8-ми часовой сон, а потом сиди 16 часов с короткими перерывами на кормежку. Все уже пересказано друг другу, книги, какие есть в библиотеке, прочитаны. Остается тупо сидеть и молчать. И так не месяц, не год, десятилетия. Работа, которая могла бы отвлечь и увлечь для пожизненников не существует. Выводит их в промзону не положено, а для создания рабочих камер нет средств. Спортом они по той же причине тоже не могут заниматься. Уже и идеология для этого подобрана: «в целях недопущения развития силы, направленной против администрации» (авторство принадлежит Оренбургу).

Сегодня с заключенными работают психологи, их мало, квалификации часто не хватает, но все-таки есть с кем поговорить, поделиться в крайнюю минуту. У пожизненников в Соликамске ставку психолога сократили. И священнику к ним приходить, как нам объяснили, не положено. Да и если бы было положено, какая исповедь у прикованного наручниками к стене? (А только так полагается). Беседы с психологом, когда он здесь еще был, тоже проходили в наручниках.  Что же остается?  Сидеть и звереть. Может, и пусть звереют, они ведь и без того уже звери, если судить по их преступлениям? Но если кто доживет до освобождения… А потом в эту жестокую систему вовлечено много людей. И следователи, и судьи, и прокуроры, и надзирающий персонал. Это было,  кстати, одним из аргументов отмены смертной казни.

Служба в колонии, и особо, в тюрьме, как говорил еще Петр 1, окаянная – это бесконечные нервные, психологические перегрузки. Так или иначе, все скованы одной цепью. Петр 1 особым мягкосердечием не отличался, но понимал  это. В кабинетах начальника «Белого лебеди» на стене петровский указ: «Тюрьма есть ремесло окоянное, и для скорбного дела сего зело истребны люди твердые, добрые и веселые…И посему повелеваю: жалованье им платить безотказно, в кабаки пускать беспрепятственно». Нынче уж не до кабаков – на хлеб бы хватило. Младший инспектор получает полторы тысячи рублей, зам начальника по безопасности (самая, пожалуй, нервная должность), шесть тысяч. А ведь не знаешь покоя сутки напролет – ремесло действительно окаянное. Недавно отменили все надбавки (за опасность и пр.). Власти обещали компенсировать это увеличением зарплаты, но забыли выполнить обещание. В результате текучка кадров страшная. И в орбиту жестокости вовлекаются все новые люди. Как уж тут быть добрым и веселым? Вся система содержания «пожизнеников» способствует деградации. В первую очередь – росту жестокости.

Мы видели «пожизненников» в американских и европейских тюрьмах. Сидят там такие же злодеи, ничуть не лучше наших. Так ведь они не просто сидят. С ними работают классные специалисты, стараясь пробудить в них человеческое, помочь переродиться. Священники помогают им найти путь к Богу, психологи и психиатры делают свое дело, социальные работники учат ремеслу и пр., пр. Жирно слишком? Так ведь общество подобным образом заботится исключительно о себе, о своем нравственном здоровье. Кстати, в Британии абсолютное большинство «пожизненников» выходит на свободу уже через 12 лет. А потом до конца жизни они находятся под надзором специальных служб и полиции. В тюрьме они могут общаться друг с другом, работать, рисовать, заниматься спортом. У нас все это «не положено».

Всего в России пока 1200 «пожизненников». Да 300 человек приговоренных к 20-30 годам заключения. Стоит ли о такой «мелочи» говорить? Но число это год от года растет. До недавнего времени было лишь три места их обитания: в островной тюрьме Вологды («Черный дельфин»), в республике Коми, в Соликамске («Белый лебедь»). Недавно открыли  для «пожизненников» тюрьму в Оренбургской области. И везде уже под завязку.

Указом президента в 1995 г. смертная казнь в России  была заменена пожизненным заключением. Россия нынче стремится походить на цивилизованную страну. В итоге людей не приговаривают к смерти, но и жизнью их существование никак нельзя назвать. Не мертвые, но и не живые…»

Самое тяжелое видеть в тюрьме несовершеннолетних (малолеток)  и женщин. Понимаю, что большинство из них действительно совершили преступления,  и все-таки…

 

ПОДРАНКИ

Колючая проволока на глухом заборе, конвойные с овчарками,  сторожевые вышки с часовыми. Только часовые без оружия – закон запрещает стрелять по несовершеннолетним.  А зоны, точнее колонии, созданы для перевоспитания «малолеток».  Противоестественно видеть детские лица в тюремном интерьере…

«Мама, папа, я…»

Так народ называет три соседствующие колонии в Новосибирске: взрослые для мужчин и женщин и воспитательная колония для подростков. Черный юмор. У некоторых детей родители действительно в соседних зонах. Как-то подростков пригласили на концерт в женскую колонию, и одна женщина там неожиданно увидела сына. Он ее, однако, не узнал:  мать скитается по тюрьмам лет десять, да и сын уже сидит несколько лет.

Доля судимых родителей примерно 10 процентов.  Гораздо больше воспитанников, у которых сидят братья и сестры.  «В моей семье как будто кто проклятье наложил: сначала старшего брата посадили, потом чуть помладше тоже закрыли. Сейчас сидит,  и я тоже сижу. Самый младший тоже сидел – вышел». (Здесь и дальше буду цитировать письма, присланные на конкурс, который проводил Общественный центр «Содействия реформе уголовного правосудия»).

Почти половина воспитанников колоний жили в неполной семье (одна мать). Чаще всего родители сильно пьющие, хотя дети не любят в  этом признаваться. Юные правонарушители приобщились  к алкоголю и наркотикам с младых, как говорится, ногтей. Вот данные анкетирования, которые приводит О. Ананьев, начальник Рязанской воспитательной колонии: «48% систематически подвергались избиению со стороны родителей, 71% осужденных – из семей, где родители систематически употребляли алкоголь,  35% употребляли наркотические

Психолог Алла Семеновна Меркулова работает в колонии для девушек в г. Томске вот уже 20 лет. Перед ее умными глазами прошло несколько поколений грешных подростков. Вот как она видит отличительные особенности нынешнего этапа: «Сейчас сидят дети, которые абсолютно никому не нужны. Ни обществу, ни родителям, ни друзьям, ни даже себе самим. Раньше конечно тоже наши воспитанницы чаще всего росли в неблагополучных семьях. Но тогда хоть как-то влияла школа, другие организации…Сегодня  у этих детей огромный дефицит любви. И, как показывают тесты,  крайне высокая тревожность. Значительно снизился образовательный уровень. Многие приходят с незаконченным начальным образованием, а ведь им по 14-18 лет.  Дети совершенно не приучены к книге. Часто они открывают ее здесь впервые. И еще особенность: растет количество  краж, на которые толкает голод. Но также растет число крайне жестоких преступлений. Раньше, когда в колонию поступала убийца, все воспитанницы бегали на нее смотреть. Нынче же девушек,  совершивших убийство, столько, что никто на них не обращает внимания».

Вывод из сказанного угадывался такой: все воспитанницы, несмотря на тяжесть содеянного, жертвы и потому нуждаются в жалости и любви.

К Алле Семеновне я еще вернусь. Пока же поговорим о мифах, к творению которых, каюсь, и сам причастен. Жизнь слишком стремительно  летит вперед …

Миф о трех хомячках.

Эта история с подачи правозащитников была широко растиражирована СМИ: подросток украл трех хомячков из зоомагазина и на несколько лет сел в тюрьму. Правозащитники сообщали журналистам и другие подобные факты: украл мешок картошки, батон колбасы, железный ломик … и сразу на нары.  Еще пять лет назад именно так и было. Но, похоже, ситуация радикально изменилась. Да, в  томской колонии мне встретился сельский паренек, лишенный судом свободы за мешок картошки и несколько банок соленья. И в «письмах на конкурс» есть такие строки: «Меня посадили из-за еды. Дома никогда не было еды», «Мои родители  не алкаши, не наркоманы. Они просто уже на пенсии и не могут заработать денег. А ведь надо еще обеспечить старенькую бабушку и меня с братом». Но это скорее исключение.  Сегодня суды, несмотря на их генетическую  жестокость, почти  перестали сажать несовершеннолетних за первую кражу. Особенно если она незначительная. Чаще всего  такое преступление наказывается условным сроком. Вот, например, Ринат из новосибирской колонии. Маленький такой, совсем мальчик с виду. Но у него уже три судимости. За первую кражу дали четыре года условно, за вторую добавили еще два. Третий раз он предстал перед судом уже за разбой и вымогательство. Пришлось, как говорят зеки,  «закрывать его на тюрьму». То есть, лишать свободы.

Подростка, преступившего закон впервые, как правило, приговаривают к условному сроку наказания. Но оказалось, что у нас эта мера не срабатывает. Весь контроль во время отбытия условного наказания сводится к тому, что осужденный раз в месяц должен «отмечаться». Да еще подростку запрещается поздний выход на улицу. Только кто ж его проконтролирует? Родители? Да им не до него.  Участковый? Да он завален работой. Органы социальной защиты? Да они просто тонут  в море неблагополучных детей. На учете у них, например, в Новосибирской области 225 тысяч проблемных отроков и отроковиц. Примерно треть всего детского населения. Причем, их все пребывает: количество безнадзорных детей ежегодно увеличивается на 10 процентов.

Получившие условный срок, как правило,  нигде не работают и не учатся. И начинают верить в свою безнаказанность. Так что почти все они это испытание не выдерживают. Из чего вовсе не следует, что от подобной меры следует отказаться. Цивилизованный мир накопил богатый опыт работы с юными правонарушителями за пределами тюрьмы. Это, понятно, требует немалых затрат. Но прагматичный западный мир давно понял, что скупой платит дважды: рост преступности очень дорого обходится обществу. 

Некоторые преступления просто поражают своей жестокостью.  Воспитанник С. застрелил отца из охотничьего ружья, за то, что тот не пустил сына  на дискотеку. Потом хладнокровно ликвидировал «свидетелей»: застрелил мать и сестру. И пытался замести следы – изобразить разбойное нападение. Два друга Н. и Г., пятнадцати лет отроду, убили третьеклассника, нанеся ему 106 ножевых ранений. Воспитанница В. убила мать, вырезала ей все внутренности и хранила в холодильнике. Воспитанник К., сельский подросток, убил свою бабушку, ударив черпаком по голове. Она спрятала брагу, и внучок не смог опохмелиться. А вот уже   в томской колонии шестнадцатилетняя Р. задушила подушкой свою соседку по комнате, «потому что она сильно храпела»…

Криминологи утверждают, что подобные страшилки журналисты сами выдумывают. (См. Innocenti  Digest “Правосудие в отношении несовершеннолетних”). И уж, по крайней мере, такие случаи чрезвычайно редки. Потому, мол, и попадают они в печать. Но вот как выглядит  структура преступности несовершеннолетних, если судить по воспитательной колонии г. Новосибирска. Из 383-х воспитанников за убийство осуждено 10 человек, за причинение тяжкого вреда здоровью – 12, за  изнасилование –10, за разбой – 20, за грабеж – 60… Да, за кражу по-прежнему сидит большинство – 230 человек. Но, как правило, совершена она не  впервые. И часто это кража из квартир, гаражей. И отнюдь не батона колбасы.

Подобная же тенденция наблюдается в странах бывшего СССР (В Эстонии, например), а также в Восточной Европе (Польша). В Западной же Европе и в США происходит прямо противоположное – снижение доли тяжких преступлений, совершенных несовершеннолетними. Как говорится, информация к размышлению.

Конечно, нельзя сравнивать, скажем, кражу, грабеж или  разбой, взрослого  человека,  с подобными  же преступлениями, совершенными юношей, а то и ребенком. Ювенальная или подростковая юстиция хорошо знает это отличие. Но  как бы то ни было, тяжесть преступлений, совершенных в России несовершеннолетними растет.   

Сегодня по условно-досрочному освобождению, по помилованию и амнистии ежегодно покидает стены воспитательных  колоний почти четвертая часть осужденных. Я видел, что много коек в колониях пустует. И это хорошо. Плохо, что значительная часть из вышедших на волю вскоре же возвращается обратно…

Путь в тюрьму.

Для некоторых он начинается в 11-13 лет. Безо всякого следствия и суда комиссия по делам несовершеннолетних определяет в неволю проштрафившихся детей (воришек, мелких хулиганов, а иногда просто бродяжек) –  в спецшколы и в спецучилища. Это по сути уже тюрьма, со всеми ее жестокими нравами, «понятиями», кастами, насилием. Никто, увы, не считал, но уверен – большинство учащихся спецшкол после освобождения совершают преступление посерьезнее, и прямиком отправляются в колонию. Однако до колонии им предстоит пережить еще арест и следствие. Снятие отпечатков пальцев,  фотографирование в фас и профиль,  прочие тюремные прелести. Да, сегодня наша криминальная политика чуточку смягчилась, и суда многие подростки дожидаются дома. Но немало и таких, которые попадают в изоляторы временного содержания (ИВС) и в следственные изоляторы  (СИЗО).

Все, кто пережил арест и заключение под стражу до суда, утверждали в разговорах со мной, что оперы-дознаватели их истязали. «Я не верю, что Зоя Космодемьянская молчала на допросах, - сказал один из них. – Когда так бьют, признаешься в чем угодно».

В следственных изоляторах подростки проходят воровские университеты. И хотя сидят они вроде бы раздельно от взрослых, криминальные авторитеты успешно занимаются их воспитанием. Стены камер вполне проницаемы. И общение посредством записок («маляв») идет полным ходом.

Здесь надо сказать, что несовершеннолетние проводят в СИЗО – сначала в ожидании конца следствия, затем в ожидании суда, и, наконец, отправки на этап – до безобразия долгие сроки. Среди воспитанников новосибирской колонии провели в СИЗО от 1-го до 3  месяцев 38 человек, от 6-ти до 9-ти месяцев -  21 человек,  а свыше, в том числе и более года - 6 человек.

Многие после такого времяпрепровождения  в совершенстве овладевают блатной «феней», «понятиями», украшают себя наколками. У пятнадцатилетнего Саши, например, татуировка «ЛОРД». На лорда он похож, прямо скажем,  мало, но надпись вовсе  это и не утверждает. А утверждает она, что «лягавым  отомстят родные дети». Саша сам еще по виду дитя, однако, загадывает далеко.

В камерах многие вынуждены выдерживать страшный экзамен «на настоящего пацана». После чего им присваивается ранг – к какой, высшей или низшей расе, касте, «масти» каждый принадлежит. И это уже на всю оставшуюся жизнь.

Учителя к детям в СИЗО не заглядывают, хотя по закону должны. Адвокаты тоже почти не ходят. Большинство юных грешников из малообеспеченных семей – услуги адвокатов им не по карману. Государство назначает подросткам в порядке статьи 49 УПК бесплатных защитников. Но они, как правило, пренебрегают своими обязанностями. Откровенно халтурят.  Можно конечно осуждать за халтуру, но государство платит им за эту работу сущие копейки –за полный рабочий  день в суде, например, менее пятидесяти рублей.  На обед в столовой не хватит. Так что несовершеннолетние в большинстве своем лишены права на защиту. Ко всему этому стоит добавить, что  работать подследственным не полагается. Вот дети и дуреют от безделья, предоставленные сами себе. Да еще криминальным наставникам из соседних камер. Большинство из них вспоминает с ужасом время, проведенное в СИЗО. Особенно первые дни, «когда закрыли». Не могу не процитировать еще одно «конкурсное письмо»: «Когда меня в первый раз завели в камеру, я почувствовал страх…Я встал в проходе: не хотел заходить в это темное, сырое, пахнувшее сигаретным дымом и сыростью помещение размером 2,5 на 3,5 метра. Но дверь захлопнулась – как будто прогремел пушечный залп. Это было так страшно, как будто наступили последние секунды моей жизни. На меня смотрело шесть малолеток с голодными глазами. Было такое ощущение, что они разорвут меня на части…Вдруг один из них сказал: «Заходи, присаживайся». После этих слов мне стало еще страшнее…Страх живет во мне и по сей день».

Криминологам давно известно, что впервые попавший в камеру подросток живет в состоянии шока от одного до трех месяцев. Потом происходит привыкание. Вот он, казалось бы, оптимальный срок лишения свободы. Так ведь держим в камерах по несколько месяцев, а то и лет. А затем даем сроки на полную катушку…

После СИЗО юных  осужденных везут этапом к месту отбывания наказания. И это тоже тяжкое испытание. А также продолжение обучения воровским наукам. Особенно тяжело приходится  на пересылках, где царит беспредел. И со стороны конвоя, и со стороны блатных.   Слава Богу, за последние годы все-таки сделали так, что места, где приходится перевоспитываться, и впрямь стали не столь отдаленными –  почти в  каждом  крупном регионе   своя колония. Но девичьих колоний на страну всего три. Так что в Томск везут юных правонарушительниц и  с Сахалина, и с  Камчатки…Этап длится месяцами. А главное, родным потом не проведать своих грешных чад. Ведь билет на дорогу может стоить несколько тысяч.

В воспитательных колониях юные правонарушители содержатся до 21 года. (Еще недавно было до 18). Потом тот, у кого срок не окончен, а досрочного освобождения не заслужил, отправляется «на взросляк». То есть, во взрослую  исправительную колонию общего режима. Законодатели продлили срок «несовершеннолетия», чтобы дать большинству отбыть наказание именно в воспитательной колонии. Тут все-таки еще есть шанс исправления. Но сроки, к которым суды приговаривают несовершеннолетних, зачастую настолько велики, что «взросляка» многим не избежать. Вот статистика по воспитанникам новосибирской колонии. На срок от 1 до 3-х лет лишения свободы приговорено 112 человек, от 3-х до 5-ти лет – 241 человек, от 5-ти до 10-ти – 49 человек. Наш уголовный кодекс не делает различий между подростком и взрослым.

«Не забуду мать родную».

Знатоки криминальной субкультуры утверждают, что эта распространенная татуировка относится к зоне, к тюрьме, а не к матери. Вполне готов допустить, что многие воспитанники колоний, с которыми познакомился,  на воле не раз добрым словом вспомнят эту свою «мать родную». По крайней мере, здесь их кормили досыта. И это, к счастью, крах еще одного расхожего мифа - про пытку голодом в зоне. Во взрослых колониях конечно с питанием похуже, но и там, в большинстве своем, голода сегодня уже нет.  На «малолетке» же наедаются все. За последние годы в большинстве колоний развили натуральное хозяйство, завели скот, огороды, зону превратили в пашню. Приварок в общий котел добавляют те, кто имеет право работать без конвоя. Одни рыбку ловят, другие грибы, ягоды собирает, а кто-то за харч на полях пашет. Каждый уважающий себя начальник завел в колонии хлебопекарню, а также «соевую корову» - установку для переработки сои в молоко.  

Рассказывая про все это, не хочу быть превратно понятым  - бедности и даже нищеты в колониях хватает. И, в так называемой гуманитарной помощи, они крайне нуждаются. В одежде, в лекарствах, в хороших книгах…Пока только удалось худо-бедно накормить «сидельцев» (да и то не везде). 

И еще, как я убедился,  в колониях встречаются люди, способные отнестись к «заблудшим душам» с чуткостью и любовью. А ведь именно любви большинство из них было лишено на воле. Однако не будем идеализировать. Среди персонала колоний видел разных людей. Встретился, например, «воспитатель», который обманул своего подопечного, убедив его сознаться в нераскрытом преступлении. «Тебе ничего не будет» – внушал он. Мальчишка поверил и получил дополнительный срок, воспитатель -  звездочку на погоны.  Встречались и такие, которые любят пускать в ход кулаки. В то же время я видел по настоящему добрых и чутких людей. Увы, далеко не все в их власти…

«Все. Не могу больше»

Семнадцатилетняя Надя на приеме у психолога плачет навзрыд.

Психологическая служба в томской колонии для девушек возникла первой в стране – 20 лет назад. Тогда сюда пришла работать Меркулова Алла Семеновна, классный специалист. За эти годы психологи в воспитательных колониях появлялись и исчезали, службы ликвидировали и создавали заново. В этой же колонии Алла Семеновна бессменно несет дежурство.

Сейчас она осторожно  пытается выяснить у Нади причину ее отчаянья. «Давно писем из дома не было?». «Да нет, было письмо на той неделе». «Может, с подругой поругалась?» «Нет, все нормально. Только подруга тоже раздражает. Сама не понимаю, что со мной?». Постепенно выявляется конфликт с учителем литературы. «Знаете, как она нас обсерает? Говорит, что мы не сочинение написали, а бред сумасшедшего…» (Девушка даже не понимает, что употребляет неприличное слово). Алла Семеновна догадывается, что не этот конфликт  причина депрессии.  Но и его не сбрасывает со счета. «Ты же умненькая, - говорит она, - Давай вместе напишем сочинение». Нервный срыв девушки, как предполагает Маркелова, объясняется необходимостью выбора. Подошло время решать оставаться ли ей в этой колонии или переводится во взрослую. Выбирать всегда тяжело, вот и срыв. Да и вообще, любая колония, так или иначе, напрягает нервную систему. Это не курорт.  Срывы здесь неизбежны.   Протестировав девушку и еще поговорив с ней, психолог начинает лечение: «Ты же не раз уже выкарабкивалась из подобных ситуаций. Вот разложишь все по полочкам и поймешь, что унывать не стоит. Ты же знаешь свою особенность из мухи делать слона». Вроде бы самые обычные слова. Но девушка видит, что Алла Семеновна встревожена ее настроением и хочет помочь. Подобного отношения она не встречала в вольной  жизни. Как потом узнаю, Надя жила без родителей, у пьянчужки и дебошира деда. Сидит Надя «за нанесение тяжких телесных», почти за убийство. Как считает Алла Семеновна, «девочка очень переживает свое преступление».   

Прием продолжается. Желающих поговорить по душам с Аллой Семеновной очень много. Лишь малую толику из них успевает она принять. На одного психолога в колонии приходится полтораста девчонок. И почти каждая из них с  израненной, исковерканной душой. Подранки.

Тех, кто на грани срыва (их Алла Семеновна безошибочно определяет), она направляет в так называемое отделение психологической реабилитации. Это маленькая, уютная комнатка с двумя койками и столом. Главное, что здесь можно побыть одной. Отдохнуть от постоянного отрядного многолюдья. Меркулова добилась права помещать туда девушек от двух до десяти суток. «Пусть ребенок выспится там вволю, подумает. Расслабится немножко». Есть в колонии еще и кабинет психологической реабилитации. Там проходят групповые занятия, психотренинг.

По просьбе психолога девушки пишут сочинение «на заданную тему». Это тоже своеобразный тест, позволяющий лучше понять подопечных. Однажды, в канун нового года одна сочинительница решила поздравить Аллу Семеновну. Но как сама призналась, не умеет этого делать, потому что  никогда никого не поздравляла. После творческих мук она вот что придумала (а скорее воспроизвела нечто фольклорное): «Счастья шоколадного, здоровья виноградного, радости клубничной и друзей отличных». Такое вот вкусное поздравление.   

Без «визы» психолога, кстати говоря, в этой колонии не происходит ни одного производства в активисты, в командиры отрядов, например  и пр. Если Алла Семеновна видит, что девушка чересчур высокомерна или чванлива, она никогда своей визы не даст. Был бы подобный подход в мальчишеской колонии того же Томска, не стал бы председателем совета командиров  девятнадцатилетний С., получивший срок за убийство отца, матери и сестры  Ему самому нужна длительная коррекция психиатров и психотерапевта, а он над всеми начальник. Я видел, с каким страхом подчиняются ему воспитанники. Настоящий молодой пахан. Но руководству колонии так удобно – дисциплину пахан и его быки (бойцы) держат  без проблем… 

«Леонид Петрович, здравствуйте! Вот, получила ваши искренние строки, и мне стало легко…». Это из письма воспитанницы к начальнику колонии (дальше он текст нам не показывает).

Письма с воли, которые получают девочки, приходят редко и не ко всем. А потребность излить душу большая. Вот некоторые воспитанницы и затеялись писать письма начальнику колонии Леониду Петровичу Орловскому. Изливают ему свои обиды, делятся тревогами. Когда несколько месяцев назад он только приступил к своим новым обязанностям, одна девочка написала ему письмо. Он слегка удивился: что за форма общения?  Но ответил. Так и пошло. Казалось бы, чего прибегать к эпистолярному жанру, когда видишься по несколько раз на дню? Но Орловский понял эту девичью потребность. И, несмотря на занятость, находит время отвечать своим корреспонденткам. Чтобы поддержать, успокоить, наставить.

Здесь автора легко упрекнуть в лакировке действительности: видит, мол, все в розовом свете. Жизнь колоний, в том числе и томской, где содержаться девушки, далека от идиллии. И жестокости, мягко говоря, хватает. Я уже рассказывал о  воспитаннице, удавившей свою соседку подушкой. За то, что та «сильно храпела». Этот чудовищный случай произошел как раз в этой колонии. Наверняка не изжито до конца лесбиянство. Все, так называемые, влюблешки, страдалки, имеют место. Однополая любовь чаще всего  это унаследованные нравы СИЗО. Но также огромная потребность в любви. Хоть в ненастоящей, так в придуманной. 

Среди персонала колонии тоже отнюдь не ангелы. Кстати, зарплата сотрудников колоний для несовершеннолетних гораздо ниже, чем «на взросляке». В этой системе размер оплаты зависит исключительно  от «наполняемости». И это самый настоящий идиотизм, потому что работа  с несовершеннолетними требует куда более высокой квалификации.  А ведь при нищенской оплате выбирать не приходится. Тем более удивляешься встретив здесь добрых и умных людей…

«Мы ломаем понятия уже в карантине».

Так сказали в колонии для  несовершеннолетних в г. Новосибирске.

Юные правонарушители, отсидев в СИЗО и пройдя этап, набираются гнилостного  блатного духа. «Понятий» или воровских законов. Зачастую они приходят в колонию уже разделенные на масти. Это как клеймо, несмываемое, вечное.  

По данным правозащитников чуть ли не 40 процентов подростков насилуются в СИЗО. Иногда за нарушение воровских законов («косяки»), иногда просто по беспределу.  И соответственно получают унизительный ранг опущенных или обиженных. Это изгои зоны, неприкасаемые. Они вынуждены делать всю черную работу (стирать носки другим, чистить туалеты), беспрекословно подчиняться, занимать самые худшие места и в спальне, и в столовой.  А главное: обслуживать извращенные сексуальные фантазии каждого желающего.

В колонии наработано несколько приемов по разрушению этой гнусной иерархии. По инициативе начальника Сергея Витальевича Полянского воспитанников, например,  постоянно пересаживают в столовой. Так что приходится сидеть рядом представителям  самых разных «каст».  В унисон работают педагоги вечерней школы. Они стараются на уроках использовать групповые состязания. И тоже при этом  меняют составы команд. Изгой, продемонстрировав  смышленость и находчивость, получает шанс принести очки своей команде. И соответственно  шанс, хоть на время перестать быть последним.

Учителей здесь часто называют мамами. Вообще, среди учителей в колониях мне встречалось  немало талантливых и увлеченных. Дети это чувствуют. И  те, кто учился на воле на одни двойки, вдруг начинает получать четверки и пятерки. И еще дети чувствуют исходящую от учителей доброту.

В вечерней школе новосибирской колонии каждый учитель ведет какой-нибудь кружок. В одном кружке делают мягкие игрушки, в другом – обжигают глиняную посуду (почти гжель), в третьем занимаются поэзией…Занятия в кружках обязательны (как и учеба в школе, и в ПТУ). Однако, несмотря на «обязаловку», мальчишки, в конце концов, всерьез вовлекаются. В прошлом году, например, на международной образовательной выставке колония получила золотую медаль «за комплексное эстетическое воспитание».

Колония дает шанс на другую, не преступную жизнь. Овладение профессиями – важнейший элемент этого.  При всей своей нищете  здесь стараются соответствовать рыночной конъюнктуре. В томской девичьей колонии, например, организовали компьютерный класс:  готовят секретарей-референтов. Есть еще там группа парикмахеров-визажистов. Но таким модным профессиям обучается всего 20 человек. И низкий образовательный уровень мешает, и оборудования не достает. Большинство осваивают профессию швеи-мотористки. Не уверены, что в условиях безработицы они будут востребованы. Но другого варианта пока нет. И так-то повезло: выиграли конкурс, организованный службой занятости. И получили в дар швейные машинки.

У мальчишек учат на токарей, слесарей, трактористов и каменщиков. Кроме учебы есть еще и работа – ребята вырезают канцелярские папки. Товар, конечно копеечный, но по сегодняшней безработице в зонах, и то хлеб.

Главное: каждая минута у воспитанников и воспитанниц расписана. Если утром ПТУ, то вечером – школа. И наоборот. Плюс к тому строевая подготовка, кружки, различные общественные мероприятия. Не всем это нравится. Некоторые мечтают о вольнице «взросляка». Но, конечно же, такая загрузка необходима в колонии. Особенно для подростков.

«На свободу с чистой совестью».

О свободе подростки начинают мечтать уже в первые дни неволи.  В упомянутых не раз письмах воспитанников колоний, которые Центр содействия криминальной реформе сейчас издает, видно, какой  они представляют себе свою будущую вольную жизнь. «С первой получки куплю себе все новое, со второй все куплю маме». «Заработаю себе на машину, на коттедж двухкомнатный. Так и буду жить в домашнем очаге». «Заведу себе супругу, потом детей. Буду гулять с детьми по парку, есть мороженное да пирожное». «Мои дети не будут даже знать, где находится милиция». Такие вот розовые мечты. Редко-редко встретишь в них трезвые строчки. «Воровать я не буду, но если придется, что тут поделаешь…». «Выйдя, ты снова столкнешься с повседневной проблемой - как найти денег, чтобы хорошо одеться, поесть, вечером сходить в клуб отдохнуть. А в заключении таких проблем не существует».

Рассказывают, что когда «малолетки» выходят на свободу, за железными воротами колонии они чувствуют себя перепуганными мышатами. Даже самые крутые из них.

За полгода до освобождения начинается подготовка к воле. В новосибирской колонии этим занимается Елена Анатольевна Раевская, близко к сердцу принимающая судьбу своих питомцев. Работа у нее адова. Особые трудности возникают  у Раевской с сиротами и детьми тех, кто лишен родительских прав. Если освобождающимся не исполнилось еще восемнадцати, деваться им просто некуда. В детдом обратно брать отказываются. Опекунов для  них найти почти невозможно. Елена Анатольевна загодя начинает бомбить инстанции письмами. Добивается приема у  высоких чиновников.  И, в конце концов, ее питомцы получают место в общежитии, или иную жилплощадь. Часто чиновники обманывают: отвечают на запросы, что все сделают, а потом не делают ничего. Болит сердце у Раевской и о тех, кто вроде бы возвращается в отчий дом. Она хорошо знает, что часто этот дом встретит пьянкой, драками,  и все теми же блатными дружками. А значит, не долго ждать   нового преступления. По неполным данным после освобождения повторно совершают преступления до 30-40 % бывших колонистов.

«Давайте спасать детей!» Эта мысль все больше овладевает умами людей, причастных к учреждениям исполнения наказания. В этом я убедилился и в Томске, и в Новосибирске. Большинство понимает, что необходима радикальная реформа всей системы исполнения наказаний.  В центре этой реформы должны быть несовершеннолетние правонарушители. Если добиться успехов на «детском направлении», то можно разорвать порочный круг и  значительно снизить преступность. Она, как известно, вырастает из детства.

В Новосибирске начальник колонии С.В. Полянский с большим воодушевлением показывал мне проект создания воспитательного реабилитационного центра в г. Апатиты. Разработали проект специалисты из Мурманского УИНа. И в частности С.О. Бабакин. Явно не обошлось без влияния со стороны соседей – Финляндии, Норвегии, Швеции, религиозные и общественные организации, которых готовы помочь в реализации проекта.

Суть  же его вкратце такова. В структуру Центра, во-первых,  включается следственный изолятор для несовершеннолетних. То есть, влияние криминальных авторитетов в момент нахождения в СИЗО, пресекается. Затем - воспитательная колония. Причем, те воспитанники, которые переведены на легкий режим,  или как раньше говорили «доказали свое исправление», отбывают оставшийся срок за пределами зоны. Хотя и под некоторым контролем воспитателей. Их трудоустраивают. И какое-то время они адаптируются к вольной жизни. Тем же, кому положено переходить во взрослую колонию, так же остаются здесь. Ведь колония эта также является звеном Центра.  Вот и получается в итоге, что любой несовершеннолетний, потом даже совершеннолетний арестант постоянно находится в одних руках. Уже с момента следствия его изучает психолог, а потом и сопровождает на всем тернистом пути. И все прочие сотрудники колонии также.

Этот проект, понятно, всех проблем не решит. Но есть и другие идеи, ждущие своей реализации. В планах  томских сотрудников УИНа, например, проведение эксперимента относительно прохождения условного срока. Суть эксперимента: обязательное привлечение «условников» к труду. Скажем, на общественные работы. Идея, не Бог весть, какая, но все-таки лучше хоть так занять подростков, чем,  если  они болтаются без дела. Кстати, закон вполне позволяет это. Вот только суды почему-то не любят делать соответствующее  указание в приговоре.

 …Присутствую на утренней линейке. После «разбора полетов» объявляется задание на день – кому и что делать. Затем колонисты демонстрируют успехи строевой подготовки:  лихо топают по плацу  валенками и ботами (и еще какой-то невразумительной обувью). Счастливо, ребята. Желаю скорее освободиться!

«МАТЬ И ДИТЯ В НЕВОЛЕ»

Их всего-то 700 «мамочек» на всю страну, лишенных свободы. Тех, кто родил в заключении. Или собирается родить.  И всего десять колоний, имеющих Дома ребенка. То есть десять колоний, куда могут отправиться «для исполнения наказания» грешные мамы со своими маленькими детьми. Понятно, какие жуткие этапы предстоит выдержать этим женщинам и их новорожденным детям,  чтобы добраться до места. Иногда  ехать приходится за тысячи километров.

Казалось бы, о чем разговор -  всего  700?    Чуть больше  1% всех  женщин – заключенных. Как подсчитали  специалисты Центра содействия реформе  уголовного правосудия, «это в три раза больше  всех женщин – заключенных в Норвегии,  и почти равно женскому  тюремному заключению Польши». Россия, конечно, не Норвегия и не Польша, но если соотнести наших «мамочек» с женским тюремным населением страны, а также со всем ее населением, все равно получится, что мы чемпионы.

По этому,  самому уязвимому контингенту тюремной  системы можно наиболее точно судить о ней в целом. О ее бесчеловечности и жестокосердии.

«Амнистия! Амнистия!»

Зоны гудят – кому можно рассчитывать на нее. Многие надеются на милость властей…

Дума с помпой отметила свое столетие. В том числе и амнистией. Кстати сказать, в развитых странах  подобного действия не существует, чтобы под какую-нибудь дату выпускали заключенных. Там просто стараются не лишать свободы тех, кого можно не лишать. У нас же выпускают в раз  толпу зеков – к юбилею  дома Романовых, Октябрьской революции,  и вот сейчас Думы. Справиться на воле с проблемами такого количества вышедших на свободу власти не могут. Вот и возвращаются многие за решетку, совершив повторные преступления. Впрочем, нынешняя амнистия  будет малочисленной. Коснется она лишь несовершеннолетних и пенсионеров, беременных женщин, и  женщин, имеющих маленьких детей. Но при этом не совершивших тяжких преступлений. Казалось бы, таких вообще не надо лишать свободы…

В колонии №1 Владимирской области уже точно известно, что уходит домой по амнистии Гречина Света из городка Валдай. И я этому очень рад. Одной женщиной с  ребенком будет в колонии меньше. Дома ее ждет мама и муж, а также друзья – знакомые, которые, как я понял, ничуть ее не осудили за содеянное, а наоборот все только жалели.

Когда мы начали с ней разговор, я все время вглядывался в ее лицо и не мог  представить себе, какое же преступление она могла совершить. Очень хорошее лицо. И хорошие глаза. Оказалось… убийство.

Проверяя ее рассказ, я потом заглянул в приговор суда: все совпало. Случилась трагедия, когда девушке было семнадцать лет. Отец ее спивался, и она люто ненавидела его друзей-собутыльников. Раз поздно вечером вернулась домой и застала привычную картину: отец выпивал с двумя дружками.  Она стала их выгонять из дома. Дружки рассвирепели. Один, которому было далеко за  тридцать, схватил Свету  и потащил в другую комнату. Там стал разрывать  ее одежду. Он душил Свету, явно намереваясь изнасиловать. Она была беременна.  И, не помня себя, стараясь защититься от насильника и защитить своего ребенка, схватила со стола нож и ударила его в грудь. Удар оказался смертельным. Сама же вызвала милицию и «скорую помощь». На суде отец убитого сказал, что не имеет к ней никаких претензий. Сын его пьянствовал, бомжевал, безобразничал.

Слава Богу, суд посчитал, что убийство было  совершено в состоянии аффекта. Учел и несовершеннолетний возраст Гречиной, и ее беременность. И все-таки приговорил к реальному сроку заключения под стражу. Наверняка судья побоялась оставить на свободе человека, обвиняемого в убийстве: «Что люди скажут?». А ведь закон  вполне позволял дать девушке условный срок наказания. Честно говоря,  я вообще не вижу,  за что ее надо было наказывать…

Исходя из ситуации, можно было бы вполне  применить статью о необходимой обороне. Но защитник справедливо посчитала, что судья непременно сочтет «превышение предела» этой обороны,  что уже будет считаться тяжким преступлением. Тогда бы Света рассчитывать на амнистию не смогла. Состояние же аффекта  влекло за собой статью «средней тяжести». Что и позволило ей подпасть под амнистию…

Надо сказать, что свою свободу Света  пыталась заслужить в колонии  изо всех сил. Участвовала почти во всех секциях: досуга, дисциплины, даже пожарной. За благодарность бесплатно работала подсобницей, хотя  деньги ей, как понимаю,  были очень нужны.

Похоже, что амнистии заслужила в отряде «мамочек» она одна, хотя кандидатов на освобождение  из ее отряда шесть человек. Правда,  все остальные – под большим вопросом. Дело в том, что большинство  «мамочек» осуждены за особо тяжкие (25 человек) и тяжкие преступления (28).  Совершивших же преступления «средней тяжести» всего 8. Но среди них есть имеющие и повторные судимости, и «ненадлежащее поведение в колонии». Это тема особого разговора: часто выговор за курение в неположенном месте или даже не пришитая пуговица оборачиваются выговором, а значит рассчитывать на снисхождение невозможно.

Всего в отряде «мамочек» 63 заключенных. Вроде бы ничтожная часть женского населения    колонии №1,  что располагается в поселке Головино Владимирской области. (Общий состав почти тысяча человек). Рожденные ими младенцы, проживают в Доме ребенка, который расположен рядом с зоной. Стоит дом в лесу, колючкой, слава Богу, не обнесен. Но забор высокий и, естественно, охрана. Мамочки имеют право видеться со своими чадами  по два часа в день. Кормящим удается чаще: у них свидание с младенцами через каждые четыре часа.

Когда ребенку исполнится три года, его придется отправлять домой. Если очень повезет, вместе с освободившейся «мамочкой». Если  просто повезет, к родным (к бабушке, дедушке, отцу). Большинство же прямой дорогой направляется в детские дома. Бывает, что после освобождения мать забирает  ребенка из детдома к себе. Но такие случаи редки.

Условное безусловное наказание.

Надо отдать должное судам: сегодня они чуть помягчели к беременным. И к тем, у кого на руках грудные младенцы.  Стараются не арестовывать до суда, оставляя до поры до времени по подписке о невыезде. Судят обычно быстрее, чем всех прочих, не растягивая процессы на месяцы и годы. И если преступление совершено впервые и не особо тяжкое, часто дают условные сроки наказания. Но вот ведь закономерность какая!  Большинство  вскоре получают реальные сроки  вместо условных, а подписка о невыезде завершается арестом.

Настоящего института «условного наказания» у нас не существует. Осужденный условно, предоставляется сам себе. Только раз в месяц  «условники» обязаны отмечаться у  участкового.

Суды чаще всего не предписывают условия такого наказания. Скажем, непременно работать. Или учиться. Если потребуется, пройти курс лечения от алкоголизма, наркомании и пр. Очевидно, не делается это потому, что  судьи – реалисты. Прекрасно понимают утопичность подобных требований. В европейских странах  имеются специальные службы многочисленных и хорошо оплачиваемых специалистов, которые  ведут надзор за своими подопечными. А главное, помогают им  выполнить условия, поставленные судом. Например, стремятся к тому, чтобы  их подшефные покинули круг криминальных друзей. Нашли себя в иной среде. Кстати, министр  юстиции России Ю. Чайка (ныне он Генеральный прокурор – Г.Ц.) вышел с законодательной инициативой ввести в обиход электронные браслеты. Благодаря электронике, человек, преступивший закон, но не посаженный за решетку,  будет под постоянным надзором. В Европе это уже давно и  успешно применяется.

Итак, наши грешницы и грешники, к которым проявлено снисхождение, должны регулярно «отмечаться». Участковый, таким образом, становится  ключевой фигурой. От его взаимоотношений  с подопечными зависит многое. Осужденная Лена К. рассказывала мне, что поссорилась со своей участковой. Та требовала, что поделаешь – работа такая, чтобы Лена  стала ее секретным сотрудником, то есть сексотом. Проще, стукачом. Лена отказалась. Тогда участковая пригрозила передать дело в суд «для изменения меры пресечения». В ответ на это  Лена стала просто пропускать дни своей обязательной явки. И, конечно же, оказалась за решеткой. Случай, конечно, редкий. Чаще «условники», предоставленные сами себе, совершают повторное преступление. И оказываются в заключении.

Большинство беременных до суда находятся на свободе – по подписке о невыезде. Но бывает и так, что суд сразу решает поместить будущую мамашу в СИЗО. И, как  я убедился, просматривая дела, далеко не всегда на то есть серьезные причины. 

Про питерский изолятор мои собеседницы вспоминают тепло: там для них отдельные комнаты, ежедневный душ, общая кухня. А вот в Псковском изоляторе, как рассказала  Нина О. , она сидела в общей камере на 10 человек. Кровати в два яруса, в камере курят, помыться можно   раз в неделю и пр. Понятно, что для беременной женщины это пытка. А для будущего ребенка – вред.

Но вот, наконец, долгожданный  этап.

Кто они? Куда их гонят?

Согласно закону и приговору суда – они преступники, совершившие, чаще всего, серьезные преступления. Торговлю наркотиками в крупных размерах, грабеж, разбой и даже убийство.

Как уже говорилось, в России всего десять колоний, которые имеют Дома ребенка. Теперь, представьте себе,  как добираются до своих узилищ несчастные «мамочки». Или, имея шестимесячный срок беременности, а то и вообще на сносях.  Ничуть не легче, когда на руках грудничок. Этап и для молодого мужчины тяжелое испытание. А для беременной или кормящей женщины? Добро бы везли прямой дорогой, а то ведь приходится «ради экономии» делать немыслимые петли и загогулины. Во Владимирскую губернию везут из Мурманска, Ханты-Мансийска, сибирских городов. Приведу несколько цитат из интервью.

Ксения Г. из Питера. Меня везли до Владимира две недели.  Моему Никите был месяц.  Хорошо, что молоко пропало, а то ведь полная антисанитария: грудь не помыть.  Ребенка кормила «детской смесью», которую, к счастью, во время забросили родные. Нам же давали «сухой паек». Тушенка и крупа. Что с этой крупой в вагоне делать? Нас на этап дернули внезапно, не успели даже сообщить родным, чтобы срочно подвезли передачку. В купе тюремного вагона ехало четверо: одна беременная и нас  трое мамаш с детьми. У двух мам дети уже ходили. Им было по два годика. Мальчик Кирилл Панков в пути заболел – острейшая диспепсия. Его даже возили на остановке в городскую больницу, хотели задержать этап. Хорошо хоть воды давали вволю – пей, сколько влезет.

Настя Е. из Рыбинска.  На этап пошла,  когда моей Лене было три месяца. Я ее кормила грудью и сейчас кормлю. Кипяченую воду давали раз в сутки. А так обходись, как знаешь. Хранить воду не в чем. Стеклянная посуда не разрешена, а пластмассовой не догадалась разжиться. Хорошо хоть добирались недолго – всего три дня.

 Луиза  из Санкт-Петербурга. Ехали два месяца, «по кругу». Там не приняли (переполнено), там отказали (карантин). В купе набралось к концу пути 16 человек. Три девочки добирались из Томска, одна из Омска…В туалет выводили через четыре часа. Думаю, не по злобе или лени конвойных. Но когда вагон переполнен, чаще, видно, не получается. Ну а беременные, понятно, часто испытывают желание справить нужду. Вот и мучились.

Надежда Ч. из Иваново. Нас везли сначала на Вологду, потом  в Ярославль, Киров, Владимир.  Почему так сложно, не знаю. От Иваново до Владимира 150 км, не больше. А вот из Владимира в зону домчали вмиг. На этапе очень хотелось есть. Беременные ведь едят много. Девочки (не беременные) отдавали нам свой  хлеб, делились последним…

Я не знаю, как решить эту проблему. Строить вблизи зон больше Домов ребенка? Но ведь это же абсурд!  Значит, надо меньше сажать «мамочек». Только когда они действительно представляют опасность для общества. Таких я в 11 отряде  не встречал.

Преступление и наказание.

Для скептиков  скажу сразу – все исповеди я проверял по документам. Иногда не сходилось, чаще же женщины говорили правду.

Надежда Ч. из Иваново.  Я была предпринимателем. Мелким, а может, средним. Арендовала отдел в магазине, имела палатку. При всем при этом курила марихуану. Я водку, например, не пью. А этот наркотик, считаю, послабее водки. Как-то запаслась впрок полу килограммом травки. Рассчитывала, что хватит на месяц и на новый год останется. Однажды в магазине ко мне подошел мой давний знакомый. Сказал, что у него ломка,  попросил  дозу. Я знала, что он давно сидит на героине,  чем же я  могу ему помочь. Он клянчил: ну дай хоть травки. Пошли ко мне домой, я отсыпала ему стакан и ушла в соседнюю комнату  к ребенку. Он в дверь, а навстречу  оперативники. Смотрю, а на столе  лежит 600 рублей. Оказались мечеными.  Выложила им весь свой запас. Вот и посчитали, что я храню марихуану с целью сбыта. Посчитали даже  это попыткой сбыта. До суда была десять  месяцев на подписке. Вела себя безупречно. Характеристики отличные.  Курить травку совсем перестала – все время занимал ребенок и работа. Я еще училась заочно на юридическом…Но меня все-таки осудили. Правда,  дали ниже низшего предела – 3.5 года. И отправились мы со своим малышом в места не столь отдаленные. (См. выше как сложно они добирались до этих мест – Г.Ц.). Не понимаю, почему не дали отсрочку исполнения приговора…

Я, честно сказать, тоже не понимаю. Эта мера применяется крайне редко.  Ясно, что «друг» Надежды наркоман попал в зависимость к органам правопорядка. И  покупал свою свободу, участвуя в провокации. Ну а милиции для отчетности было выгодно изловить «крупную торговку наркотиками». Вот и изловили. Приговор суда, вроде бы,  щадящий, но вмененная  статья  очень тяжкая. Стало быть, амнистии не подлежит.

Тюрьма в принципе не для женщин. По крайней мере, наша тюрьма. Физиология, психология женщины абсолютно в расчет не берется. Колония №1 была сначала мужской, потом ее объявили женской. А когда построили дом ребенка, стали завозить сюда «мамочек». Представьте себе огромную комнату, в которой размещено 60 кроватей. Это общежитие в зоне. На всю колонию (1000 человек) одна комната личной гигиены, да и та находится в промзоне.  Женщинам приходится делать свой интимный туалет публично. Деталь: гигиенические пакеты дают лишь по праздникам. Если из дома не прислали, женщины в критические дни пользуются разным тряпьем. Помыться можно лишь два раза в неделю. Продолжать эту тему можно еще долго. Судебная власть, облекающая женщин на неволю, в подобные «детали», естественно, вникать не хочет. 

Материнские чувства сами не возникают

Мать и дитя в неволе.   Само это словосочетание – противоестественно.

Так совпало, что я был в колонии  №1 вместе со специалистами  Региональной общественной организации инвалидов «Ковчег»: социологами,  психологами, логопедами. Работая над проектом «детям – счастливое детство», они выбрали для изучения и помощи именно этих детей, «рожденных в неволе». Результаты обследования поразили. Оказалось, что дети почти    отвечают всем необходимым стандартам развития. И вполне сопоставимы с детьми в обычных детских садах. Персонал о них заботится, не жалея сил. Но почти без участия мамочек. Вся ответственность на главвраче – он опекун всех малышей. В этом и заключена главная проблема.

Как уже говорилось,  мамам позволено навещать своих чад  по два часа в сутки. И делается это не по злой воле администрации, а в силу необходимости строго соблюдать режим дня. Дети должны во время ложиться спать, купаться, есть и пр. Святое дело! У мамочек тоже режим. Словом, не получается. А между тем, ключевая проблема, как считают специалисты «Ковчега», воспитание в этих грешных женщинах  настоящего материнского чувства. Оно может перевернуть душу, коренным образом изменить их жизнь.

Среди мамочек отряда примерно треть имеет первого ребенка. У остальных на воле есть дети. Как правило, они в детских домах и интернатах. И чаще всего  попали туда до  последнего ареста мамы. Можно конечно перечислить десятки причин (тягот нашей жизни), которые толкнули матерей на преступление. Но главная из них, уверен, ослабленный материнский инстинкт.

Характерно, что в Дом ребенка большинство мамаш бежит бегом.  Как сказала начальник отряда Ольга Юрьевна Симонова, женщины в массе своей осуждают тех, кто не стремится к своему дитяти. Такая вот доминирующая ценностная ориентация. Не случайно детоубийцам приходится на зоне очень плохо. Значит, надо использовать  это на всю катушку. И позволить матерям жить со своими детьми  постоянно. Только так они смогут прикипеть к ребенку сердцем.

Утопия? Но в женской колонии Мордовии уже несколько  лет идет эксперимент совместного проживания матерей с детьми. Там не Дом ребенка, а Дом матери и ребенка, помещение вне зоны  по типу малосемейного общежития. Медицинский и прочий персонал бдит: опекает неумелых мамаш, помогает им. И в руководстве ФСИН, и в руководстве  Владимирской женской колонии  много сторонников этой идеи. Дело за деньгами. И не столь уж огромными, чтобы их нельзя было найти. Уменьшив рецидив, мы вернем эти деньги сполна. Когда специалисты «Ковчега» завершат «Анализ положения детей заключенных матерей, помещенных в Доме ребенка» и  дадут свои рекомендации, не исключено, дело сдвинется с мертвой точки – владимирские власти, как я понял,  готовы отнестись к ним со всей серьезностью.

«На свободу с чистой совестью»

Понятно, что выйти на свободу мечтают все. Сейчас колония буквально кипит в связи с амнистией. Сотня  женщин, допустим, выйдет. Что их ждет? Что ждет в особенности тех, кто выйдет на свободу, ведя за ручку ребенка, только что научившегося ходить?

Я расспрашивал многих. Кто-то собирается жить со своими родителями (меньшинство), кто-то с родственниками (дядей, тетей), кто-то рассчитывает на приют знакомых…Ясно, что очень скоро выяснится, что в неволе многим  было жить легче.

В европейских странах, как уже говорил, специальная, причем, мощная  служба «ведет» арестанта с первых дней неволи. Выясняются все житейские проблемы, оставшиеся в прошлой жизни,   которые не терпят отлагательства. И специалисты службы пытаются их решить. Скажем, занимаются «спорной квартирой», чтобы не были ущемлены интересы осужденной.    А за полгода до конца тюремного срока уже ясно, где вышедшие на свободу будут жить, где работать и пр. Поверьте, там считают деньги не хуже, чем у нас. Такая затратная, вроде бы, забота многократно окупается.

Некоторый сдвиг в эту сторону наблюдается и в нашей системе. В колонии, где мы были, введены три штатных единицы  социальных работников. Подобрали пока одну сотрудницу. Ей бы успеть  всем выправить паспорта, на другое сил и времени не остается.

 С этим же напрямую связано условно-досрочное  освобождение – УДО.  Казалось бы, матери с маленькими детьми могут претендовать на УДО в первую очередь. Но администрация колонии и суд, который решает это, прекрасно понимают, что большинству освобождаться просто некуда. Ребенок обречен на детдом, мать на повторное преступление. Такой вот получается опасный парадокс: держать  в заключении людей ради их же блага.

Может, поймем, наконец, что скупой платит дважды? 

 

Еще одна гнусная примета времени: разгул ксенофобии и самого откровенного фашизма. Началось с Жириновкого: в 1993 году этот еврей по отцу, то есть полукровка, благодаря антисемитским лозунгам вдруг стал бешено популярным. И на президентских выборах был третьим. «Россия, ты одурела!» - только и смог сказать с телеэкрана Юрий Карякин когда стали известны предварительные результаты выборов. С тех пор национал-патриотизм и фашизм значительно прибавили в силе…

 

«ФАШИЗМ ГУЛЯЕТ ПО РОССИИ…»

В Тимирязевском райсуде столицы  вот уже несколько месяцев лежит уголовное  дело по обвинению директора издательства  Корчагина «в  возбуждении национальной, расовой или религиозной  вражды» (ст.282 УК). Корчагин издавал гитлеровскую «Майн камф», «Протоколы сионских мудрецов» и прочую литературу,  содержание которой, как посчитало следствие, имеет  признаки преступления.  Чтобы дело дошло до суда, фронтовику и орденоносцу Борису Стамблеру потребовалось десять лет борьбы. В том числе семь лет с Генеральной  прокуратурой. Трижды уголовное дело возбуждалось и прекращалось. И вот четвертая попытка. Судя по длительной  судебной волоките, вполне можно предположить, что и эта попытка окончится ничем. Например, несмотря на то, что суд располагает экспертными заключениями известных ученых, Министерства печати и священнослужителей, судья Борисов затребовал еще одно заключение экспертов, которых ему указал сам обвиняемый. Эти эксперты уже не раз  выручали Корчагина. Штрих: среди свидетелей защиты значится  одиозный Б. Миронов, бывший глава Минпечати. Ему, в частности, принадлежит высказывание, опубликованное в журнале «Русич»: «У нас русских выбора нет. Или мы изгоним жидов со своей земли и избавимся от этой смертельной  напасти, или нас добьют». Такой вот беспристрастный свидетель…

Скоро уедет из России последний еврей, а старики, не решившиеся на эмиграцию, перемрут. Но и тогда наши национал - патриоты не останутся без работы. Уже сегодня на роль врагов нации выбираются все новые и новые инородцы: выходцы из средней Азии,  Кавказа, африканцы, цыгане… Волна ксенофобии нарастает с каждым днем.

Шаг до погрома.

Вообще-то этот шаг уже сделан: погромы  начались.

В Ульяновске скинхеды устроили погром в еврейском общинном центре. В здание ворвались 8 пьяных молодых людей, среди которых была и девушка. Сначала они выкрикивали антисемитские лозунги, а затем начали срывать национальные флаги и другую символику, бить стекла. В Калуге группа несовершеннолетних, приняв спиртное, устроила погром на еврейском кладбище. Пострадали 18 памятников. В Санкт-Петербурге были разбиты камнями  окна единственного еврейского кошерного ресторана "Шолом".  (Мониторинг Московского цента по правам человека). Здесь и дальше факты лишь апреля и мая.

Многим запомнилось выступление В. Путина 9 мая  на параде Победы. Президент сказал, в частности, что фашизм и свастика  гуляют по миру,  и призвал к бдительности.  Увы, слов о том, что фашизм и свастика гуляют по России, мы не услышали. А  ведь когда президент на Красной площади произносил свою речь, совсем рядом на  Лубянке шел митинг коммунно - патриотов. И лозунги в толпе были вполне фашистскими. Тут же продавались книги, названия которых говорят сами за себя: «Расовая гигиена» (впервые издавалась СС в Берлине в 1940г), «Правда о русских евреях», «Мировой заговор» и т. д. По данным Московского правозащитного центра, постоянно проводящего мониторинг фашистских выходок, в России нет ни одного региона, по которому бы не разгуливала свастика и фашизм.            

Власть ослепла?

Не желает этого замечать? А может, сочувствует неофашистам? Как-то в одном печатном  издании заместитель Генерального прокурора Кехлеров был назван пособником фашистов. Он, было,  подал иск  в суд о защите чести и достоинства. Но суд оставил иск без удовлетворения. Так что эта функция зам. генерального прокурора как бы узаконена.

Прокуратура и милиция снисходительно смотрят на фашистские выходки, предпочитая видеть в них обычное хулиганство. Разве только если убьют кого-то, приходится реагировать. Расхожее оправдание: «У нас не хватает соответствующих экспертов». Эксперты требуются для выяснения сложных, специальных вопросов. Скажем, когда мы имеем дело с искусством, с наукой. А тут чаще всего вопросы исключительно права. Какой эксперт требуется для квалификации  ниже приведенных фактов?

Во Владивостоке в районе общежития на мысе Чумака около 60 скинхедов с лозунгами «Бей китайских оккупантов!» зверски избили шестерых китайцев. От смерти  их спасли вооруженные охранники яхт-клуба, которые вызвали милицию и сумели задержать несколько хулиганов. Все скинхеды оказались несовершеннолетними, и их отпустили. В Нижнем Новгороде вандалы облили фасад синагоги черным битумным лаком. В результате на фасаде здания остались большие пятна и подтеки, забрызгано крыльцо у дверей в синагогу. Прокуратура Нижегородского района возбудила уголовное дело по факту… "нарушения санитарных требований". Однако, как сообщает глава  еврейской религиозной общины Э. Чапрак буквально на днях уголовное дело прекращено. В г. Иваново электронная газета "Курсив Иваново" на своем сайте за подписью редактора Владимира Рахманькова. опубликовала статью "Особенности российского жидовства". Попытка возбудить уголовное дело по факту разжигания межнациональной розни привела к тому, что на сайте разгорелась полемика под названием "Бей жидов - спасай Рахманькова".

Завтра придут за вами

Пока власть отделывается общими словами, она сама становится  мишенью для доморощенных фашистов. И вот уже президента страны публично называют масоном и ставленником  международного еврейского заговора. А  его окружение (администрацию и  правительство) считают «на 90%  жидовским».   

Уже и на  христианство подняли руку. Журнал «Русич», главный печатный орган погромщиков, утверждает, что «первые христиане были жиды, воры и преступники…Христианство в первую очередь воспитывает трусость мысли. Пора понять или мы русские или христиане?»   Мне уже приходилось писать о наших «патриотах - ученых», которые посчитали, что все беды России от православия. И вот уже  в ответчиках  не только православие, но и все христианство. А между тем с благословения архиепископа Екатеринбургского,  в храмах области продается погромная литература, а также издается журнал – близкий родственник «Русичу». Как быстро забывается старая истина: сегодня фашисты пришли за евреями, завтра придут   за вами. Священнослужителей, как знаем, Гитлер  отравлял в Освенцим…

В Москве у станции м. Боровицкая зверски избит гражданин России Алем Ассеф (мать русская, отец эфиоп). Избившие его до потери сознания бритоголовые парни запрыгнули в поезд метро. И из открытых дверей выкрикнули: «Он черный!» И подняли руки в  нацистском приветствии. В Костроме представители экстремистской молодежной группировки пытались сжечь 11-летнего азербайджанского мальчика. Они облили его бензином из пластиковой бутылки и подожгли. К счастью, случайные прохожие быстро сбили пламя и вызвали "скорую помощь". В г. Кирове на кладбище осквернены могилы: пострадали памятники поставленные умершим с не русскими фамилиям. Это уже второе осквернение могил. На православной часовне сделана надпись "Мы вернулись". И нарисована свастика.

Как сказал председатель «Московской трибуны» В. Илюшенко, «в этой кровавой войне мы не победили фашизм, мы победили только оккупантов». И еще он сказал о мимикрии фашизма, который принимает разные личины. И разделяют его идеологию отнюдь не одни скинхеды.

Самое тревожное, что коричневая чума заражает все более широкие массы. Социологи об этом свидетельствуют давно. Уже 15-16% опрошенных считают погромы необходимыми, а 45% верят в антисемитские мифы и сочувственно относятся к националистическим лозунгам (данные «Левада-центра»). Причем, эти проценты год от года растут. И вот уже СМИ, слывшие до недавнего времени демократическими, заигрывая с читателями, начинают  высказываться  на языке вражды. Правозащитники называют среди таких изданий и «Комсомолку», и АИФ…

На этой волне, как считает исследователь А. Тарасов, катастрофические изменения претерпели школьные учебники истории. Темы борьбы с фашизмом, опасности фашистской идеологии из большинства учебников исчезли, история Второй Мировой войны была сведена к минимуму, в ряде учебников – вслед за Резуном (Суворовым) – Гитлер выводился как «несчастная жертва агрессии Сталина».

Власть вроде бы  озабочена всем этим, но многими своими действиями способствует распространению ксенофобии. Одни проверки документов в Москве чего стоят. Паспорта в метро проверяют преимущественно у «черных».

Что же делать? Еще в начале 90-х группа известных людей России (артистов, поэтов, ученых) была принята в связи с фашистской угрозой Б. Ельциным. Тогда  решили созвать международный антифашистский  конгресс. Был даже создан оргкомитет по его подготовке, но потом администрация президента посчитала идею несвоевременной. Потому, что «идет война в Чечне, население не разделяет антифашистских взглядов, да и вообще – денег нет». Хорошо бы к  идее конгресса вернуться. Тем более что пошел отсчет дней до шестидесятилетия победы. Впрочем,  сам по себе конгресс, даже если он состоится, проблемы не решит. Как считают наши правозащитники, главное это бороться не «против», а «за». В условиях авторитарного режима фашизм не победим. Значит нужно  добиваться подлинной, а не управляемой демократии, создания гражданского общества. Вроде бы истина бесспорная, но как медленно ее постигаем. И все силы, способные за нее постоять, рассорились, переругались до безобразия. Вот и пытаются  прекратить путь фашизму одиночки. Фронтовик Борис Стамблер, например, дело, по иску которого к директору погромного издательства, скоро будет рассматривать Тимирязевский суд…»

 

«ЕХАЛИ КАЗАКИ С ЯРМОРКИ ДОМОЙ»

Ох, нелегкая это работа «крышевать» рынки: гонять с них инородцев. 

Редкий рынок  южных районов России обходится без казацкой «крыши». Вот и до Москвы дошло: сначала был погром кавказцев на Преображенском рынке, а потом его охрана, с положенной данью. Бизнес… 

Впрочем, крышевание рынков Ставропольского и Краснодарского краев – это  лишь часть казацкой работы. Только что  с Кубани поступило сообщение из Новороссийского комитета по правам человека:   в поселке Холмский Краснодарского края около шести часов утра на семью турок-месхетинцев, участвующих в программе переселения в США, было совершено вооруженное нападение. Напомню: после нескольких лет непрерывного казацкого террора турки – месхетинцы получили приглашение переехать в США. И начался их массовый отъезд. Однако те, кто еще не успел уехать, подвергаются опасности.  

По словам лидера турецкой общины Испахева, двое вооруженных людей в камуфляжной форме и масках ворвались рано утром в дом Ахмедовых. Детей загнали в спальню, а закричавшей от ужаса матери Виктории приставили к груди пистолет. Потом ее ударили по голове дубинкой, и она потеряла сознание. На крик вышел хозяин Ислам. Его стали  жестоко избивать дубинками. Ислам пытался вырвать из рук нападавших оружие. Последовали несколько выстрелов, одна пуля насквозь пробила ему ногу, а другая рикошетом попала в одеяло пятилетнего ребенка. Он чудом остался жив. Пострадавшие Ислам и Виктория оказались в больнице. Накануне вечером соседи видели на улице машину, на которой было написано «Казачий патруль».   Виктория вспомнила, что на рукаве у нападавшего мужчины, приставившего к ее груди пистолет,  была черная эмблема с желтовато-золоченными буквами.  Но успела разглядеть только три первых буквы «КАЗ…»

По факту вооруженного нападения было подано заявление в прокуратуру. Но надежды, что преступников поймают, и  будет суд, практически нет.  «За последние 15 лет ни одно из нападений на турок-месхетинцев в Краснодарском крае не было даже доведено до суда», - заявляет Вадим Карастелев, эксперт Новороссийского комитета по правам человека.

Скоро последний турок-месхитинец    станет американцем, но казаки  без работы не останутся: в России много «инородцев» и «иноверцев». Уже  сегодня казачество готовит себе достойную смену: примерно 60 тысяч детей, как они сами сообщают в  своих газетах, постигают казацкую науку в специальных казачьих кадетских корпусах. Вот какую например, «методичку» представил редакции Александр Тарасов, эксперт по экстремистским группам информационно - исследовательского центра «Панорама». Ею руководствуются в Ставропольском крае:  «Россия — страна русская и православная. Поэтому русские и православные — это твои братья. Кто не русский, но православный — не брат, но как бы свояк. Кто не православный, но русский — это хуже, но тоже как бы свояк. Тот, кто не православный, но христианин — вроде как дальний родственник: попросится в гости — прими, но ухо держи востро. А если он христианин, но не православный и притом русский — гони его: он иуда, изменник. А с нехристями и нерусскими, не славянами и разговаривать нечего — они тебе не братья, им пес брат». Обратите внимание: слова «мусульманин», или «еврей», или «атеист»   не произнесены ни разу.  Вроде бы не прицепишься…

Сейчас во все школы, в том числе и в кадетские корпуса, Министерство образования и науки направило письма-указания: срочно разработать проекты по воспитанию толерантности, то есть терпимости ко всем «иным». Власти, напуганные ростом ксенофобии и экстремизма, создали специальную программу борьбы с этим злом. Борются, понятно, как умеют, но сейчас не про то речь. Интересно, какие «проекты» пришлют им из Ставрополя?

Эксперт по экстремистским организациям А. Тарасов рассказал мне, что еще в 1996 г. специалисты Центра «Панорама», составляя список экстремистских организаций, наряду с доморощенными  фашистами различных мастей (скинхедами и пр.) включили в этот список четыре казачьих организации: Иркутское казачье войско, Кубанское казачье войско, Союз казаков области войска Донского и Союз казаков России и зарубежья. Остальные «войска» тоже грешат ксенофобией, но не столь радикальны. С тех пор не исключено, казачьих экстремистов прибавилось.

Александр Тарасов хорошо знает новую  историю казачества в постсоветской России. В конце восьмидесятых казаки впервые заявили о себе. Как комично все это начиналось! Бывшие партийные и комсомольские работники, а также совслужащие достали вдруг из старых сундуков прадедовские казацкие одежды, кресты и медали. И напялив на себя все это, стали изображать из себя Тараса Бульбу с сотоварищами. Чистый маскарад – ряженые, да и только. Потом наступили дни августовского  путча: дюжина людей в казацкой форме, с самодельными пиками приехали «оборонять Белый Дом и спасать демократию». Думаю потому, что истинно русский Ельцын был им ближе «инородца» Хасбулатова.

После победы над путчистами казаки затребовали  особых привилегий. И в частности   приравнять себя  к репрессированным народам. Со всеми отсюда вытекающими льготами… Любой  ученый этнограф не посчитает их народом или народностью, а разве что особой культурно-этнической группой, имеющей своеобразие. Как, например, поморы. Но у идеологов казачества своя точка зрения: «Казаки, как и украинцы, и белорусы - народности, входящие в Великий русский народ». Такое вот этнографическое открытие. Впрочем, Ельцин не стал разбираться во всех этих научных тонкостях: издал Указ, которым щедро приравнял  казаков к репрессированным народам. Кроме того, казаки получили право на ношение холодного оружия, поскольку это, мол, составляет часть их национального костюма. У всех горцев кинжалы и сабли  тоже  «часть костюма», но никто горцам такого права не дал. Так казаки стали законными вооруженными бандформированиями.  А поскольку холодного оружия им  было недостаточно, скоро они разжились и стрелковым вооружением (пистолетами, автоматами, гранатометами, и, как говорят, даже бронетехникой). Навезли оружие из Абхазии,  однажды даже ограбили отделения милиции, забрав содержимое оружейной  комнаты. Ни одно уголовное дела по этому поводу не дошло до суда.

Особенно разбушевались  казаки в 1991-1993 годах, пуская оружие в ход в различных разборках. Сначала «красные» казаки разбирались с «белыми». Цвета были  чисто условными. Как в зонах для заключенных: «красные», где зэки сотрудничают с администрацией, и черные, где с нею конфликтуют. Тот же принцип  разделения   применялся, и здесь: договорились с властью, получили ее поддержку – вот и «красные».  Это была не идеологическая вражда, а вражда амбиций.    

Подобные разборки продолжались недолго – «белые казаки» тоже нашли общий язык с властью. И скоро все они  поняли: объединяет их больше, чем разъединяет. И те, и другие считали, что заслужили особые привилегии, приоритетное право на землю, на занятие руководящих должностей. Да и враги у них оказались  общие – все инородцы и иноверцы. Когда-то их предки, рискуя жизнью, охраняли рубежи Державы от иноплеменных нашествий. Сейчас же можно было расправляться с безоружными инородцами, не покидая родных станиц. Благо, официальные власти всячески им в этом способствовали.

Вооруженные до зубов казаки юга стали представлять серьезную  общественную опасность. И тогдашний хитроумный заместитель председателя Совета безопасности Б. Березовский нашел выход: предложил казакам хранить свое оружие на специальных  складах, а доступ к нему в случае «ч.п.», получать с разрешения местной администрации. Казаки дружно  прокричали «любо!», и стрельба поутихла. Но отнюдь не уменьшилось насилия. Ведь казаки получили право патрулировать улицы,  проверять документы, обнаруживать «незаконных мигрантов» (а на Кубани они сплошь незаконные – власти всем отказывают в регистрации). Приведу цитату из доклада правозащитников, направленного в адрес Комитета по правам человека ООН:  «В Краснодарском и Ставропольском    краях, Ростовской и Волгоградской областях казаки оказывают давление на региональные власти с требованиями ограничить права выходцев с Кавказа или провести их депортацию. Казачьи формирования (как совместно с милицией, так и самостоятельно) проводят проверки документов в частных    жилых помещениях, на улицах и рынках, обыскивают частные квартиры и   автомобили, проводят задержания людей.  Не только местные, но и  федеральные власти оказывают им различного рода поддержку. Указание МВД РФ «Об участии казачества в обеспечении общественного порядка» и совместное указание МВД и Главного управления казачьих войск при Президенте РФ послужили формальной основой для привлечения членов казачьих организаций в качестве вспомогательной полицейской силы». Надо ли уточнять, что о законе эта сила не имеет (да и не хочет иметь) никакого   представления.

Все мы знаем, что существование шириатских судов - грубое попрание  российских законов. Но у казаков тоже есть свой суд.  Разве что он не может приговаривать к смертной кази. Но к порке плетьми – пожалуйста. И не только своего брата по разуму, но и каждого из нас, почему-либо не угодившему казакам. Правда, иногда  выходит осечка. В Иркутске, например, приговорили к наказанию плетьми журналиста газеты «Советская молодежь» Подшивалова, который посмел без почтения отозваться о последнем российском царе. И пришли в редакцию приводить приговор в исполнение. Но Подшивалов оказался здоровенным малым - косая сажень в плечах. Словом, казакам-экзекуторам плохо пришлось – еле унесли ноги.

В свое время русские самодержцы  прекратили казацкую вольницу, создав из казаков нагайку самодержавия. История, похоже, повторяется…      

 

Какой-то чересчур мрачной рисуется наша жизнь в моих публикациях. Неужели она и впрямь такая? Вот еще одна статья – штрих как мне представляется, времени. Православные иерархи все больше вмешиваются в государственные дела, все больше диктуют обществу свою волю. Вот- вот  православие станет государственной религией. И тогда добра не жди.  В том числе и для веры. Говорю это с болью: сам  стал с некоторого времени православным. Но считаю, что атеисты должны иметь с верующими  равные права…

Когда писал эту статью, сердце раздиралось на части: хулиганская атирелигиозная выставка в доме-музее им. Сахарова вызывала гадкое чувство. Но и гонители художников никак не соответствовали христианскому идеалу. Православный и ксенофоб – понятия несовместимые… 

«ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ЦЕРКОВНАЯ ОГРАДА?»

14 июня  в Бутырском   суде столицы  начнется слушанье уголовного дела по обвинению группы сотрудников дома-музея им. А. Сахарова в «возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды» (ст. 282 УК). Поводом для уголовного преследования послужила выставка произведений художников, проведенная в музее, под девизом «Осторожно, религия!». 

Выставка просуществовала всего несколько дней, а затем была разгромлена «оскорбленными верующими». Поначалу по факту хулиганских действий погромщиков возбудили уголовное дело, но затем решением Таганского суда его прекратили. И хулиганы были объявлены страдальцами за веру, чуть  ли не новомучениками. А вот организаторов выставки  привлекли со всей строгостью. Теперь их «дело» будет разбирать все тот же Таганский суд…

Следствие по этому делу было проведено в рекордные по нашим стандартам сроки. Следователей под руку подталкивали и Государственная Дума, и высокопоставленные чиновники, и ряд церковных иерархов.

Факт передачи дела в суд послужил поводом для нескольких конференций, на которых обсуждался вопрос «Церковь и государство».  Поскольку, как сочли  участники дискуссий, история  «дела о выставке» - очень опасна для общества. «Она означает начало наступления на наши свободы. И в первую очередь на свободу совести». По их мнению, объявлен новый крестовый поход.   

В конференциях участвовали  социологи, религиоведы, а также известные правозащитники, вставшие  в свое время на защиту священников от гонений. И заплатившие за это длительными сроками  лишения свободы. Не было только священнослужителей, хотя их, конечно же, приглашали. Так что диалог не состоялся.

Все выступающие, так или иначе, касались скандального уголовного дела. Но обсуждение выходило  далеко за его пределы. Как сказал социолог и религиовед Юрий Левада, мы очень долго жили в условиях гонений на Церковь. Сейчас же должны уживаться в одном общежитии. И воинствующий атеист, и религиозный фундаменталист. А это для нас вопрос новый и сложный. Хотя бы потому, что никому не хватает терпимости и культуры. И наше законодательство слабо регламентирует правила жизни в «коммуналке».

В связи с этим свою ошибку признал бывший законодатель Анатолий Шабад. Когда на первом Съезде народных депутатов обсуждался законопроект о свободе совести, Шабад был в комиссии по его подготовке. «Мы испытывали большую вину перед Церковью и верующими, которые столько лет подвергались гонениям, - сказал он. - Это чувство и довлело над авторами законопроекта, которые не пожалели слов в защиту любых вероисповеданий. Но  не подумали защитить неверующих и даже атеистов. В стране, где атеисты  многие годы постоянно ущемляли права верующих, нам и    в голову не могло придти, что когда-нибудь придется защищать и их самих. Надо было записать, что не только каждый человек имеет право проповедовать любую религию, но и право отстаивать атеистическое мировоззрение. Но тогда это казалось абсолютно излишним».  А между тем тревожный звоночек прозвенел уже в те исторические дни. Некоторые православные иерархи, входящие в комиссию по подготовке законопроекта, высказывались весьма откровенно. Они,  например, предлагали сделать православие государственной религией. Тогда можно будет  при помощи силовых структур государства «навести порядок в церковном доме».  То есть, например, в уголовном порядке привлекать, а попросту запрещать организации различных «отступников от истиной веры». Характерно, что в качестве отступников имелись в виду  не столько представители других конфессий, сколько те, кто, считая себя православным, не признавал руководства РПЦ. Сегодня снова   предпринимаются попытки изменить закон о свободе совести, предоставив «основной религии» еще большие преимущества.     

282 статья УК России была создана для защиты  прав меньшинств в условиях многонационального и многоконфессионального государства. Но  на протяжении последних десяти лет текст ее постоянно переписывался. И в итоге эта статья все больше служила защите религии, причем религии большинства. В то же время мы живем в условиях общежития, и законы должны регламентировать эту нашу совместную жизнь. Так чтобы никто никому не мешал. Ведь истинного мусульманина, не исключено, может раздражать сам вид православного креста на куполе храма, а христианина призывы к молитве, что раздаются из мечети по несколько раз в день. Так что же делать? Если  вы не хотите испытывать свои религиозные чувства, избегайте тех мест, где это может произойти.  Верующий не станет заходить в секс-шоп, чтобы полюбоваться парно». Так считает известный адвокат Юрий Шмидт.  Мысль верная только отчасти. Если, скажем, фашисты, а их сегодня много развелось в России,  торгуют погромной литературой или проводят свои оголтелые митинги, на которых оскорбляют «инородцев», вовсе не значит, что эти места надо обходить стороной. Это равным образом относится к экстремистским выходкам, призывам к насилию и пр. Речь конечно не о том, чтобы вершить самосуд. Но привлечь к  уголовному деянию внимание правоохранительных органов и суда нужно. Увы, это чаще всего не удается.

Чтобы дружно жить в «коммуналке»,  необходимо уважать друг друга. И, конечно же, ценности соседей. Надо признать, что некоторые участники выставки   слишком вольно обошлись со святым для христиан символами. Но здесь уместно моральное осуждение, но никак  не уголовное. Ведь никаких призывов к насилию не увидели даже абонированные обвинением  эксперты. Они лишь дружно  твердили в своих заключениях, что имеет место «дехристианизация» и «соединение бытовизма и сокрального».

Допустим даже, что выставка имела явно выраженный атеистический характер. Это противозаконно?

Адвокат Ю. Шмидт напомнил участникам конференции административный кодекс, который «четко разграничивает площадки. Кодекс, в частности, воспрещает проведение публичных антирелигиозных мероприятий, размещение текстов и пр., оскорбляющих чувства верующих,  вблизи объектов религиозного почитания». Вот и вопрос: где заканчивается церковная ограда и начинается светское (пока еще светское) государство?

Социолог Б. Дубин предположил, что агрессивная позиция некоторых церковных иерархов идет от слабости и неуверенности. Еще слишком сильна память о прошлом, о гонениях. И нынешний церковный ренессанс, пока  еще и не ренессанс вовсе. И хотя согласно опросам православными считают себя 60% россиян, лишь 6% из них хотя бы раз в месяц посещает храмы (а это очень редко!) И лишь несколько процентов регулярно молятся дома. То есть возрождение Церкви только началось. «Отсюда неуверенность и даже порой истеричность. Поиск врага. Негативное самоутверждение». Это, пожалуй, целиком относится ко всему нашему обществу и государству: слабая власть пытается укрепить позиции, указывая людям очередного врага. Будь то чеченец или олигарх…

В этой связи будущий подсудимый и он же директор дома-музея Ю. Самодуров показал  собравшимся кучу   репродукций - произведений современных художников на религиозные темы. Они демонстрируются в мировых художественных музеях и даже служат украшением храмов. Если  оценивать их по критериям, которыми оценивали «подсудимую выставку» наши эксперты и следователи, то более половины из них  полагалось бы запретить. А организаторов «святотатства» отдать по суд.

…Одна из картин, демонстрировавшаяся на выставке, называлась «Все на продажу»: Христос указывал на бутылку  кока-колы. И приводилась цитата из Евангелия: «Пейте, сие есть   кровь моя». Художник  недвусмысленно показывал, что сегодня в нашем потребительском мире все может стать торговым брэндом. Даже самое святое. Эта картина вызвала особое возмущение и погромщиков выставки, а вслед за ними и экспертов. А между тем, в православных храмах можно купить бутылку кагора, на которой  в качестве   этикетки лики святых и даже Божьей матери. Чего уж тут комментировать?

Церковь выстояла в тяжелейшие годы испытаний. Дай ей Бог выстоять и в пору близости к власти, и в пору дикого рынка. Опасные искушения…     

Скоро суд. Скоро мы узнаем, в каком государстве живем. В светском или, как сказал один из выступавших на конференции, в православно-ваххабитском.  Где существует цензура, а ее функции перешли к отделу внешних сношений РПЦ. Не исключено, в очередной раз насмешим или устрашим цивилизованный мир».

Организаторов выставки осудили. Правда, условно. А вот  тех, кто  громил выставку, хулиганил ни к административной, ни  к уголовной ответственности не привлекли.

   

Следующие публикации о сегодняшнем российском следствии и суде. Эти важнейшие институты общественной безопасности  очень часто грубо попирают законы. В этой книге я приведу несколько «Судебных очерков». Все последние годы я только этим и занимался.

«СВИДЕТЕЛЬ ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮРЬМЕ»

Если ему известны факты нарушения закона сильными мира сего.   Вот Михаил Михайлович Литвинов и сидит. И чем больше сидит, тем больше закон нарушается.

Защищать Литвинова опасно для жизни. Его рязанский адвокат (почему-то Литвинов сидел в СИЗО Рязани) уже был порезан  ножом: от раны сонной  артерии, а значит смерти, ему удалось уберечься случайно: нож «споткнулся» о руку. Московского адвоката в вагоне метро  блокировали несколько молодых людей, и после крика «довыступался!», он потерял сознание. А когда очнулся, увидел, что документы, в том числе по делу Литвинова, похищены. К конкурсному управляющему,  попытавшему установить истину и призвать к порядку зарвавшихся похитителей денег (в том числе и литвиновских), подошли трое амбалов и сказали примерно следующее:  «Ты,  дед, в это дело не суйся, а то  настучим по голове». Пока, слава Богу, не настучали. Может, конечно, все это случайное совпадения, и к Литвинову они никак не относятся? Но не слишком ли их много?

Все уголовное преследование Литвинова – непрерывная демонстрация торжества грубой  силы над  законом. С момента возбуждения против него уголовного дела. Сначала, как нередко у нас водится, он был фиктивно объявлен в розыск: ни одной повестки, врученной под расписку. Затем ордер на принудительный привод, а на следующий же день(!) - постановление об аресте.  Повязали Литвинова у дверей собственного дома. Странное совпадение: произошло это тогда, когда он стал выигрывать гражданские иски в судах. Да у кого! Сказать страшно… 

Его  делом почему-то занималась рязанская прокуратура, хотя он москвич и большинство «вменяемых ему деяний» были совершены в столице нашей Родины. Статьи, по которым Литвинов был привлечен в качестве обвиняемого (159 и 174 УК) исключительно милицейские, а расследовала дело почему-то прокуратура. Почти год спустя, чтобы прикрыть это непотребство, в обвинении возникает еще одна статья УК, уже «прокурорская» – 303-я.

Если бы даже Литвинов  и совершил, что вменяет ему следователь по особо важным делам рязанской прокуратуры М. Вилкова, то  предъявленное обвинение таковым являться не может. 159-ая статья (мошенничество) вменена в старой, не существующей редакции. Предъявить в новой - значило проводить дополнительные следственные действия. А это вынуждало  выпускать Литвинова на свободу – предельный срок содержания под стражей закончился.  Статья 174-1 (отмывание денег) появилась чрез несколько лет после якобы совершенного преступления, то есть «важняк» Вилкова своей недрогнувшей рукой придала закону обратную силу. И, наконец, статья 303 (фальсификация доказательств), срок давности привлечения по ней давно истек. Итого, пшик: обвинительного заключения, по сути, не существует, а человек сидит второй год. Может никто не  знает об этом безобразии? Да нет, все знают, кому положено. И  Генпрокуратура, и Верховный суд. И ничего странного в этом не находят.

Пикантная деталь: поначалу рязанцы хотели отбояриться от этого скользкого дела и переправили его, как и следует, в Москву «по месту совершения преступного деяния». Санкционировал это областной  прокурор  А. Кизлык. Но затем по инициативе того же Кизлыка, который работал уже в Генпрокуратуре,  дело из Москвы возвращается в Рязань. А Кизлык шлет своим землякам грозное письмо. Чтобы выявили и наказали нерадивых руководителей, отфутболивших дело в  Москву. То есть его самого?

Можно только предполагать, почему выбрана Рязань. В   провинциальном городе, очевидно,  легче состряпать  дело. Кстати, и в Москве, и в Рязани дело поначалу прекращают «за отсутствием события преступления». Но, наконец, находится послушный следователь и выпекает  целых 16 томов.

Потерпевший еще не успел получить своего статуса «потерпевшего», а следователь М. Вилкова уже мчит в Москву, чтобы ознакомить его со всеми добытыми материалами. Потом она с этой целью будет приезжать  в столицу много раз, показывая потерпевшему все, что положено и не положено. Что за прыть такая? Обычно следователи вызывают к себе, а тут… Пора раскрыть карты. Дело в том, что потерпевший не абы кто, а Потерпевший (обязательно с большой буквы!): банк «Петрокоммерц», находящийся  под контролем «ЛУКОЙЛа». А председателем совета в нем сам нефтяной магнат Вагит Алекперов.   Литвинов посмел покуситься на его деньги,  наивно полагая, что эти деньги принадлежат ему, Литвинову. Деньги бы, куда ни шло: «ЛУКОЙЛ»  не бедный. Но в ходе различных судебных тяжб по удовлетворению гражданских исков на свет выплывает масса неприличных подробностей. И, в частности, механизм «кидалова» акционеров. Возникает угроза отзыва у банка лицензии. К тому же  обнаруживается странная, скажем мягко, любовь Центробанка к банку нефтяников. В такой ситуации место возмутителя спокойствия, конечно же, в камере.

Содержание в ней Литвинова бесконечно продляется. А когда остается три дня до критического срока – года - рязанская прокуратура изобретает ноу-хау: следователь ходатайствует перед судом об очередном продлении заключения, чтобы обвиняемый «успел ознакомиться с делом». То есть, как бы заботится о его праве на защиту. Сам подследственный и его защитник  кричат в один голос: успеем! И готовы хоть немедленно расписаться, что уже ознакомились. Но не тут то было. Кстати, последний, 16-ий том  Литвинову так и не выдан. Не выданы ему также подлинники документов – «вещдоков», а лишь их ксерокопии. Объясняют же это так: банку подлинники необходимы для работы. Словом, прокуратура  исполняет обязанности службы безопасности банка. Надеюсь, на общественных началах.

Пора представить обвиняемого и рассказать о сути его «преступных деяний».

М.М. Литвинов – ученый. Много лет внедрял радио-изотопную диагностику в медицине. С начала 90-х годов, когда произошел всеобщий развал и разруха, денег на продолжение этой важнейшей для общества работы совершенно не стало. И пришлось ему заняться бизнесом. Так он смог продолжить экспериментальную и клиническую деятельность, а также дать деньги в долг научно-производственному  концерну «Футурум». На себя лишь денег у него не хватило: на трех членов семьи - однокомнатная квартира почти без мебели. Вот и сегодня этому «мошеннику в особо крупных размерах» наскребают денег на адвокатов его друзья. И на проживание жены с дочкой тоже…Штрих к портрету: собирая деньги для «Футурума», Литвинов влез в долги – задолжал банкам и друзьям. Так вот, со своими кредиторами он полностью рассчитался, для чего ездил даже в Африку на заработки. И это в то время, когда все друг друга «кидали».

«Футурум» очень скоро стал тонуть, занимаясь сомнительными вложениями. И когда пришел срок расчета с Литвиновым, денег у него не оказалось. Но в качестве обеспечения долга существовала пятипроцентная доля в банке «Петрокоммерц». Договор был заключен таким образом, что если «Футурум» деньги не возвращает, эта доля переходит Литвинову. Как потом выяснилось, руководство «Футурума» продало ту же долю и банку. У «ЛУКОЙЛа» к тому времени было 30% пая банка, но нефтяной гигант хотел целиком прибрать его к рукам.  И вскоре прибрал, выкупая «доли» у его учредителей. На это он имел полное право, но надо было действовать по закону. Покупка же доли «Футурума» банком проходила с грубыми нарушениями закона. Например, по Уставу «Футурума» полагалось стопроцентное присутствие пайщиков на собрании и их единогласное решение.  По закону протокол собрания  должен был быть  заверен нотариально и передан в ЦБ, который  на основании протокола регистрирует изменения в составе  пайщиков. Ничего подобного не  сделали. Из 12 пайщиков присутствовало 7, протокол в ЦБ не передавался, изменения во время не регистрировались. Таким образом, «Футурум» был незаконно исключен из состава пайщиков банка.

Когда Литвинов обратился в суд с иском о возврате своей доли, выяснилось, что его доля продана банку, а деньги за покупку пошли вовсе не «Футуруму», а на счет какой-то фирмы-однодневки, которая вскоре исчезла. Подобная схема была достаточно распространена в те годы: чтобы не выплачивать все деньги за долю, предприятие-покупатель вступает в сговор с нечестным руководителем, дает ему лично часть денег, а остальные сотрудники и кредиторы организации оказываются кинутыми. Судись потом. Вот Литвинов и стал судиться…

Поначалу он даже отсудил часть своей доли: выиграв дело и в суде общей юрисдикции, и в арбитражном суде. Тут и пришло время его арестовывать. Но дело, повторю, было не только в деньгах. Документы, затребованные судами, обнажили массу нарушений закона, которые допустил банк в процессе приобретения долей и избавления от пайщиков-соучредителей. И эта информация попала в прессу.

Таким образом, по документам банк стал как бы ничей. А через несколько месяцев появляется новый список пайщиков, среди которых оказались весьма известные люди: В. Алекперов и С. Кукура. Так «ЛУКОЙЛ» стал основным собственником банка  «Петрокоммерц». За всем этим должен был надзирать Центробанк,  но он почему-то не надзирал.

Все «ошибки», допущенные банком, исправить уже нельзя. Следовательно, нужно или признавать сделки, совершенные банком, незаконными и отбирать у него лицензию, или же обезвредить опасного свидетеля. Что сделать, конечно же, проще.

Словом против Литвинова возбудили уголовное дело и упрятали его за решетку. В этой ситуации легко было отменить все решения, выигранных им судов. Ведь Литвинова обвинили в подделке документов и прочих смертных грехах. Обвинения можно было бы вообще не касаться: ведь вменяемые статьи, как уже говорилось, или устарели или применены задним числом, или по ним истек срок давности. И все-таки приведу лишь одно «главное доказательство» вины Литвинова. Экспертиза показала, что на его документах стоит оттиск «другой» печати. Следователь считает, что она сделана в 1997г.  Значит фальшивка? Но у предприятия было несколько печатей (общая практика). Причем следователь сама же нашла документ, датированный 1993 г. (даже сделала его экспертизу), на котором оттиск именно той печати, которая стоит на документах Литвинова. Но если не получается доказать вину, но очень хочется, то можно.

Последняя новость, завершающая эту неприглядную историю: «дело Литвинова» передано в Басманный суд, породивший словосочетание «басманное правосудие». Видно, для столь деликатного дельца нужен свой, проверенный суд. Это дело ему явно не подсудно: инкриминируемые деяния совершены на других территориях. Однако «вышестоящие» никак не реагируют. Ни на письма правозащитников, ни на запросы депутатов, ни на ходатайства самого обвиняемого и его адвокатов.

Защитник Литвинова Станислав Маркелов разводит руками: «От каких составов преступления отбиваться? Обвинения ведь, по сути, нет: ни одна вменяемая статья не подходит». Суд в связи с этим угодил в тупик. Отправлять дело на доследование он теперь не имеет права, а судить Литвинова не за что. Остается единственное: выпускать на свободу. А  что скажут на это сильные мира сего?»

Послесловие: Литвинва осудили на шесть лет лишения свободы. Три года из них он провел  в СИЗО.

Следующая судебная история похожа на анекдот. Скверный анекдот, смеяться над которым не хочется…

СУДЕБНАЯ КАДРИЛЬ

Суть происходящего в судах Краснодарского края точнее всего выразил в своих стихах, сам того не ведая, председатель Геленджикского городского суда В. Краснопеев. Писал он эти  стихи, правда,  по другому поводу. Но поэзия, как знаем, многозначна: «Может мысль лететь и оборваться./Может паутиной зависать./ Может вихрем где-то завиваться./Может и кадрилью заплясать». (Из интервью газете «Прибой»). В этой  бесконечной кадрили - нынче можно отмечать десятилетний юбилей - сам судья-поэт пляшет  самозабвенно…

Теперь скандальным делом в порядке надзора будет заниматься Верховный суд РФ. И не исключено, суд по правам человека в Страсбурге. Стыдоба то, какая! Десять лет бесчисленные местные  суды были  не в состоянии в соответствии с законом решить судьбу «спорного домовладения» общей площадью 29 кв. м.

В судебном марафоне принимало участие более пятидесяти служителей Фемиды городского и краевого ранга. Но обсуждать юридические вопросы «сторон» бессмысленно: юриспруденция здесь и рядом не стояла. И не позавидуешь высшей надзорной инстанции. Ведь она будет иметь дело с «расчлененкой» (краснодарское ноу-хао?). Убийцы иногда расчленяют свои жертвы, чтобы спрятать следы преступления, закопав голову в одном месте, а ноги-руки в другом.  Не хочу подозревать судей в преступном умысле. Но они почему-то расчленили одно дело на дюжину, окончательно все запутав. И теперь, чтобы увидеть целостную картину, Верховному суду придется запастись мертвой и живой водой. Сказочно  трудная задача.

Поначалу суть дела была проста и элементарна. Семья полвека назад приобрела в Геленджике избушку на курьих ножках. Затем их выросшая дочь и ее муж отправились на север, чтобы заработать деньги на реконструкцию домика. К тому времени у них уже было двое детей, и избушка стала тесноватой. Брат же дочери  домовладельцев уехал на Дальний Восток, и на  долгие годы  как в воду канул.

Врачи Сметанины  вернулись с севера в Геленджик, перестроили домик, подвели газ, водопровод  и пр. И стали жить-поживать. Затем старики умерли. А потом умер и брат-дальневосточник, завещав свою долю наследства жене – Ошмариной. Та решила ее продать, для чего подала в суд иск на раздел дома. Какая-то доля ей причиталась? Для того, чтобы узнать это,  нужно было только при разделе учесть число наследников и немалый денежный вклад в перестройку дома. (Все документы в суд были представлены). Однако суд почему-то треть дома оставил за семьей врачей Сметаниных, а две трети – за жительницей Владивостока Ошмариной. Никакие затраты на водопровод, газ и пр. в расчет не брались. Так начался абсурд, который длится уже десять лет непрерывно. И конца ему не видать. За это время заслуженный врач России Сметанина, истрепав до предела нервы, была вынуждена поменять работу на более легкую, ее муж, врач-уролог вообще оставил работу: ему, классному хирургу в итоге вселений - выселений сломали правую руку. Сметанин младший, заведующий урологическим отделением, заработал гипертоническую болезнь и в момент операции однажды упал в обморок. В итоге потерпевшими оказались все жители города-курорта, имеющие проблемы с причинными местами.

Столь экзотический раздел дома, слава богу, не завершился. (Это целая процедура!). Тем не менее, в последствии вышестоящие судебные инстанции будут на него бесконечно ссылаться. Впрочем, нет смысла уточнять юридические детали. Как уже говорил, юриспруденции здесь  и духа не было. Постараюсь несколькими штрихами нарисовать портрет кубанской Фемиды. Портрет этот, думаю, достаточно типичен.

Дважды президиум краевого суда, располагая одними и теми же документами, принимал два прямо противоположных решения. В пользу Сметаниных и против них.

В разных кабинетах Геленджикского городского суда разные судьи  чуть ли не одновременно принимали разные решения: «в иске отказать», «иск удовлетворить».

Судебные приставы, по приказу судей, то вселяли Сметаниных «в спорную часть дома», то насильственно приводили их в милицию, чтобы выселить и оштрафовать.

Дважды в дом Сметаниных самовольно влезали некие «покупатели», которые якобы купили так и не выделенную  долю дома у Ошмариной. Один раз они влезли в окно, напугав чуть не  до смерти маленькую дочь Сметаниных. Девочка спаслась бегством, покинув дом зимой в одном сарафанчике. В другой раз, обнаружив у себя дома очередных новоселов, хозяева подали заявление в милицию. Но стражи порядка ответили так: «Согласно Конституции, россияне имеют право на свободу передвижения, и могут жить, где им вздумается». Потребовались месяцы судебного разбирательства, чтобы новоселов выселить. Но затем другой уже судья того же суда принял решение вселить их обратно.

Многолетнюю волокиту сменяющиеся председатели Геленджикского суда объясняли исключительно тем, что Сметанины не заплатили госпошлину. Через три года в судейских аналах все квитанции об уплате нашлись.

Сметанины при продаже части общего дома имеют приоритетное право на покупку. Они залезают в долги и вносят требуемую сумму на депозит суда. Но судьи не хотят этого видеть в упор. Твердят одно: домовладение разделено, стало быть, и нет приоритетного права на покупку. Однако  в деле нет ни одного документа, подтверждающего раздел «домовладения».

Если судьи в хорошем настроении, они принимают от Сметаниных иски. Если в плохом: советуют  отнести иски в цирк.

Когда при попытке выселить хозяев дома некая Дубровская ломает руку хирургу Сметаниу,  милиция отказывается возбуждать уголовное дело, утверждая, что события преступления не было. 

Ошмарина, как помним,  жена умершего непутевого брата Сметаниной, продала свою долю некой Косенко. Та перепродала ее Гайдуковой. Но в суде собственником по-прежнему считается Ошмарина, давно выбывшая, как говорится, из дела. Даже когда она умирает в 2000г., дело ее живет. Видимо с того света она шлет какие-то доверенности. Подписи на них даже не стараются подделать, просто пишут фамилию. А иногда указывают: «Принято по телефону». Может там, в загробном мире есть телефон? И суд принимает все это за документы.

Тут опять самое время перейти к стихам председателя суда В. Краснопеева: «Я пишу рукою не своею,/ Хоть рука фактически моя./ Направляет мысль мою, лелея,/ Чья-то неизвестная Рука». Да, умеют все-таки поэты точно выражать свои мысли. Вот только узнать бы, что это за волосатая Рука?

В «деле Сметаниных», похоже,  задействовано два маклера на общественных началах, то есть, черных: сначала в этой роли выступал начальник БТИ города-курорта Николаев (влиятельнейшая фигура!), а после его отъезда, глава некой аудиторской конторы Дубровская. В доме этой Дубровской без проблем регистрируются все потенциальные покупатели, претендующие на дом Сметаниных. А затем она сверхактивно участвует в судах и даже в акциях устрашения. (Вспомним сломанную руку хирурга-уролога). Говорят, что в южных городах процветает подобный бизнес. Лица близкие к нотариату, своевременно узнают информацию о наследстве, разыскивают родственников (предпочтительно живущих за  тридевять земель), затем  по смешной цене скупают у них долю. А перепродают уже втридорога. И не беда, если территория спорная. Они знают, как выигрывать подобные споры. Ну а если не получится – пусть проигравший плачет…

Впрочем, это расследование дилетанта. Тут бы надо подключить Высшую квалификационную коллегию судей. Все-таки как бы то ни было, опозорена судейская честь. Как же теперь обращаться к судьям со словами: «Ваша честь»?

 

Хотим выглядеть современным государством. И следствие вести не хуже, чем там, за бугром. Для того обзавелись полиграфом или детектором  лжи. Что из этого получается, смотрите ниже.

СЛЕДСТВИЕ СО ВЗЛОМОМ… ПОДКОРКИ

 

Во времена инквизиции «оборотней» заставляли признаться при помощи «испанских сапог». Сейчас пользуются «детектором лжи».

Старший лейтенант милиции А. Качанов (кинолог) был арестован 21 августа 2003 года. Вместе с другими он обвиняется  по ст. 126 (п. 2а», ч.2) УК – похищение человека, совершенного группой лиц по предварительному сговору. Похищенный год назад некто Шведун якобы был убит. Труп его не нашли до сих пор.

Уже на другой день после ареста ТВ в подробностях расписывало преступные деяния «оборотней» – очевидно следователь прокуратуры ЮВО Москвы Ю. Кириченко не поскупился на подробности. (А чего скупиться? Сам министр объявил во всеуслышанье о разоблаченных и уличенных «оборотнях» в погонах»). Но вот недавно стало известно, что следствие, похоже, явно забуксовало. Иначе не пришлось бы прибегать к хитроумной заморской машинке под названием «полиграф» или «детектор лжи»…

Следователь Кириченко вдруг объявил Качанову и его защитнику, что назначена «комплексная психофизиологическая экспертиза». Поскольку в перечне экспертиз подобной не было, Качанов поинтересовался: что бы это значило? Тогда и узнал про «детектор лжи». Адвокат Руслан Заколюжный написал по этому поводу свои категорические возражения. Суть их сводилась к тому, что  нашим законодательством подобная «экспертиза» не предусмотрена. Подследственный Качанов также выразил свой протест. Однако следователя это ничуть не смутило. Он заявил, что плевать хотел на все возражения – экспертиза будет проведена. Адвокат попытался привлечь к этому внимание прокуратуры города. Но стражи закона и ухом не повели.

На другой день «оборотня» повезли в специальное помещение, где располагался «полиграф». Его насильно усадили в кресло, разве что, не приковав к нему наручниками. Понятно, что адвоката лицезреть это безобразие не допустили.

Здесь пора сделать важное заявление: вся информация получена мною от жены подследственного, а также из его писем, направленных Уполномоченному по правам человека и  в Движение за права человека. Защитник, давший подписку о неразглашении, как и положено, хранил служебную тайну. Он только согласился прокомментировать ситуацию чисто теоретически – ее правовой аспект (см. ниже).

Как утверждает Качанов, операторы «полиграфа» задавали ему следующие вопросы: Дает ли обвиняемый заведомо ложные показания с целью уйти от уголовной ответственности? Причастен ли обвиняемый к похищению и убийству Шведуна? Причастен ли обвиняемый к совершенным ранее преступлениям, которые еще не раскрыты? Имеется ли у обвиняемого информация о способе убийства Шведуна и нахождении его тела? И т. п.

Судя по вопросам, ответы на  которые следователь хотел  найти с помощью машинки, с уличающими материалами дела у него было, мягко говоря, не густо. Ни места совершения преступления, ни его способа очевидно следствию  установить не удалось. Трупа и того не было в наличии.

В момент «экспертизы» подопытному стало плохо, и он попросил срочно вызвать врача. Приехала «скорая», и как  пишет Качанов, оперативники попытались договориться,  чтобы врач  дал свое заключение «не глядя». Но тот не согласился. И после осмотра констатировал гипертонический криз. Диагноз же был такой: «гипертоническая болезнь второй степени». Пришлось прерывать сеанс и отвозить больного в СИЗО.

В следственном изоляторе, как утверждает Качанов, ему даже давление не мерили. Дали только таблетки валидола.

Вскоре его снова повезли на повторный сеанс. На сей раз, тюремный врач дал на то полное свое одобрение. Тщетно подследственный пытался ссылаться на 51 ст. Конституции – свое право не давать показания. А ведь допрос при помощи детектора лжи – это и есть получение показаний против воли допрашиваемого. Сеанс провели. Его результаты нам неведомы. И неизвестно, удалось ли при помощи повышенной потливости, учащенного пульса сердца и прочих физиологических признаков полностью уличить Качанова или нет.

Кстати, его содельника А. Мисютина, как  свидетельствует его  жена, уже три раза допрашивали при помощи «полиграфа». Несмотря на все его протесты.

Пора дать слово юристу, чтобы оценить использование «детектора лжи» с точки зрения нашего законодательства. Похоже, что скоро его будут применять очень широко.

Руслан Заколюжный (адвокатская контора «Коблев и партненры»), защитник Качанова:

Основным методом психофизиологического исследования человека является обследование его реакций с помощью полиграфа - прибора, контролирующего и оценивающего физиологические реакции, которые регистрируются с помощью датчиков, размещаемых на теле опрашиваемого лица.

Сторонники таких исследований утверждают, что чувство стыда или страха перед разоблачением, "эмоциональный дискомфорт" как реакция на вопрос, касающийся преступления, вызывает у преступника изменение частоты и наполнения пульса, темпа и глубины дыхания, "холодный пот". А значит, снижение гальванического сопротивления кожи и т. п. Выявление же этих изменений посредством полиграфа якобы обнаруживает ложь лица, отрицающего свою вину. В этих умственных конструкциях игнорируется то очевидное положение, что подобные физиологические реакции могут быть вызваны не только страхом преступника перед разоблачением, но и такими переживаниями, как возмущение необоснованным обвинением, мысль о возможной следственной или судебной ошибке и т. п. Ведь специфический симптом лжи физиологам неизвестен.

Несмотря на прогресс, достигнутый в конструировании полиграфов за истекшие десятилетия, который коснулся лишь техники регистрации и фиксации физиологических реакций, истолкование этих данных операторами как проявлений «причастности к преступлению», «скрываемой осведомленности» и т. п. по-прежнему остается произвольным.

Следственные органы,  эксплуатирующие эти аппараты, видят цель своей деятельности в том, чтобы проникнуть в подсознание, выявить то, что человек не может или не хочет сообщить. Эта цель тождественна той, что в инквизиционном уголовном процессе достигалась посредством пыток. И не случайно на проведенных ООН в 1958-1960 годах трех региональных семинарах по защите прав человека в уголовном праве и процессе в одной из резолюций испытания посредством полиграфа, наряду с одурманиванием допрашиваемого наркотиками осуждены как «возврат к средневековому варварству». Другая резолюция гласила: «Главным основанием для недопущения подобных методов является то обстоятельство, что эти методы составляют посягательство на важнейшие функции человеческого рассудка и, следовательно, составляют нарушение Прав человека». Иными совами, нарушается ст. 1(1) Конвенции ООН против пыток.

Конечно, по характеру непосредственного воздействия безболезненный полиграфический тест несравним с традиционными видами пыток, например с подтягиванием на дыбе, «испанским сапогом» и пр. Однако результаты такого псевдонаучного теста используются для психического, а то и физического давления на допрашиваемое лицо, отказывающееся дать ожидаемые показания.

Аргументы в пользу применения полиграфа в уголовных делах не выдерживают критики и с позиций уголовно-процессуального права.

Уголовно-процессуальным законодательством России вообще не предусмотрено проведение какого-либо психофизиологического исследования обвиняемого, тем более с использованием полиграфа и без согласия испытуемого.

В России до сего дня не существует единого правового акта, регламентирующего проведение проверок на полиграфе. В настоящее время полиграф официально применяется в трех силовых ведомствах (ФСБ, МВД, ФСНП), и в каждом из них его применение регламентируется специальными инструкциями.

Положения этих инструкций во многом схожи между собой. Во всех этих нормативных актах четко и однозначно закреплено, что такое исследование проводится исключительно на добровольной основе. Информация, полученная от опрашиваемого лица, носит вероятностный характер и имеет только ориентирующее значение, а сами результаты не являются доказательствами. Отказ от исследования не должен рассматриваться в качестве подтверждения причастности опрашиваемого лица к совершению преступления, не может свидетельствовать о сокрытии известных ему сведений, а также влечь за собой ущемление его законных прав и интересов. Подобный подход к психофизиологическим исследованиям принят во всем цивилизованном мире.

Отечественные сторонники применения «полиграфа» обычно ссылаются на  Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности». Между тем в названном законе полиграф не упомянут ни единым словом. Кроме того, лица, допрашиваемые по уголовным делам, - подозреваемые, обвиняемые, потерпевшие, свидетели – субъектами оперативно-розыскной деятельности не являются. Их юридический статус определен не законом «Об оперативно-розыскной деятельности», а уголовно-процессуальным законом. А в УПК об этом ни слова.

Итак: подобная «экспертиза» относится к  незаконным методам ведения следствия, связанными с контролем над человеческой психикой и поведением. Такими же, как и гипноз, наркотики, психопрограммирование.

Остается добавить к этому, что в Нагатинском суде Москвы, когда решался вопрос о продлении сроков содержания под стражей, служители Фемиды сочли испытание «полиграфом» вполне законным.


«ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ЕВГЕНИЯ ХАРИТОНОВА»

Страшная жизнь и страшная смерть. Женя не дожил и до 40. Похоронить сына мать не может до сих пор: второй месяц его труп лежит в морге №10. Полтора года назад он уже там лежал, а потом был похоронен как «неопознанный» - под номером  550. Хотя к тому времени  следователи и милиции, и прокуратуры знали точно его фамилию. Но предпочли скрыть от матери захоронение. Скоро мы поймем почему. И вот  эксгумация, которую мать добивалась больше года, новые, засекреченные от матери экспертизы. Новые ее нестерпимые муки…

Матроса забыли в трюме.

В армию Женя Харитонов пошел служить радостно – счастлив был, что попал на флот. Там с ним и случилось первое несчастье, определившее во многом всю дальнейшую его жизнь. Однажды ему приказали красить трюм корабля, люк нечаянно захлопнулся, а матроса почти на час забыли. Никакой защиты от ядовитых паров краски у него не было, вот и оказался матрос в коме, когда, наконец, кто-то о нем вспомнил. Но это потом все выяснится, потом - через много лет.

Женя вернулся домой серьезно больным. Левая рука его была  почти парализована, передвигался он с трудом, отравление ядовитыми парами непоправимо травмировало мозг. Научно выражаясь, у него  развилась энцефалопатия – осведомленным понятно какое это страшное заболевание.

Врачи дали ему вторую группу инвалидности. Но  то, что травма была военного происхождения матери пришлось добиваться 18 лет. Все отцы-командиры, включая четырех министров обороны (Язев, Сергеев, Родионов, Иванов), а также все военные медики хранили «государственную тайну»: попросту не отвечали на отчаянные письма матери. Если бы не депутат Госдумы П. Медведев и спикер Мосгордумы В. Платонов ей бы ни за что не добиться правдивого ответа. Но депутаты проявили недюжинную настойчивость. И, в конце концов, Женя получил свой статус «военного пенсионера». Понятно, что за давностью лет никто из отцов-командиров за увечье матроса не ответил.

Болезнь вносила серьезные ограничения в жизнь Жени. Однако он карабкался изо всех сил: работал декоратором на Мосфильме, рисовал  портреты на Арбате. Там, кто знает, своя среда: выпить лишнего – грехом не считается.

Здесь начинается второй этап жизни Евгения Харитонова, приведший его к очередной трагедии.

Гулихар (Галя), она же «Фиалка»

Так звали сожительницу Жени – Конькову. Не за красоту, а за синяки, которые она регулярно получала от своих собутыльников. Собутыльники  наведывались обычно к ним в комнату, когда Женя был на работе… В тот роковой день, получив гонорар на киностудии, Женя со своей подругой крепко выпили. Дальше он ничего не помнил. Очнулся, когда  его трясли милиционеры, требуя немедленного признания в убийстве. Здесь же находилась истекающая кровью Конькова.

Таких убийств нынче в России большинство: выпили, поговорили, и собутыльник ткнул  собутыльницу ножом в живот «на почве возникших неприязненных отношений». Убийцу тот час же повязали и уличили (благо, сам во всем признался). Но потом, после года судебного разбирательства судье Солнцевского суда В. Королеву пришлось его оправдывать –  «в связи с непричастностью к совершению преступления». Думаю, судья  и сам был не рад такому финалу: с любым оправдательным приговором  у нас хлопот не оберешься. А тут оправдал обвиняемого в убийстве! Но не сделать этого означало грубо нарушить закон. И закрыть глаза на очевидное…

Следователь Солнцевской прокуратуры В. Деревесников, расследующий это дело по горячим следам, так откровенно и нагло схалтурил, что потом годы пришлось его собратьям по разуму идти на фальсификацию и подлог, спасая честь ведомственного мундира.  Древесникова же, сейчас это можно сказать с определенностью, полагалось бы привлечь к уголовной ответственности. За халатность, приведшую к тяжким последствиям , за фальсификацию доказательств. И за многое другое. Мало того, что с ведома следователя Харитонова допрашивали в невменяемом состоянии. Его еще и били зверски (выбили почти все зубы). Следы множественных побоев пришлось зафиксировать официально: избитого Харитонова не хотели принимать в СИЗО. Впоследствии все «проверяющие» комиссии   и должностные лица будут этот бесспорный факт отрицать. То есть, содействовать сокрытию преступления.

На момент появления милиционеров в коммунальной квартире находилось только двое: очень пьяный Евгений Харитонов и истекающая кровью, также пьяная, его сожительница. Дело выглядело предельно простым: вот потерпевшая, а вот – убивец. Стоит ли тут что-то исследовать? Тем более что уже на первом допросе не вязавший лыка Харитонов дал признательные показания. Мол, выпили крепко, лежали в комнате на  диване. Он и пырнул ее ножом. Так что место происшествия по сути дела обследовано не было. Вот и рассыпалось,  расползлось обвинение впоследствии по всем швам. Это было столь очевидным, что прокурорское реагирование должно было последовать незамедлительно. Но не последовало. Ведь во всех «следственных» безобразиях  участвовало много  официальных лиц. И те, кто утверждал обвинение. И те, кто в порядке надзора его якобы проверял. И кто отвечал на жалобы.  И пр., пр. Так, что  ничего не оставалось, как держать круговую оборону. Ее и до сих пор держат – отступать некуда: впереди скамья подсудимых. Держат, несмотря на то, что и Генеральная прокуратура, и Московская просто тычут носом солнцевских во все эти, мягко говоря, прорехи. 

Уже на суде вскрылось вопиющее (могло бы и до суда – мать Харитонова прилагала к тому все силы). Убийца, как показали эксперты, нанес сильнейший удар ножом левой рукой, а левая, как помним, у Харитонова почти не действовала. Форма раны убиенной показывала, что убивали ее скорее всего заточкой, а не ножом: орудие преступления было обоюдоострое. Суду же в качестве вещдоков было представлено  два ножа с обушком. Не длина их лезвий, ни форма абсолютно не соответствовала форме ранения.

Выяснилось также, что убийство произошло в коммунальной кухне, а не в комнате. Именно там была лужа крови. Следователь - наперсточник заставил избиваемого Харитонова повторить за ним новую версию происшествия: будто бы сначала ударил ножом в кухне, а жертва побрела умирать в комнату. Но опять не сходилось.

На кухонном полу, например, была огромная лужа крови и многочисленные следы  ботинок. Только вот следов Харитонова там почему-то не оказалось. Он, военный инвалид второй группы, с нарушенной координацией движений (может передвигаться бочком, маленькими шажками), да еще сильно пьяный, каким-то чудесным образом перелетел через эту лужу, не замочив в крови ног. В протокол осмотра не вошли и другие важнейшие детали. Не только многочисленные следы обуви, но и, например, кастрюля с пельменями на плите. В ней этих пельменей было  килограмма три. А это вполне могло натолкнуть на мысль, что в квартире, когда пьяный Харитонов спал, гостевало несколько человек. О чем, кстати, свидетельствовали многие соседи, видевшие как из нехорошей квартиры выбегали мужчины. Подобных подробностей еще пруд пруди. Но следователь все это отметал, чтобы не мешало его версии. Но на суде все-таки помешало.

Самое поразительное, что кассационная инстанция отменила оправдательный приговор: кассационных судей почему-то ничуть не смутила вся эта дурно пахнущая стряпня.

Повторяю все эти давние  подробности, потому, что еще в суде предстоит защищать честное имя Евгения Харитонова. Сам он этого сделать уже не сможет: смерть настигла его за несколько дней до повторного суда, который, если осталась еще в некоторых судьях хоть капля совести, должны были его оправдать. Забегая вперед, сообщу: повторный суд  состоялся. Ни адвокатов, ни мать  убитого на него не пригласили. Не вели даже протокола. Просто вынесли решение: дело прекратить в связи со смертью подсудимого…

Итак, за несколько дней до суда  Женя пропал. Может убоявшись ответственности, ударился в бега?  Но как показало дальнейшее развитие событий, дело было куда страшнее…

Не  дождавшись сына мать подала в розыск. Чтобы завели розыскное дело матери потребовались опять титанические усилия, помощь депутатов и правозащитников. Потом, вроде бы, розыск был объявлен. Но это оказалось лишь очередной липой.

Неопознанный … Харитонов Е.В.

А тем временем  в одной из московских  квартир были обнаружены два трупа и обгоревший хозяин квартиры по фамилии Клюйкин. Трупы почему-то оказались в ванной комнате, обгоревший хозяин – в кухне. Первая загадка: пожар  произошел в комнате и до кухни не дошел. Как  же там оказался обгоревший? Сам он показал, что кто-то нанес ему удар по затылку, и он отключился. Значит, его затащили в кухню какие-то доброхоты? И уж отнюдь не доброхоты затащили других участников  происшествия в санузел, где они и задохнулись от угарного газа.

Загадка №2: почему-то никому из следственной бригады не пришло в голову спросить Клюйкина,  кто были его собутыльниками? Как позднее выяснится, он их давно и прекрасно знал. Так что опознать «Женьку Харитонова» смог бы легко. Но видимо милиции этого не требовалось. Им было гораздо удобнее посчитать труп Харитонова,  при котором почему-то не оказалось документов, неопознанными. Получалось, что по пьяни угорел до смерти какой-то бомж –чего уж тут беспокоится?

Пока труп Харитонова лежал безымянным в морге, его, как помним, объявили в розыск. Любой обнаруженный труп  полагается  вводить в базу данных и сличать со всеми пропавшими без вести. В данном случае труп никуда не внесли и, понятно, не сличали.

Спустя почти два месяца «безымянного» Харитонова похоронили – места в морге нынче в дефиците. Ко времени похорон и в милиции, и в прокуратуре точно было известно кого хоронят: помогли отпечатки пальцев, оставшиеся в картотеке СИЗО, когда Женя находился под следствием. Тем не менее, от его  матери  это скрыли – сообщили лишь через неделю после похорон. Что это? Бессердечное головотяпство или попытка уничтожить следы должностных преступлений?

Не хватит газетной площади рассказать, какое следствие провела мать Жени Эльвира Витальевна. В ходе этого следствия  она натолкнулась почти на сотню должностных лиц, призванных защищать закон, но попирающих его на каждом шагу. Под напором ее жалоб, поддерживаемых все теми же депутатами Медведевым и Платоновым, увольнялись в запас прокуроры и следователи. Но приходили новые и продолжали покрывать преступные действия своих проштрафившихся коллег.  Если бы высшая власть, решилась вдруг провести операцию «чистые руки», то материал,  собранный Э.В. Харитоновой, был бы просто бесценный.

Многочисленные факты опровергали версию, что парочка пьяниц «самовозгорелась» и умерла от угарного газа. Налицо  скорее всего было убийство и полагалось искать убийц. Но никто кроме матери Жени этого делать не хотел.

Эльвире Витальевне удалось совершить невозможное: снять копию со страниц милицейского  журнала, в котором фиксируются все происшествия. Там в частности имелась запись, что в ночь на  9 марта (время  происшествия) в квартиру  Клюйкина по вызову соседей, жалующихся на шум, дважды приезжал  наряд милиции. Через двадцать минут после второго приезда и произошло возгорание. Впоследствии журнал из милиции исчез. Благо осталась копия. 

Как показала экспертиза, на теле и голове Жени имелось 12 следов ранений. Эксперты посчитали их не опасными для жизни. Но они не учли состояние здоровья убитого – любой, даже незначительный удар в темечко мог бы быть для него смертельным.

Как напишут милиционеры в журнале: «Разобрались на месте». Может так и «разобрались», что потом пришлось устраивать поджог? Подобную версию, как, впрочем, и другие  исключать нельзя. Но добиться возбуждения уголовного дела по статье 105 (убийство) Харитонова и ее защитники не могли больше года. Наконец ей это удалось, что позволило провести эксгумацию и повторную экспертизу. Однако следователь прокуратуры ЮЗАО Москвы Нестеркин не позволяет матери увидеть результаты экспертизы. Объявляет это почему-то …государственной тайной. До этого был еще более идиотический случай: законники из Юго - Запада столицы отказывали Харитоновой в ходатайстве на основании того, что она…сектантка. Эльвире Витальевне пришлось даже приносить справку от своего духовника, что она  «истинно православная». Приехали!

Все три истории из жизни и смерти  Евгения  Харитонова обнажают страшную картину нашей действительности: дикий произвол высоких должностных лиц, их преступность и полную безнаказанность. Отнюдь не надеюсь, что Эльвира Витальевна в этом неравном бою одолеет зло. Но может быть, похоронить сына в семейной могиле ей все же удастся? И не как злодея - убийцу, а как честного, много страдавшего человека»

Эта история имела продолжение,  и я к ней возвращался в газете еще не раз. Но  надзирающие  власти  не замечали публикаций в упор. Характерная примета времени! Вот уже шесть лет  мать  Жени Харитонова пытается добиться оправдания невиновного и наказания виновных. Если бы не поддержка депутата  Государственной Думы Медведева, председателя Мосгордумы Платонова,  а также прессы, дело Харитонова давно бы отправили в архив. А так борьба  еще продолжается. В ней активную роль играю московские правозащитники. Власти они давно мешают. Но  прикрыть их просто она, власть, пока не решается. Ведь Россия должна выглядеть в мире демократическим государством, А значит иметь гражданское общество. Власть не жалеет усилий, чтобы сделать все правозащитные организации управляемыми. А попросту, ручными…   

 

Институт присяжных заседателей стал, пожалуй, единственным  реальным шагом захлебнувшейся судебной реформы. Выяснилось, что «суд улицы» гораздо справедливее «профессионального суда». Присяжные выносят  20% оправдательных вердиктов, обычные суды - 0,5%. Для сравнения  в странах Европы и США оправдывают «за не доказанностью улик» от 40 до 60%  подсудимых. У нас же, как уже говорилось –0,5%. Инквизиционных характер суда – давняя традиция России. И вот присяжные стали эту  традицию ломать.   Тогда система стала искать на них управу…


«НЕПРИЛИЧНЫЕ ТАЙНЫ СОВЕЩАТЕЛЬНОЙ КОМНАТЫ»

Прежде чем удалось  вынести обвинительный приговор, в Краснодарском краевом суде распустили четыре «скамейки» присяжных заседателей. Лишь пятая оказалась сговорчивой…

Согласно версии предварительного следствия, картина преступления выглядела так. В ночь на 12 июля 1996 года в городе Крымске некто Павлов «на почве личных неприязненных отношений совместно с Щадриным А. напал на Бурнакина и нанес ему два удара ножом…, причинив…ранения». Затем Павлов, совместно с Щадриным, приобрел четыре гранаты, которые передал своим сообщникам  Березину и Щадрину И. (брату Щадрина А.). Эти двое 10 декабря 1996 года, чтобы скрыть якобы  следы предыдущего преступления (ранение ножом),  приехали к местонахождению Бурнакина. И Березин забросал его гранатами. Сам Бурнакин был тяжело ранен. Вместе с ним пострадали его друзья. В том числе двое скончались на месте. Такой вот вестерн.

Достаточно быстро оперативники вышли на след подозреваемых, и вся четверка была арестована. Два года шло следствие, после чего дело передали в суд. Подсудимые  выбрали суд присяжных…

В суде выяснилось много странностей. Ну, например, прежде, чем получить рану ножом, Бурнакин нанес своим противникам две огнестрельных раны. Так что, не исключено, имел место факт необходимой обороны. Следствие не смогло представить суду убедительных доказательств, что  четверка действовала сообща – Березин показывал, что гранатами он распорядился сам, так как Бурнаков, являющийся преступным авторитетом, чинил беспредел. Не буду приводить другие несуразности следствия. Скажу только, что у присяжных заседателей, было очень много поводов для сомнений. И сомнения эти никак не удавалось разрешить в суде.

По причине этого первый состав присяжных (первая скамейка), полтора месяца вникая в дело,  скорее всего, оправдал бы подсудимых «за не доказанностью». Но внезапно резко ухудшилось здоровье подсудимого Павлова, и суд пришлось переносить. Соответственно была распущена первая скамейка присяжных. Кстати, Павлов оказался в больнице, так как выяснилось, что хирург, делавший ему операцию после выстрелов в него  Бурнакина, забыл в его теле иголку.

Вторая скамейка присяжных вынесла вердикт после месяца слушанья. Березина присяжные признали полностью виновным, а вот  с его, так называемых, «содельников»  самые страшные обвинения были сняты. Председательствующий судья Н.Н. Пушкарев вынес соответствующий приговор. На этот приговор был немедленно принесен протест прокурора в Верховный суд РФ. Обычная наша практика: пожалуй, нет ни одного оправдательного приговора, который бы не опротестовывался прокуратурой. На сей раз, прокурор мотивировал свой протест тем, что «с участием присяжных исследовались недопустимые доказательства». В частности, адвокат, в подтверждение алиби Павлова, оглашал справку о состоянии здоровья его бабушки. А закон запрещает знакомить присяжных с обстоятельствами личной жизни подсудимых. Подобных «блох» – нарушений уйма в каждом процессе. Тем более в судах присяжных, деле новом не только для самих присяжных, но зачастую и для адвокатов, и даже для судей. Впрочем, любая ошибка легко может быть исправлена в зале суда. На то и председательствующий, обязанный во время вмешаться и внести коррективы. Но тут, словно нарочно, ошибку оставляют неисправленной.     

Прошло еще три месяца, и Кассационная палата  Верховного суда частично отменяет приговор. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что  отмене подверглось оправдание некоторых подсудимых по «тяжелым статьям». И дело было направлено на новое рассмотрение.

Потребовалось еще три с половиной месяца, чтобы  завершился  отбор присяжных заседателей очередного состава: сформировалась  третья скамейка. Подсудимые все это время естественно томились  в СИЗО.

На сей раз председательствует по делу судья  Н.В. Стус. Легко предположить, что оправдательного вердикта присяжных она очень боится. Поскольку знает, что приговор, вынесенный на его основе, скорее всего, будет отменен. Однако присяжные, чем больше вникают в дело, тем больше склоняются к оправданию. При помощи разведки  (секретаря суда), судья узнает об этом и пытается принять меры. Первым делом она разжалует старосту присяжных Р. Дроздову. Поводом для этого служит «нарушение процедуры». При словах государственного обвинителя «я не верю показаниям этого свидетеля» (в пользу обвиняемых), Дроздова не выдерживает и спрашивает его: «Почему же вы не задали свидетелю ни одного вопроса?». Нарушение заключается в том, что присяжные имеют право задавать вопросы только через судью. Понятно, что исправить оплошность  Дроздовой очень легко: снять вопрос и разъяснить старосте ее ошибку. Но судья применяет санкцию по полной программе. Так выведен из строя человек, который явно не желает принимать обвинение на слово.

Как уже говорилось, о настроении присяжных судья хорошо осведомлена: в совещательную комнату регулярно наведывается секретарь суда Оксана. Ее разъяснения, что судят, мол, банду, а место банды в тюрьме, присяжные не принимают на веру. А материалы предварительного и судебного следствия отнюдь не убеждают их в полной виновности подсудимых. Словом, опять назревает оправдательный вердикт. Тогда применяется весьма изощренный прием: за полчаса до завершения работы присяжных секретарь суда вдруг предлагает им перенести заполнение вопросного листа на завтра. Еще только 17 часов и присяжные горят желанием завершить дело. Но секретарь проявляет настойчивость. Уходя, староста присяжных спрашивает Оксану: как быть с вопросным листом? Та советует взять его домой, потому что в совещательной комнате нет сейфа. Наутро присяжные вновь уединяются в совещательной комнате:  начинают заполнять вопросный лист. А в это время в зале суда прокурор заявляет ходатайство о роспуске жюри присяжных, «в связи с тем, что накануне старшина с вопросным листом вышла за пределы суда». Председательствующая демонстрирует по этому поводу крайнее удивление  - можно ли себе вообразить, что секретарь действовала исключительно по своей собственной инициативе, прерывая работу присяжных? -  и вызывает из совещательной комнаты старшину. Затем пытает ее: было, не было? Старшина рассказывает все честно (см. выше). Тотчас же судья  принимает решение о роспуске жюри «в связи с нарушением тайны  совещательной комнаты». Ничего не скажешь – ловкий маневр. Присяжные, понимая, что их грубо кинули, пишут жалобы. Да, что толку?

Проходит еще почти полгода, прежде чем отобрана четвертая скамейка присяжных. (Подсудимые, понятно, продолжают сидеть в тюрьме). И суд начинает слушанье дела в четвертый раз. Через месяц с лишним вердикт готов. И он опять в значительной степени оправдательный. Но все та же судья Стус находит в нем массу противоречий и заседателям предлагается эти противоречия назавтра  устранить. Тут судья действует по закону – противоречий не должно быть. Но в этот же день заседателям выдается зарплата, и наутро в суд  приходят не все. Не дело, конечно, задерживать зарплату и тем самым стимулировать работу присяжных. Но уж больно странное совпадение – работы ведь осталось на несколько часов. Впрочем, и сейчас еще не все потеряно. Закон позволяет призвать присяжных к исполнению гражданского долга. И даже оштрафовать несознательных. Однако председатель Стус после якобы нескольких тщетных попыток созвать  присяжных, капитулирует. И четвертый уже состав жюри опять  распускается.

Проходит еще четыре месяца (подсудимые понятно, в СИЗО), и начинает работу пятая скамейка присяжных. Лыко-мочало, слушанье дела начинается с начала.

Судья Стус уже в самом начале  делает ряд странных шагов. Например, говорит присяжным о неких угрожающих анонимных письмах, поступивших  будто бы в адрес одного из заседателей. Под видом разъяснений техники работы присяжных, судья наведывается в совещательную комнату. И как замечают присяжные, покидает ее весьма конспиративно – дорогу сначала разведывает секретарь суда. Нет ли вблизи посторонних глаз?

На сей раз секретарь суда по имени Света ведет себя точно также как и секретарь по имени Оксана -  неоднократно нарушает тайну совещательной комнаты. По этому поводу присяжный заседатель Тагира Рыльская обращается с жалобой  в Краснодарскую коллегию адвокатов и в президиум крайсуда. «…Секретарь суда Света, - пишет она, - пять раз входила в совещательную комнату. Она помогала нашему старшине оформлять ответы. (Грубое нарушение закона – Г.Ц.) Я говорила Свете, что сейчас уйду, что не хочу участвовать в этом спектакле. Но Света отвечала мне: «Куда ты денешься? Все равно тебя доставят с милицией».

Защита ставит председательствующую Стус в известность о грубом нарушении УПК, который гласит, что «присутствие иных лиц, кроме присяжных заседателей в совещательной комнате не допускается». И реакция наступает незамедлительно. Прокурор С. Кривоношко, поддерживающий в суде обвинение, вызывает возмутительницу спокойствия Рыльскую повесткой. Проводит с ней соответствующую беседу. После чего она оказывается в  больнице.

В конце концов присяжные с пятой, так сказать, попытки  со счетом 7 : 5 выносят столь желанный обвинительный вердикт. На его основе судья дает подсудимым от 8 до 15 лет лишения свободы. Присяжные заседатели потом расскажут, что когда судья заходила к ним в совещательную комнату, они спрашивали ее:  какой срок грозит подсудимым? Она назвала именно эти сроки.

Журналисты местного ТВ, узнав о способах манипулирования судом присяжных, провели свое  расследование. И в эфир вышла передача «Судный день» - присяжные рассказывали о нарушении тайны совещательной комнаты. (Правда, один из них уверял, что «Света всего лишь угощала нас чайком»). Разразился скандал. И к адвокату одного из подсудимых Татьяне Апальковой пожаловал работник прокуратуры. Его интересовало, как журналисты узнали адреса присяжных, и кто был инициатором журналистского расследования. Страж закона хотел нарушить закон и допросить адвоката по фактам его дела. Апалькова давать какие-либо показания отказалась. Страж, пригрозив ей неприятностями, отбыл восвояси.

На этом неприятная краснодарская история еще не кончилась. Защита оспаривает дело в Верховном суде. Оснований на этот счет у нее предостаточно.

Чечня сегодня, хотя война там вроде бы и  закончена – самый криминальный район России.   Каждый день правозащитные организации сообщают о похищении людей федеральными войсками, о внесудебных расправах. Редчайший случай, когда виновных наказывают. «Дело Буданова» как раз из таких.

 

ГЕРОЙ? ПАЛАЧ? ПСИХ?

«Дело» полковника Буданова раскололо общество. Эдакий Дрейфус наших дней. Какие мы,   таков и наш Дрейфус…

После отмены приговора Северо-Кавказского окружного военного суда военной коллегией Верховного суда России дело полковника Буданова в очередной раз отправлено «на новое судебное рассмотрение». Политическая конъюнктура совершила очередной зигзаг.

Вне зависимости от этого «рассмотрения», со всей определенностью можно сказать: суды над полковником не имеют ничего общего с юриспруденцией. А многократные  заключения психиатрических экспертиз - с психиатрией: сначала Буданов был признан «ограниченно вменяемым», затем - «невменяемым в момент совершения преступления», и наконец, «хронически невменяемым». То есть, недееспособным. И судьи, и эксперты послушно следовали колебаниям генеральной линии партии. То бишь, власти.

По материалам уголовного дела можно проследить биографию нашего героя. Однако, при этом следует иметь виду, что она составлена по рассказам его матери, жены, а также самого полковника. Так что, это скорее автобиография.

Юра Буданов родился в 1963 г., на Украине. Рос «в доброжелательной семейной  атмосфере». Был «общительным, веселым, неусидчивым, ранимым». «Защищал  слабых  и беззащитных». (Запомним это). В ответ на обиду, мог вспылить, однако был отходчив. «Отличался целеустремленностью и упорством в достижении цели». По окончанию школы пытался поступить в летное училище, но не прошел по конкурсу. Работал автослесарем, затем проходил срочную службу в армии. Окончил Харьковское высшее танковое училище. Женат. У него пятнадцатилетний сын и пятилетняя дочь. «В семье конфликтов никогда не было».

Военная карьера Ю.Д. Буданова складывалась успешно: от командира танкового взвода он  достаточно быстро дорос до командира полка, закончив заочно академию бронетанковых войск. Звание полковника заслужил досрочно - его полк считался лучшим в группировке. (Запомним и это). В характеристиках на всех этапах его жизненного пути кроме перечисления многочисленных достоинств, отмечается вспыльчивость Буданова, болезненная реакция на критику. Однако «он быстро делал надлежащие выводы и устранял недостатки».

Участвуя и в первой, и во второй чеченских кампаниях проявлял смелость, берег солдат, крайне болезненно переживал потери.

По его собственным словам: «четыре раза контужен». Тут, однако, следует иметь ввиду бытовое употребление термина «контужен». Обычно контузией люди называют любое сотрясение мозга, а она - ушиб мозга, что на много серьезнее. Медицинских подтверждений диагноза «контузия» в деле не имеется.

И домашние, и сослуживцы отмечают, как менялся характер Буданова в ходе продолжения войны. Надо полагать, не у него одного. В подтверждение этого приведу несколько красноречивых эпизодов из уголовного дела, о которых можно было бы пропеть вслед за Окуджавой

«Ах, война, что ты сделала подлая?».

Вот  только далеко не все объясняет эта замечательная песня…

Однажды комполка Буданов сделал замечание солдатам по поводу бардака в их палатке и приказал навести порядок. Вторично посетив палатку, он увидел, что приказ его не выполнен. Тогда он  выгнал всех вон, и бросив гранату в печку, взорвал палатку. После чего, как сам свидетельствует, наступил «порядок в танковых войсках». Как рассказывали мне участники чеченской войны: этот эпизод по тем нравам отнюдь не экзотический - когда армия разлагается почти десять лет, командирам приходится применять меры и покруче.

После гибели своих солдат в Аргунском ущелье, Буданов взял в заложники 2,5 тысяч жителей села. И выпустил их лишь в обмен на фотографию, переданную ему главой администрации села Дуба-Юрт, на которой якобы были запечатлены боевики, в том числе его будущая жертва Эльза Кунганова. Впоследствии эту фотографию никто не видел. Не нашли ее и при обыске сразу после совершения преступления.

Коллеги полковника вели себя не лучше. Так, например, начштаба полка Федоров, после того, как отметил с командиром день рождения его дочери,  отправился «инспектировать» роту. И приказал комроты Багрееву «провести учебные стрельбы по селу», да, причем, «вести огонь на поражение». Капитан Багреев был вынужден подчиниться, но старался принести поменьше вреда - вел стрельбу не осколочными, а кумулятивными снарядами. Федоров уличает его в этом и между ними происходит ссора. Багреева вызывает к себе Буданов и вместе с Федоровым они начинают его избивать. Затем солдаты комендантского взвода надевают на капитана наручники, кидают его на пол и избиение продолжается. После чего Багреева заталкивают в «арестную яму». И туда дважды спускается Федоров, чтобы продолжить избиение. При этом он даже кусает «арестанта» …за глаз. Потом по его приказу яму закрывают досками и посыпают хлоркой.

Этот же Федоров, по поводу вменяемости которого ни у кого не возникает сомнений, отдает комендантскому взводу приказ: «К бою!» И солдаты направляют дула автоматов в сторону …командующего группировкой войск генерала Герасимова и всей его генеральской свиты. По жалобам местных жителей на похищение девушки генерал первым прибыл в полк и потребовал объяснения от Буданова. И это чуть не завершилось сражением. Буданов, опомнившись, призвал своего заместителя к порядку: «Ты же мне еще одну статью вешаешь»…

После смерти генерала Лебедя только ленивый не ругает его за Хасавьюрт. Генерал, большую часть жизни отдавший армии, увидел  тотальное разложение нашего воинства в Чечне. И во имя его  спасения пошел на мирное соглашение.

Однако списывать все на «подлую войну» нельзя - немало офицеров и солдат в Чечне, сохранили в себе человеческое в нечеловеческих условиях.

«Путем удушения»

Как показывает Буданов, похищение Эльзы Кунгановой (он называет это «задержанием») произошло 26 марта 2000 г. в 23. 30. Предшествовало этому, как помним, празднование дня рождения дочери полковника (естественно с выпивкой), а также избиение и помещение в яму комроты Бугреева.

Ближе к полуночи, Буданов отдал приказ порученцу Сайфуллину «готовить экипаж БМП к боевому выезду с целью задержания снайперши в населенном пункте Танги». (Чем грубо нарушил приказ командующего, запрещающий без особого распоряжения посещать населенные пункты). Как пояснил полковник следствию, за снайпершей он охотился давно, неоднократно делал засады на дорогах и пр. Но захватить ее не удавалось.  При этом он, как сам показывает, знал дом, где будто бы проживает снайперша. Указал его некто Рамзан Самбиев, которого в свое время самоуправно  арестовывал и допрашивал Буданов. (Человека этого ни следствие, ни суд  увидеть не пожелали, хотя  защитники потерпевших неоднократно настаивали на вызове Самбиева и даже указывали его адрес).

«Группа захвата» обнаружила в доме четырех детей. Старшей была Эльза, которой  только что исполнилось восемнадцать. По приказу полковника девушку схватили и босую, завернув в покрывало,  затолкали в БМП…

Дальше в показаниях  Буданова начинается путаница. Сначала он утверждал, что никакой Эльзы Кунгаевой знать  не знает, затем, что снайпершей была ее мать, а девушка никак не хотела указать, где она находится (показано на трех допросах).  Потом Буданов стал говорить, что Эльза и была той самой снайпершей, поскольку «запечатлена на фотографии в группе боевиков». (Фотографию эту следствию и суду представить не удалось. И человека, будто бы передавшего ее полковнику, также не нашли. Да и не искали вовсе). Но по слухам видел фото генерал В. Шаманов, бывший начальник Буданова, нынешний ульяновский губернатор. Правда, Эльза была снята  не в группе, а одна.  Якобы Шаманов, полюбовавшись красивой девушкой, распорядился: «Доставь ее мне». На что Буданов, как говорят, ответил, нарушая субординацию: «Перебьешься!». Но слух есть слух - вернемся к материалам дела.

Дальнейшую картину рисую исключительно по показаниям самого обвиняемого. После того, как девушку  внесли в КУНГ (салон для отдыха в штабной машине), он стал ее допрашивать, а она его оскорблять. При этом полковник «для снятия напряжения» включил видеомагнитофон, поставив музыкальную кассету. Деталь: часового, охранявшего КУНГ, он заменил «своим человеком» - из экипажа командирской БМП. Впоследствии он объяснит эту замену тем, что будто бы опасался нападения чеченцев и укрепил охрану. Но как был один часовой, так и остался. Только «свой», который лишнего не скажет…

Буданов подробно расписывает, как напала на него девушка, как будто бы чуть не  вырвала у него пистолет,  так что, он вынужден был защищаться. Как в ходе этой отчаянной  схватки порвалась одежда, так что жертва оказалась совершенно голой, а он в одних плавках. (Кстати, экспертиза показала, что одежда Эльзы была разрезана ножом). Как спровоцировала его девушка угрозами, и он, вдруг «вспомнив своих погибших солдат», на мгновение потерял разум. А когда очнулся, она уже была мертва. Смерть наступила «посредством метода удушения». (Забегая вперед, скажу, что эксперты-психиатры приняли весь этот рассказ на веру). Самое время припомнить строчки из характеристики Буданова: «Он всегда защищал слабых и беззащитных».

В деле есть показание свидетеля - солдата из соседней палатки. Увидев, как в салон штабной машины заносят девушку, он спросил сослуживца: «Что, Буданов опять бабу привез?». «Опять» - ответил тот. «За деньги?». «Не знаю». Такой вот состоялся красноречивый диалог.

Свидетели - члены экипажа командирской БМП, вызванные Будановым в КУНГ сразу же после убийства, показывают, что комполка приказал им закопать труп девушки. И пригрозил при этом: «Если кто-то проговорится, у меня в обойме патронов хватит».

Экспертиза: «Чего изволите?»

Как уже говорил, степень невменяемости Буданова увеличивалась от экспертизы к экспертизе:  сначала «ограниченно  вменяемый», затем, «невменяемый», и наконец, «хронически невменяемый» с 1999 г. То есть, по сути, недееспособный  все то время, за которое, как помним, он получил звание полковника досрочно, а его полк был признан лучшим.

Показателен состав экспертной комиссии и его изменения. После того, как была забракована первая, Новочеркасская экспертиза, в дело вступили специалисты Государственного научного центра (ГНЦ) им. Сербского (бывшего института, именуемого еще во времена карательной психиатрии проститутом Сербского). Во главе комиссии нынешний директор института Т. Дмитриева поставила Т. Печерникову, бессменного парторга «карательных времен». Остальные были ей подстать. После назначения новой экспертизы Дмитриева сделала еще более циничный шаг: во главе комиссии теперь стоял академик Г. Морозов, много лет командовавший учреждением, которое в угоду властям направляло в психушку инакомыслящих (Н. Горбаневскую, А. Гинзбурга, В. Игрунова, А. Подрабинека и многих других). В новые уже времена у этого института (Центра) были новые заслуги: там ставили психиатрическое клеймо диссидентам от религии.

На сей раз общественное возмущение было столь велико, что, в конце концов, все одиозные  специалисты «избыточного диагноза» во главе с Морозовым подали в отставку. Была сформирована и утверждена судом новая комиссия. Но потом вдруг оказалось, что в составе комиссии половину экспертов (шесть человек!) заменили - спецы из ГНЦ снова там очутились. Причем, докладчиком (главное лицо) стала опять-таки  сотрудница ГНЦ им. Сербского - М. Качаева. Стал экспертом также бывший помощник Краснодарского «батьки Кондратенко» В. Косенко.

Психиатр высшей категории, президент Независимой  психиатрической ассоциации и член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека РФ Юрий Савенко проанализировал все акты экспертиз в контексте политики. Занятная получилась гипотеза. 1-ая экспертиза 30.08.2000 («частично вменяем»). В этот момент происходит снятие главного военного прокурора и назначение нового. Следует прокурорский протест и 24.09.2001 выносит заключение новая экспертиза («невменяем»). В ответ на нее происходит бурное возмущение не только российских правозащитников, но и, что особенно болезненно для Кремля, назначенных им властей Чечни (Кадырова и др.). В суде заменяется гособвинитель и назначается новый, который опротестовывает заключение. Вроде бы все идет к установлению истины, хотя и в угоду политической конъюнктуре. Очередное заключение от 18.09 2002г. направляется из Москвы в Ростов. Но тут 26.10-го происходит захват заложников на Дубровке («Норд-Ост»), вес «ястребов» в обществе  стремительно нарастают, и - невиданный случай! - заключение срочно отзывается министром здравоохранения Шевченко обратно в Москву.  Как сообщают нам, «для чисто технической доработки - приведению заключения по форме  в соответствие с новым УПК». Его дорабатывают. Как именно? Строжайшая тайна. В конце концов,  документ опять направляется в ростовский суд с выводом, как уже говорилось, «хронически невменяем», с отрицанием какого бы то ни было временного расстройства психики. То есть, фактически недееспособен.

Ю. Савенко, анализируя текст, приходит к заключению, что вся его логика подводит к выводам о частичной невменяемости,  но потом следуют выводы, явно с ней не стыкующиеся. Вопреки всей предшествовавшей логике, степень невменяемости значительно увеличивается.

Надо сказать, что со второй  экспертизой психиатры, мягко говоря, попали впросак. И заключения наших независимых экспертов (Ю. Савенко) и международных (крупнейшего специалиста  по посттравматическим  стрессовым расстройствам Ст. Тернера) убедительно показали полное несоответствие действий полковника в момент совершения преступления выводу комиссии о «помрачении разума». Была озвучена известная всем психиатрам истина, почему-то проигнорированная экспертами: «любой диагноз не означает автоматического решения вопроса о способности - не способности  осознания больным своих действий». Как показывают материалы дела, в том числе и сам рассказ Буданова, его действия были вполне осознанными. Словом, третья экспертиза отошла от этой столь очевидной ямы и ... попала в другую. Как уже говорилось, вопреки всей логике повествования, экспертиза заключается выводом о хронической (а не эпизодической) невменяемости. Как пишет Савенко, «в дураках остаются все сослуживцы полковника, от рядовых  до генерала армии  В. Шаманова, начальника медсанчасти, да и всех предыдущих экспертных комиссий... Для так называемых «сторонников Буданова», это даже не пиррова победа, а гол в свои ворота». Старались угодить власти, старались и перестарались...

Суд: «чего прикажите?»

Уже с первых дней судебного разбирательства было очевидно, что Северо-Кавказский окружной военный суд вовсе не намерен устанавливать «истину по делу», а действует исключительно, повинуясь приказу. Поначалу, когда приказ, очевидно, предписывал оправдать Буданова, государственный обвинитель, по сути, отказался от обвинения. А судья игнорировал абсолютно все  ходатайства защиты. Отказано было допросить даже важнейших свидетелей. Генерала Герасимова, например, прибывшего первым на место совершения преступления, Рамзана Самбиева, указавшего будто бы «дом снайперши» и т.д. Отказали также в приобщении к делу заключения крупнейшего отечественного патологоанатома  А. Ойфа. А ведь патологоанатом  указывает все вопиющие недостатки судебно-медицинской экспертизы. В частности, не было исследовано даже состояние матки убитой. Так что, утверждение следователя о том, что  якобы над мертвой уже девушкой надругался солдат посредством саперной лопатки, не более чем домысел. Между тем, этот домысел отводит от полковника обвинение в изнасиловании. Суд отказывается вторично допросить солдата, совершившего якобы это действие - а ведь солдат уже дал по этому поводу телеинтервью, в котором покаялся, что под воздействием командиров и следствия оговорил себя... Все блистательные действия защиты натыкались на полную глухоту и слепоту суда. Но меняется политическая конъюнктура и происходит невиданное в отечественном судопроизводстве: уже при завершении процесса Генпрокуратура отстраняет вдруг гособвинителя и заменяет его другим.  Тот требует  проведения новой психолого-психиатрической экспертизы, и суд послушно берет под козырек. Характерно, что все доводы, приведенные в пользу этого решения, суд как будто списал с ходатайств защиты потерпевших. Тех самых ходатайств, которые тот же суд решительно отклонил  всего лишь месяц назад. Затем в очередной раз меняется конъюнктура («Норд-Ост»), переписывается соответственно экспертиза, и суд вторично подводит Буданова по сути к освобождению. Но  приближается время референдума в Чечне, и военная коллегия Верховного суда РФ принимает «справедливое решение»: отменяет приговор. И отправляет дело на новое рассмотрение. Можно конечно списать все это на совпадения, но уж больно их много. Через два дня (23 марта) в Чечне референдум - власти сделали все, чтобы он прошел успешно: уменьшено количество блокпостов, происходит «частичный вывод войск». И Буданов скоро опять окажется на скамье подсудимых. Но поскольку  референдум будет уже позади, его,  скорее всего,  приговорят к принудительному лечению. И быстренько вылечат. Это упорствующих диссидентов «лечили» годами...»

Послесловие. В конце концов, полковника осудили: лишили его свободы. Он искренне недоумевал: за что? Ведь его действия  носят  массовый характер…

 

 В Чечне шло полнейше разложение нашей армии. И последствия этой войны еще не раз аукнуться бедой. В предыдущей книге я описываю свою поездку в воюющую Чечню. Но не менеt страшной оказалась картина тыла армии в далекой Чите. Там элитное подразделение отказалось ехать на фронт.

 

«МАРОДЕРЫ»

В тылу грабят солдат, отправленных на войну. Делят их квартиры, транжирят их деньги.

В  Чите случилось ЧП: бойцы элитных милицейских подразделений   – СОБРа и ОМОНа  (все сплошь  офицеры)

отказались ехать в Чечню.  «Отказниками»  стали люди, прошедшие все «горячие точки»,  воевавшие в Чечне с первого дня, дважды бравшие Грозный, получившие много боевых наград. Может струсили? Когда человек заслужил  орден «Мужества» (а таких в отряде много), его трудно в этом заподозрить …

Начальник областного УВД генерал А. Пудовкин часами уговаривал бунтарей, винил во всех их тяготах свое  министерство, сулил «сделать все возможное». Но ему больше не верили. Не помогло и отправление  непокорных на внеочередную медкомиссию – скрытая угроза уволить со службы до выслуги лет.

В конце концов, из пятидесяти собровцев удалось уговорить двоих. Остальных пришлось добирать из частей никак не приспособленных для боевых  действий. Впрочем, власти наши  давно объявили, что  никаких боевых действий в Чечне не ведется.

Казалось бы, и требовалось-то всего на всего отдать приказ – люди в погонах обязаны ему подчиниться. Но согласно распоряжению МВД (новые веяния в связи с  объявлением «нового этапа»?), в Чечню сегодня можно командировать лишь добровольцев – бойцы должны подавать соответствующий рапорт. Акт, правда,  чисто формальный. Люди,  приученные к строгой дисциплине, обычно уважают волю   своих  командиров. Однако в Чите добровольцев  не нашлось.

Моя командировка в Читу была трудной. Вся нужная информация вдруг оказывалась засекреченной. За мной постоянно  следовала «наружка» – шедшие  по пятам машины сменяли друг друга. Мерзкое ощущение.

Следили,   почти не таясь, но я, если бы не опытные сопровождающие, «наружку» бы не заметил. Поскольку не мог предположить, что такое возможно. Очевидно, у читинских сыщиков не было другой заботы, как отслеживать  мои «контакты». А  ведь их никто и не скрывал.  

Когда заместитель командира СОБРа Андрей  Жук отправлялся  в  последнюю чеченскую командировку, шестилетняя дочь и двенадцатилетний  сын  устроили такой рев, что стало тошно. Плакали как по покойнику. Жена сказала: как я без тебя здесь буду  справляться? Колоть дрова, носить воду? Уж коли ты  так надолго уезжаешь, обеспечь семью благоустроенной квартирой. Легко сказать…

Жены бойцов  СОБРа и ОМОНа направили в Москву    (в МВД, в Госдуму,  в СМИ) несколько писем. В письмах рассказывалось, как месячные командировки в Чечню были продлены сначала до 45 дней, потом до двух, до трех месяцев. А теперь «чеченская командировка» длится полгода. Как выразился глава  администрации Чечни Кадыров, «так нам удобнее». Ему удобнее, и российской власти тоже: можно сэкономить деньги на дорожных. А то, что семьям бойцов невмоготу столь длительная разлука (некоторые семьи ее просто не  выдерживают – разваливаются), то, что сами бойцы возвращаются на родину с предельно истощенной нервной системой – в расчет не берется.

Женщины  рассказывали в письмах, какими нервными и усталыми  приезжают мужья из Чечни. А дома их в качестве отдыха  ждет работа по задержанию бандитов, освобождению заложников. Причем, ее гораздо больше, чем обычно – Чечня отвлекает значительную часть личного  состава. Можно конечно получить путевку на 20 дней в реабилитационный центр и подлечиться. Но это значит еще продлевать разлуку – ведь Центр за пределами Читы.

Впрочем, как выяснилось,  милицейское министерство дозволяет региональной власти за свой, как говорится счет, производить более частую смену караулов. Но в дотационном читинском регионе с депрессивной экономикой    на это денег, естественно, не находится. А те, которые находятся, местные власти, в том числе милицейские, предпочитают тратить совсем на другие нужды (об этом ниже).

Пока  Кремль объявляет очередные завершающие этапы чеченской кампании, люди продолжают там гибнуть ничуть не реже чем прежде – от снайперской пули, от взрыва фугаса… Читинский СОБР понес свои главные потери именно  сейчас, когда «боевые действия  не ведутся». По мнению собровцев, в Чечне идет самая настоящая война, только опаснее и коварнее прежней.

Новостью это ни для кого не является, разве что для нашей власти. Да и власть наверняка реальную ситуацию себе представляет. Но признавать ее политически невыгодно. И экономически тоже – иначе придется платить обещанные «боевые». Кстати, читинский СОБР до сих пор не может получить их в полном объеме (получена только треть). Каждый рубль приходится выбивать с боем…

В феврале этого года подорвался на фугасе  собровец Вадим Минин.  Деньги  на отправку его жены и боевых товарищей в республику Коми (там живут родители  Вадима и там его хоронили) пришлось собирать, пустив шапку по кругу. Выделенных государством денег не хватило даже на билеты.

Никто из начальства «в связи с занятостью»  на похороны не полетел. Командир отряда Д. Стапанов хотел, было, но, как рассказывают,  по пьяной драке получил «повреждение лица» и лететь не решился. 

Назначение Стапанова командиром элитного отряда весьма показательно. Бывший пожарник служил некоторое время  командиром спецназа. Там бойцы взбунтовались и изгнали его с поста. Прослужил  несколько месяцев в ОМОНе, и вот новое назначение… В Чечне, как вспоминали бойцы, Степанов Ханкалу не покидал. Что не помешало ему  заслужить орден «Мужества», как и многим прочим штабистам. Но Степанов, по крайней мере, хоть пересекал границу  Чеченской республики. А вот, скажем, подполковник Амерян из Читы не выезжал, но офицерские звания получал досрочно. Бывший шофер одного из командиров он начал  милицейскую карьеру с восьми классами образования. Потом как-то раздобыл «аттестат зрелости», а затем и диплом об окончании Ереванского сельхозинститута. (Сослуживцы говорят, что ни разу на сессии он не ездил). В одно время с ним начал службу в УВД и Андрей Жук, имея уже высшее  образование и отслужив в  армии. Жук участвовал и в первой, и во второй чеченской кампании, заслужил много наград, но почему-то звание подполковника получил позднее Амеряна. Кстати сказать, сам  Андрей на эту тем распространяться не стал – рассказали товарищи.

Тыловики обычно обходят своих боевых коллег и в карьере, и в получении всех прочих земных благ. Особенно обидно, что в получении квартир.

Как-то Андрей Жук пришел в жилищную комиссию УВД хлопотать за своих товарищей, раненных в Чечне, упирая на обещанную руководством МД льготную очередь. Но ему  доходчиво объяснили, что никакой особой очереди для них не существует. Не удалось добиться жилья даже для вдовы погибшего Минина. Вдова снимает комнату в хозяйском доме. А ей скоро  родить…

Между тем, заместитель министра внутренних дел России И.И. Голубев, отвечая на депутатский запрос по поводу жалоб из Читы, бодро доложил:  МВД России «в целях улучшения ситуации» разработало и реализует  «комплекс мер по усилению социальной защищенности командируемых в Северо-Кавказский регион», «взята под контроль полнота и своевременность всех выплат», а также «реализация гарантий и компенсаций». В том числе «улучшение жилищных условий нуждающимся сотрудникам, выделение садовых участков…». О том, каков этот контроль, мы скоро убедимся. А пока обратимся к грешной практике.

Собровцам, постоянным участникам боевых действий,  за все девять лет существования отряда была выделена одна лишь квартира. В то же самое время в очередной раз улучшили свои жилищные условия  начальник областного УВД А. Пудовкин, первый зам. начальника В. Каргопольцев, начальник УБОП А. Злыгостев, зам. начальника УОТМ С. Невидимов, и другие начальственные лица.

Может, новоселы-начальники ютились раньше в трущобах? Да нет, все имели неплохие, а то и роскошные квартиры. У генерала Пудовкина на четверых членов семьи приходилось более ста  метров площади, у полковника Каргопольцева тоже примерно столько же…Теперь в новом доме проживает сын Пудовкина, тоже работник милиции, но ни разу не побывавший в Чечне. А новая квартира оформлена на жену генерала. Такая вот совершена нехитрая комбинация, способная обмануть лишь дураков. Впрочем, комиссия, проверяющая жилищные нарушения в УВД, ухитрилась все-таки обмануться (о чем  ниже).  У первого зама начальника управления Каргопольцева старая просторная  квартира числится за престарелой матерью. Так же как и его начальник, расставаться с этой квартирой он не намерен. А ведь все скандальные новоселья должны были совершаться лишь после высвобождения старых квартир,  стоимость которых предполагалось зачесть в счет стоимости нового жилья.

Бойцы СОБРа не из тех, кто привык жаловаться или судиться. Им легче  идти в  атаку, чем писать жалобу. Отправить письмо в Москву по поводу жилищного беспредела, а также иски в суд о невыплате боевых вынудили их жены.

По письму покатили, полетели в Читу комиссии, суд вроде бы тоже принял иски к производству. Однако добиться справедливости  бойцы не надеются. Не такие уж они наивные люди.

…Когда я прилетел в Читу, из нее убывала очередная команда проверяющих  - новосибирцы, представляющие службу собственной безопасности МВД. За неделю до этого гостеприимную Читу покинули ревизоры МВД из контрольно-ревизионного управления. Когда я улетал из Читы, сюда из Москвы и ближних к Чите  областей добиралась комплексная комиссия МВД. Как мне сказали -113 человек!

Казалось бы, сомневаться не приходится - порядок в читинском УВД будет наведен полный, а виновные  за все ответят. Однако надеяться на это, по меньшей мере, преждевременно.

Представители службы собственной безопасности, например, пояснили авторам жалобы, что квартиры начальники получили вполне обоснованно. Поскольку до этого проживали они  с многочисленными родственниками. По шесть-семь человек в трех комнатах. Так что, имела место полная перенаселенность. Справку об этих родственниках проверяющим  вручила жилищная комиссия УВД. И хотя ревизоры, конечно же, понимали, что выдавали «справку» люди подчиненные начальствующим новоселам, у них не возникло никакого желания ее перепроверить. Хотя бы в паспортном столе. (Тоже, понятно, подчиненная структура, и все-таки). Я перепроверил. Для этого, каюсь, пришлось прибегать к услугам «тайного агента» С., который за счет личного обаяния сумел добыть у девушек паспортного стола «секретные сведенья». И оказалось, что в старой квартире генерала Пудовкина  прописано лишь три члена семьи (в новой – сын), а в старой квартире его заместителя Каргопольцева -  жена, двое детей, да  с недавних пор – мать. Так что никакой перенаселенности не было и в помине. Тем не менее, новые квартиры они получили.

Доверчивости своих вышестоящих коллег был, очевидно, несказанно рад руководитель службы собственной безопасности читинского УВД Кравцов, который, как подтвердили многочисленные свидетели, угощал их в  кафе прощальным обедом. Расстались, как говорится, друзьями.

После проверки московских контролеров-ревизоров остался многостраничный «Акт». И хотя документ этот предназначался исключительно «для служебного пользования», мне удалось (спасибо тайным агентам!) его копию раздобыть. Начинался «Акт» словами: «…в УВД Читинской области принимаются меры по наведению финансовой дисциплины…Вопрос состояния финансово-хозяйственной деятельности находится под постоянным контролем и неоднократно рассматривался на коллегии УВД». После этих оптимистических строк следовал перечень недостатков. Большинство из них касалось весьма странных отношений с коммерческими структурами. Например, некое ОАА «Разрез Харанорский» более 16 месяцев «незаконно использовало в своем обороте полтора миллиона рублей». Иначе говоря, коммерсанты прокручивали бюджетные деньги. Или за охрану объектов предприятия «Сибирский мех» «списано как безнадежных к взысканию 978,9 тысяч рублей». То есть, милиция несколько лет круглосуточно охраняла объект исключительно за спасибо. Деньги за выдачу водительских прав, регистрационных знаков и прочих услуг населению получала почему-то не служба ГИБДД, а некая коммерческая структура ООО «Эридан-Восток», которая  не спешила их отдавать. На момент проверки этот безнадежный долг составлял почти полмиллиона рублей. В конечном счете, ООО подняло свою рентабельность почти вдвое, а ГИБДД понесло сотни тысяч дополнительных убытков. И так далее, и тому подобное. Кстати, среди этих подаренных коммерсантам миллионов заблудились и «чеченские деньги». Пока коммерсанты их крутили, бойцы СОБРа и ОМОНа на свои кровные покупали лекарства и обмундирование. Им даже зарплату задерживали, не говоря уж о «боевых».

Венчал перечень «недостатков» весьма благожелательный вывод: «Работа контрольно-ревизионного отдела УВД следует признать удовлетворительной. Начальник отдела Карамышева Л.А. занимаемой должности соответствует». Что бы это значило? То ли во всех наших милицейских структурах сегодня творится подобное, а то и того похуже? То ли ревизоры проявили особую снисходительность к своим читинским коллегам?

Кстати говоря, отражены в «Акте» и квартирные безобразия. Правда, особо ответственный новосел – начальник управления Пудовкин выведен почему-то за скобки…

Последней надеждой вроде бы оставался еще суд. Сегодня через него мы имеем право призвать к порядку любого начальника. Только вот в Чите судьи и областного и районного суда, а также работники прокуратуры оказались такими же новоселами как руководители  УВД. В том же  доме по ул. Бабушкина, по той же схеме. Когда стоимость старой квартиры вносится в счет стоимости новой, но при этом обе квартиры остаются за прежним владельцем. Документально проверить эту схему я не смог – в ЗАО Энергостройинвест, построившем злополучный дом,   какие-либо документы показать отказались. Его руководитель В.А. Шаврова требовала от меня «соответствующего предписания». И дотошно интересовалась,  кто меня  в Читу  вызвал, и кто здесь сопровождает. В то, что я приехал по письмам бойцов СОБРа и их жен, она никак не хотела поверить.

Сороколетний подполковник Андрей Жук, ветеран двух чеченских кампаний, награжденный за свою героическую службу четырьмя правительственными наградами (в том числе орденом «Мужества») подал рапорт об уходе на пенсию – выслуга лет это ему позволяет…       

В России в семейных конфликтах ежегодно погибает 12 тысяч женщин. Кроме того,  54 тысячи женщин получают  тяжелые ранения («тяжкие телесные повреждения»). Мужчин погибает три тысячи. В большинстве своем убийцами становятся женщины, доведенные до этого своими мужьями-истязателями. Даже в цивилизованных, как мы выражаемся,  странах происходит нечто подобное. Но не в таких же масштабах!

«ВОЙНА ПРОТИВ ЖЕНЩИН»

Специалисты общественной организации «АННА» («Ассоциация нет насилию») считают, что в каждой четвертой российской семье насилие является  нормой. Подобные семьи становятся колыбелью насилия, воспроизводя его в детях. Так эпидемия разрастается.

Статистика  МВД России показывает, что  80% всех преступлений, связанных с применением насилия, совершается дома. Выявлено примерно 4 миллиона семейных дебоширов, которые неоднократно привлекались в милицию и о злодействе которых знает вся округа. Скрытых дебоширов на порядок больше. По данным российских кризисных центров 60-70 % жертв насилия предпочитают не выносить сор из избы.  

Психологи установили, что претерпевшие домашнее насилие испытывают посттравматический шок сродни тому, что испытывают солдаты, участвующие в военных действиях («афганский синдром», «чеченский синдром»…).

Домашнее насилие, как уже говорилось, отнюдь российская особенность. Американка, приехавшая в Россию, была страшно удивлена, услышав чисто русскую фразу: «Бьет - значит любит». Она-то была уверена, что это чисто американский миф. В США ежегодно в семьях убивают  три тысячи женщин. Это конечно не двенадцать, и все-таки…

Однако остроту этой проблемы развитые страны осознали лет тридцать назад. Первой очнулась Канада. Сексуальный  маньяк, искалечивший и убивший 14 женщин, пробудил нацию от спячки. Началась общенациональная дискуссия, в которой приняла участия значительная часть населения. По итогам этой дискуссии правительство разработало долгосрочную программу. И начало поистине всенародную борьбу с насилием вообще, и с домашним насилием в частности. Затем по примеру канадцев стали действовать многие страны. Изменяя свое законодательство, создавая соответствующие защитные механизмы. Существует уже ряд международных правовых документов, в том числе ООН, которые предлагают модельные законопроекты по этой проблеме. Однако в России на государственном уровне она не осознана до сих пор. Тем не менее,  у нас все больше становится общественных  организаций, которые пытаются справиться с проблемой, угрожающей – не побоюсь  показаться высокопарным -  национальной безопасности страны. Пока на них вся надежда.

Исполнительный директор Ассоциации нет насилию (АННА) Елена Потапова рассказывает об основных направлениях работы своей организации:

-Начали мы в 1993 году с Телефона Доверия, специально предназначенного для жертв насилия. Тогда для России это было абсолютно внове. Организовала первую службу психологической телефонной помощи научный сотрудник Института социально-экономических проблем населения РАН Марина Пислакова. (Сегодня интервью с ней, например, опубликовано  в книге Керри Кеннеди «Говорить правду власти» в соседстве с  известными правозащитниками мира, такими как Далай Лама, Вацлав Гавел и др.).  Я вызвалась ей помогать. Потом нашли еще несколько добровольных помощников. И пять лет, все мы были исключительно волонтерами, то есть работали на общественных  началах. Потом получили поддержку фонда Форда и теперь можем кое-кому платить. За эти годы превратились в Кризисный центр, в котором кроме телефонной психотерапии (с нее обычно начинаются наши контакты с жертвами насилия) есть также очный прием граждан, работа «групп поддержки» и образовательная программа. Группа поддержки – это, как правило, 10-12 женщин, переживающих в семье постоянные унижения и побои. Под руководством опытных психологов они в течение нескольких недель учатся  «способу выживания». Психологи, проводящие с ними тренинг, прежде всего, стараются избавить их от чувства вины (распространенный миф: если муж бьет, значит, жена виновата), а также пробудить в них достоинство.

-Советуете развестись?

-Ни в коем случае! Мы не вправе  советовать. Женщины должны все решить сами. Наша задача вооружить их информацией, юридической, прежде всего. И поднять самооценку,  помочь поверить в себя. Ведь долгое время их благоверные  внушали, что они ничто, ноль без палочки, пропадут без них и пр., пр. Находясь, длительное время  в полной власти мужа – экономической, моральной, физической, - женщина полностью теряет уверенность в себе, становится одинокой, беспомощной. Она убеждена, что никто ей помочь не может, что работу она никогда не найдет и пр. пр. Наша задача вывести ее из этого состояния.

-Кто чаще всего обращается к вам? Женщины из самых бедных и необразованных слоев общества?

-А вот это еще один миф. Звонят преимущественно женщины из вполне благополучных и даже преуспевающих слоев. Жены бизнесменов, руководителей предприятий… Вот, например, типичная цитата из телефонного разговора: «Я 15 лет молчу. Никто мне не поверит, что мой респектабельный, всеми уважаемый муж издевается надо мной и моей престарелой матерью». Причем, сами женщины, как правило, имеют высшее образование. Обратиться в милицию они опасаются.  Это ведь кроме всего прочего может повредить карьере мужа.  Сделать звонок к нам и впервые поделиться своей бедой –  уже очень мужественный шаг. Мы так и говорим: «Вы сильный, мужественный человек, что решились на такое». Ведь у нас ведь в обществе подобное осуждается.

-Неужели пик насилия приходится на состоятельные и образованные семьи?

-Этого утверждать не берусь. Ведь никакой  статистики, увы,  не существует. Просто образованные чаще прибегают к Телефону Доверия. «Необразованные» предпочитают обращаться в милицию. Понятно, уже тогда, когда их жизни угрожает опасность. Милиция на  «бытовуху» реагирует обычно крайне вяло и неохотно. У нее и так дел по горло, а тут занимайся «семейными разборками». Особенно если речь идет о психологическом или сексуальном насилии.  Кроме того, милиционеры ведь тоже мужчины и разделяют все мужские предрассудки. «Муж и жена одна сатана» и пр. Словом, «разбирайтесь сами». Во всем цивилизованном мире домашнее насилие рассматривается как преступление против личности. У нас же это дело частного обвинения. Вот напали на вас на улице – другое дело. А если дома… Еще вчера профкомы и парткомы беспардонно вмешивались в семейную жизнь:  «Ты людям все расскажи, на собрании. А из зала мне: Давай подробности!» (А.Галич). А теперь ударились в другую крайность:  «Мой дом – моя крепость».  Конечно, когда налицо следы серьезных побоев, разбушевавшегося хулигана могут упечь в каталажку. Но надо еще доказать, что побои совершил он, а делается это обычно без свидетелей. А если даже кто и видел из соседей, редко вмешается. Это ведь и впрямь опасно. Засвидетельствовать факт побоев может травмопункт, но попробуй до него добраться, скажем, ночью. Причем врачи ничего не напишут о происхождении травм, даже с припиской «со слов потерпевшей». Да и сама жена обычно не хочет, чтобы ее мужа посадили в тюрьму. Она хочет, чтобы он перестал над ней издеваться и не более.

-Как же решается эта проблема в странах давно ее осознавших?

-Ну, в американском  штате Минисота, например, существует система охранных ордеров. Человеку, уличенному в применении насилия (причем, «насилие» на Западе трактуется очень широко, отнюдь не только как  рукоприкладство), суд вручает охранный ордер. Ордер предписывает ему на определенное время покинуть дом (даже если он его собственность) и не приближаться  ближе, чем на 200 метров.  Есть варианты, когда ордер обязывает драчуна посещать длительные психологические курсы, на которых обучают разрешать конфликты не при помощи кулаков. Подобные ордера существуют во многих странах. Они, кстати, могут защитить и свидетелей, чтобы те не опасались возмездия.

- А что если насильник и не подумает  выполнить предписание? И относительно временного выселения из дома, и относительно отнюдь не добровольной учебы?

-Тогда тюрьма. Выбор, как видите, не велик.

-Но ведь вину истязателя надо доказать. Возможны и оговоры.

-Безусловно. Но во многих странах уже осознали, что полиция  здесь – не лучший помощник. Все-таки в полиции работают преимущественно мужчины, которые по своим убеждениям очень похожи на самих правонарушителей. Вот почему  обратиться с жалобой там можно и в общественные организации, и в государственные учреждения, занятые защитой семьи.  Ну а уже те, проверив «сигнал», привлекут на помощь полицию или суд. В некоторых странах, в Бразилии, например, для борьбы с семейным насилием созданы специальные женские подразделения полиции.      

Законодательства ряда стран отводит домашнему насилию специальные разделы. И дает большие права полиции, имеющей возможность, скажем, без ордера войти в дом, где происходит избиение. Задержать насильника или перевести до суда женщину в специальный приют-убежище. Кстати, подобные убежища стали возникать  у нас. Только их крайне мало. В таком городе как Москва, например, ни одного!

Много усилий затрачивается на образовательные программы – обучение полицейских. Мы тоже это делаем: реализуем программу обучения милиции в 40 городах России…

-Трудно себе вообразить, как наши милиционеры, которые день-деньской  машут кулаками, выбивая показания у задержанных, придут к вам и пропитаются гуманизмом.

-Да, они приходят к нам по приказу начальников. Приходят после дежурства. Им бы надо отдохнуть, расслабиться. А многим просто требуется психологическая реабилитация. И все-таки контакт происходит. И постепенно мы получаем все больше наших сторонников. Кстати, во всем мире подобное обучение происходит не легко. Но оно необходимо.

Вообще-то проблема  домашнего насилия отнюдь не только юридическая. Нынешнее экономическое неравенство женщин очевидно, как бы мы не распинались о равноправии.  У безработицы, как известно, женское лицо: 63 процента всех безработных - женщины. Заработная плата у женщин всегда была в среднем ниже на треть, а сегодня, по данным ВЦИОМ, женщины зарабатывают почти вдвое меньше. Отсюда у мужчин возникает чувство превосходства. А у женщин – зависимости. А это все предпосылки насилия. В «ветвях власти» преимущественно мужчины. В том числе законодатели. Нужно ли удивляться, что у нас в Думе все никак не созреет закон о домашнем насилии. Вообще-то и действующих законов, позволяющих приструнить хулигана и насильника вроде бы достаточно. Но в семейном, так сказать, интерьере они действуют плохо. Наше общество еще не осознало, что домашнее насилие не частное дело…

 

Положение в обществе женщин и детей, слабых мира сего, важнейший показатель его здоровья, Пытаемся стимулировать рождаемость, и совершенно не заботимся о детях.

 

«ЧУЖИЕ ДЕТИ»

В Москве заметно прибавилось юных бродяжек.  Они отсыпаются в вагонах  метро, здесь же, в  вестибюлях устраивают себе скудную трапезу. Потом попрошайничают. Грязные, завшивленные, разъеденные чесоткой, они благодарны  даже  поданному куску хлеба.

Эти дети легко становятся жертвами преступников и извращенцев. Раньше бродяжек запихивали в  спецприемники - распределители. Теперь такая привилегия  исключительно у москвичей.  Мест в приемниках не хватает. 

Подобную картину можно видеть и в других больших городах. Все мы уже привыкли к этому -  проходим мимо,  не  задерживая взгляда.  И не задумываемся: что за страшное бедствие надвигается на нашу страну? 

Но вот вдруг узнаю, что по  высоким кабинетам дюжины министерств резво движется документ под  пафосным названием «Национальный план действий в интересах детей Российской Федерации до 2010 года». Может это спасение от грозящей беды? Когда будут получены все визы, план ляжет на стол президента и, очевидно, будет им подписан.  Не без труда достаю его и кидаюсь читать.

В  мае в Берлине состоится международный форум по защите детей. И Россия будет там полноправным участником.  А «Национальный план, -  как пишут его разработчики, - станет формой международного сотрудничества…долговременным ориентиром и катализатором…».  

«План», естественно,  переведут на европейские языки. И, скорее всего, наивные иностранцы придут в восторг. Ведь им, иностранцам, вряд ли знаком такой классический советский жанр, как «Призывы ЦК КПСС», приуроченные к первому мая или седьмому ноября: «Труженики полей! Всемерно повышайте эффективность сельскохозяйственного производства! Шире внедряйте передовую агротехнику!». И так дальше  с восклицательными знаками ко всем труженикам – промышленности, науки, образования и пр.

Иностранцы, поскольку все понимают буквально,  с удовлетворением узнают, что в России, скажем, в области  охраны здоровья намерены  добиться «обеспечения доступности медицинского обслуживания для всех детей»,  «снижения смертности детей», «обеспечения полноценного питания беременных женщин» и еще много чего замечательного.

Авторы плана (Межведомственная комиссия по координации работ, связанных с выполнением Конвенции ООН о правах ребенка) указывают в предисловии, что «это комплекс практических мер… использования современных технологий…механизм дальнейшей  интеграции согласованных усилий…». Однако ни мер, ни технологий, ни механизма на всех шестидесяти страницах этого исторического документа мне обнаружить не удалось.               

Победным маршем

За то я узнал, что мы уже выполнили один «Национальный план» (1995-2000г.г.). И выполнили  довольно успешно. Однако самокритичные чиновники честно признают, что «негативные тенденции в необходимой мере переломить еще не удалось…Отсюда подъемы и спады в достижении положительной динамики…Принимаемые усилия не обеспечивают  устойчивой положительной динамики состояния проблем детства». Вот такие есть отдельные недостатки. Не только подъемы, но и спады. А положительная динамика недостаточно устойчива.

Далее, в подтверждение этих слов, идет статистика.  И тут убеждаешься, что все-таки факты действительно упрямая вещь, неподвластная чиновничьему искусству зализывать.

Итак, за последние пять лет (время успешной  реализации первого «Национального плана»)  показатели заболеваемости детей  продолжают стремительно ухудшаться абсолютно  по всем классам болезней.  У детей в возрасте до 14 лет – на 14,6% в возрасте 15-17 лет  - на 27, 9%, у девочек (будущие матери) заболеваемость значительно выше, чем у мальчиков. Стремительно нарастает число детей-инвалидов: если в 1997 г.  на 10 тысяч детей, инвалидов было 160,7, то в 1999 – 205,6. Всего детей «с ограниченными возможностями» 592 тысячи.   Больных туберкулезом  увеличилось на 36,6%. Детей алкоголиков стало в 1,9 раз больше, наркоманов - в 2 раза, токсикоманов – в 3, 3 раза.  Больных сифилисом в 3,7 раз. Нервно-психические отклонения зафиксированы у 79% детей. На 100 с лишним тысяч в год пребывает количество безнадзорных детей. Число детей-сирот, в том числе сирот социальных, то есть при живых родителях,  увеличилось в полтора раза.  Полтора миллиона детей  школьного возраста нигде не учатся,  и число это год от года растет. Такое вот грядет поколение, которое выберет не только «пепси»…

Эту жуткую статистику можно продолжать еще очень долго, но прервусь.  Боюсь наскучить ею читателям – общество наше основательно зачерствело (инстинкт выживания),  и его никакими «страшилками» не проймешь.

Как уже говорил, вся эта цифирь взята из «Национального плана», в котором она аккуратненько  обкладывается прокладками, понадежнее «always»: «Положительные тенденции в показателях здоровья пока не имеют еще всеобъемлющего и устойчивого характера».  Вот уж воистину, загадочна чиновничья душа! Боялись, видимо,  чиновники, сочинявшие документ,  огорчить свое высокое начальство. Вот и пользовались  прокладками, которые всегда, если верить рекламе, создают ощущение комфорта и защищенности.

В качестве достижений, которых удалось добиться в ходе выполнения прежнего плана,  указано на принятие более ста законов, а также указов президента и  постановлений правительства, направленных на защиту детства. Говорится также о  создании и выполнении  множества федеральных и региональных  программ:  «Дети России», «Дети улицы», «Дети инвалиды»,  «Дети сироты»,  «Дети Чернобыля»… Рапортуется об организации 448 Центров планирования семьи и репродукции,  а также сотен различных кризисных и коррекционных центров. Оказывается, повсеместно возникают различные  учреждения для   социальной реабилитации сирот, для реабилитации детей с ограниченными возможностями, для помощи кризисным семьям. (Всего более семисот). В общей сложности число  учреждений социального обслуживания семьи и детей выросло в 21 раз! Море денег и море чиновников. И какой  удручающий результат…

Путь в никуда.

В Великом Новгороде, в общежитии для подростков, окончивших после детдома школу-интернат, мне довелось видеть, как Женя готовил себе ужин. Прямо из пакета он высыпал на раскаленную сковородку макароны. Потом, подумав, подлил подсолнечного масла и стал  ждать.  В свои семнадцать лет детдомовец Женя осваивает способ приготовления пищи впервые. Но это бы еще полбеды. Дети, воспитанные в детдомах и интернатах чувствуют себя в самостоятельной  жизни инопланетянами. Они не могут ни постирать свое бельишко, не подштопать его. Не знают что почем. Как тратить деньги, чтобы хватило,  и как их зарабатывать.

После выхода из интерната сирот стараются пристроить в училища. Выбор профессий, мягко говоря, невелик: швея-мотористка, каменщик…Приходится исходить из того, что есть. Каким оборудованием обладают  училища, имеющие общежитие. Ограничения накладывает ущербное психическое развитие и низкий  образовательный уровень. Большинство детей, воспитанных в детдомах и интернатах, как отмечают психологи, отличаются сниженным интеллектом: «Не происходит нормального психического развития, и это сказывается на протяжении всей жизни».  Закончив десятилетку, интернатские дети часто обладают знаниями в размере лишь   начальной школы. Мне пришлось разговаривать с директором    Центра коррекции. Милая, интеллигентная женщина. «Удается ли после всех усилий вашим воспитанникам догнать сверстников?» – спросил я. «Да нет, конечно» – честно ответила она. Так в чем же спрашивается тогда смысл коррекции? 

Тема это особого разговора. Здесь же речь лишь о том, что на нынешнем  рынке  труда бывшие детдомовцы, мягко говоря, не в состоянии выдержать конкуренцию. Раньше, в советские  времена,  по которым не испытываю никакой ностальгии, предприятия имели квоты для подобного «контингента». Для подростка всегда находилось место в общежитии, работа и строгий наставник. Теперь все это кануло в Лету.

После окончания училища (берем лучший вариант) юноша или девушка попадают в Центр постинтернатской адаптации, или реабилитации (есть такой и в Великом Новгороде). Там добрые тети (пять-таки лучший вариант) научают их простейшим  социальным контактам. Встать, например,  на учет  на биржу труда. Биржа труда полгода выдает им пособие по безработице. И это лучшее их время. Пособие вполне приличное – 2300 рублей. (Здесь и дальше приведены суммы  почти  десятилетней давности – Г.Ц.). Но интернатские,  привыкшие жить исключительно на государственный счет, и делиться всем со всеми, уже через неделю-другую  растранжиривают деньги (на пивко, конфеты, жвачку  и пр.). А уж когда через полгода время выдачи пособия кончается, становится совсем худо. Официально больше 300-400 рублей они заработать не могут. Вот и крутись.

Дальше одна дорога: девочкам на панель, мальчикам в преступный мир, а затем  в тюрьму. Редко кому удается найти иной вариант жизни. Обо всем этом пресса давно и  без устали пишет. В том числе  и наша газета. Однако число детдомов и интернатов год от года все пребывает.  И это тоже высокопоставленные «защитники детства» ставят себе в заслугу.

Сегодня в интернатах содержится 150-200 тысяч детей. Каждый год их число увеличивается на три  с лишним тысячи. Рождаемость сокращается год от года, а число сирот, в особенности социальных, то есть, оставленных без попечения родителей, все растет. Такой вот гнусный парадокс. И вовсе не из-за всеобщей бедности, как привыкли мы объяснять. Надежда Лисицина, уполномоченный по правам детей Новгородской области, провела анализ социального положения матерей – отказниц. То есть тех, кто отказывается от своих детей уже в детдоме. Оказалось, это отнюдь не самые бедные люди. Между тем в год брошенных детей пребывает по две тысячи.

Сегодня в стране 1273  интерната для детей сирот. И каждый  год  водится в строй еще примерно по  80-90. Огромные деньжищи! Добавьте сюда затраты на содержание каждого «казенного» ребенка - примерно четыре тысячи рублей в месяц. И это не считая оплаты труда чиновников, «сидящих на детстве». Как видим, государство не жалеет денег для  своих несчастных детей. Да что толку? В итоге растим поколение недоразвитое во всех смыслах,  крайне плохо обученное и абсолютно неприспособленное к жизни. Обрекаем его и нас на муки.

Обычная наша практика: сначала создаем проблему, а потом героическими усилиями пытаемся ее решить. Строим громадное количество различных реабилитационных, коррекционных и кризисных центров. Боремся с пагубными  последствиями, а не причинами их. И опять-таки, (смотри «Национальный план») очень этим гордимся.

Выход из тупика.

Нянечку Тамару из  новгородского   Дома ребенка  очень полюбил трехлетний Ваня. Он буквально вцепился в нее, не отпуская не на шаг. Тамара тоже полюбила мальчика. Но у нее возникла куча проблем: работа сменная, а малыш не может находиться без «мамы» ни одной секунды. Он даже спит, ухватив ее за руку,  и просыпается вмиг, как только потеряет эту руку. В туалет, извините, Тамаре без Вани не отлучиться.

Я видел Тамару и ее Ваню на приеме у  Лисициной год назад. Мальчик тогда выглядел крайне нервным: он постоянно раскачивался, все хватал и бросал,  умудряясь при этом не отпускать руку «новой  мамы». Тамаре пришлось из-за Вани увольняться с работы, и она пришла к уполномоченному по правам детей за помощью. Опекунства ей не оформляли. Ведь  сама работать из-за Вани она не могла. И ее содержал взрослый сын. Посему чиновники заподозрили, что опекунша станет проедать детские деньги.

Сегодня даже чиновники вроде бы  поняли  (по крайней мере, уверяют в этом), что выход один: устройство  безнадзорных детей в семью. В лучшем случае – в свою, кровную, после того, как грешные  мамы и папы,  при помощи различных «кризисных центров», встанут, как говорится на праведный путь. Но если этого добиться не удается, или  ребенок круглый сирота, то  семью ему надо подыскать. Ведь и при самых посредственных родителях у детей  в семье шансов намного больше вырасти полноценными гражданами. И овладеть хорошей профессией, и познать житейские заботы, а главное, научиться их преодолевать.  В последнем «Ежегодном докладе правительства» с гордостью сказано, что количество усыновленных детей растет на 0,9 % ежегодно  и составляет в год уже  6759 человек. Для сравнения: в США ежегодно усыновляется 4 тысячи только  российских детей. Да, наше общество намного бедней. И это вносит свои поправки в идею определения ребенка в семью. В случае усыновления, согласно нашим законам, семья получает на ребенка детское пособие -  около 5 % его  прожиточного минимума. И, понятно, кучу забот, которые приходится преодолевать в одиночку.                  Несколько лет назад в России стали возникать приемные семьи. Там дотация на ребенка больше, чем при усыновлении, но приемные родители, как правило, не имеют возможности работать. И никто им не помогает в решении сложнейших медицинских и психологических проблем. А дети ведь зачастую отягощены наследственностью и детдомовскими годами жизни. Чиновники же «по защите детства» в большинстве своем только мучают приемных родителей навязчивыми проверками, о чем наша газета не раз писала. И выдвигают, подчас, дурацкие требования. Так, например, в Твери приемные родители непременно должны иметь педагогическое  образование, да еще и соответствующий стаж.  Стоит ли после этого удивляться, что сегодня на всю Россию только 1369 приемных семей? В Москве их девять, в Великом Новгороде – две… 

Но есть еще и другой  вариант воспитания ребенка в семье. И он, пожалуй, для сегодняшней нашей России наиболее приемлем.  Этот  вариант широко применяет весь цивилизованный мир. Применяла его и царская России, и даже советская – в 1948 году послевоенная жизнь заставила ввести институт так называемых патронатных семей. Даже заморского словечка не испугались, правда, не надолго. В разгар борьбы с космополитизмом ликвидировали патронат под корень.

 

О патронатных семьях мы не раз писали. Напомню вкратце. Первой в России такой вариант семьи ввела директор детского дома №19 М. Терновская в Центральном административном округе Москвы. При активной помощи местных властей. Суть его : родители, взявшие ребенка в семью, оформляются в штат детского дома воспитателями. Им идет трудовой стаж и  выплачивается небольшая зарплата. За двух детей она чуть выше, за трех – еще выше. Патронатных родителей тщательно отбирают (не чиновники, а специалисты!), обучают, контролируют, а главное – всегда готовы оказать семье самую разнообразную помощь. Характерно, что «детских денег» (3-4 тысячи в месяц) с лихвой хватает и на  содержание детей, и на зарплату родителей-воспитателей, и на помощь специалистов. Только для этого надо объединить ведомственные кошельки.  Этим же путем, при помощи Терновской, пошел Л. И. Корнилов, директор детского дома из Старой Руссы.

 

Недавно в Великом Новгороде принят, наконец,  тот закон, о проекте которого мы год назад сообщали. Он  легализует подобную практику. И Корнилов сможет выйти из подполья. Осчастливил закон и бывшую санитарку Тамару – теперь она оформится в дом ребенка воспитательницей. И  ей станет легче растить своего Ваню. Кстати, мальчик за год жизни с новой мамой неузнаваемо изменился. Это совершенно нормальный ребенок.

 

Долгожданный закон  с энтузиазмом встретили   в  Боровичах, г. Валдае и самом Великом Новгороде. Там теперь тоже появятся патронатные семьи. Подобный же закон принят в Москве.  Похожим путем давно уже идут в Самаре: там удалось пристроить в семьи более трех тысяч детей.

 

Словом, ценный опыт у нас уже имеется, есть все «чертежи» успешных технологий. И чиновникам не надо бы ничего изобретать. А просто обучить персонал, пробить все необходимые законы и вперед. Это я в адрес все того же «Национального плана». Однако, по мнению Н.А. Лисициной  «Национальный план» все-таки содержит рациональное зерно. По крайней мере, он декларирует необходимость создания патронатных семей. А также введение института уполномоченных по правам детей во всех регионах и ювинальной (подростковой) юстиции. А уже одно это дает возможность «подвигнуть местные  власти на мудрые решения».   С удовольствием согласился бы в этом с уважаемой мной Надеждой Александровной, да только все эти «рациональные зерна» вкраплены в текст чисто декларативно. Так что прорастать на нашей не благодатной почве они будут очень долго.

 

…А пока число несчастных детей (сирот, бродяжек) стремительно растет. И это может обернуться настоящим национальным бедствием.

Людей без определенного места жительства – на милицейском жаргоне БОМЖей становиться все больше в современной России. Причины тому – тема особого разговора. Здесь же я покажу, как власти пытаются справиться с этой проблемой, и как – общественники. Подход у них чаще всего противоположный. 

 

СОЦИАЛЬНАЯ РЕАБИЛИТАЦИЯ В ТЮРЕМНОМ ИНТЕРЬЕРЕ

В так называемых приемниках – распределителях содержится тысячи человек, незаконно лишенных свободы.

Автор уникального эксперимента Александр Кожемякин, организовавший в Щелковском районе  коммуну для бездомных, столкнулся с новой проблемой  - мало ему проблем! - московская областная Дума, в подражание столичной мэрии, приняла постановление об обязательной регистрации по месту жительства. И в коммуну Кожемякина сразу же пожаловали сотрудники паспортной службы, которые выявили не зарегистрированных и предъявили штраф. (Спасибо хоть не забрали нарушителей в кутузку). Коммуна расположена на территории бывшего пионерского лагеря и пока не имеет права считать это жилье своим, в значит, коммунары не могут регистрироваться по этому адресу. Соответственно, обретшие  временный  дом бездомные являются  правонарушителями. Такой вот получается  идиотизм.

И это лишь частный случай общей проблемы...

Обыкновенная история.

Александр Яковлевич Лемехов, лет пятидесяти от роду, в хорошем прикиде («при галстуке и при часах»), а также отнюдь  не похожий на «лицо кавказской национальности» ( да, простят мне кавказцы), был остановлен милиционером в метро для проверки документов. Несколько дней до этого Александр Яковлевич потерял паспорт, о чем уже успел заявить в милицию. С собой он имел ксерокопию утерянного документа и заводской пропуск, из которого было видно, что работает он на заводе сантехником. Но это ему не помогло. Тем более, что, судя по ксерокопии, Лемехов не продлил, как предписано, регистрацию в паспортном столе.

На установление личности Лемехова, если она почему-то внушала подозрение, закон отводил не более трех часов, после чего его положено было немедленно отпускать, выписав штраф за отсутствие регистрации. (На позорной этой «регистрации», введенной московским градоначальником вопреки Конституции, здесь останавливаться не будем). Однако, Лемехова повезли в приемник-распределитель «Северный», в тюремной камере которого он провел  30 суток. Санкционировал это незаконное лишение свободы прокурор метрополитена. По истечении месячного заключения, за время которого шла, якобы, «идентификация его личности для последующего документирования», новый паспорт ему так и не был выдан. А была выдана справка, из которой значилось, что Лемехов А.Я. провел 30 суток в Центре социальной реабилитации. Правда, печать на этой справке со словами  «спец. приемник - распределитель» без затей все разъясняла.

Добавим к биографии Александра Яковлевича  Лемехова один штрих - в 1980 году он, работавший с юных лет, был осужден как тунеядец и выселен из Москвы. (Работа в частных строительных  бригадах - «шабашники» -  трудом тогда не считалась). Затем ему пришлось работать в Казахстане и на Украине, а когда он вернулся в Москву, родители его уже умерли, и их неприватизированная квартира отошла государству. Так он оказался без постоянного места жительства.

При помощи юристов неправительственной организации «Новый дом» А.Я. Лемехов обратился в суд относительно возвращения ему жилплощади (закон это предписывает) и по поводу неправомерных действий должностных лиц (работников ОВД и прокурора), подвергнувших его незаконному аресту. После завершения этих судебных дел он намерен подать иск также и на возмещение ущерба. Мы еще вернемся к истории Лемехова, поскольку начатый им судебный эксперимент представляется нам принципиально важным. Пока же лишь скажем, что его  злоключения достаточно типичны.

Из досье. Некий Ю., пожелавший остаться не названным, выйдя из заключения, обратился в паспортный отдел ОВД Юго-Западного округа Москвы с целью получения паспорта, а также регистрации по прежнему месту жительства - там  проживают его родители, давшие согласие на регистрацию сына. Однако, начальник паспортного стола вызвал милицейский наряд и Ю. доставили в приемник-распределитель. Благодаря тому, что он был ранее москвичом, паспорт ему выдали через 10 суток.

Его иногороднему товарищу по несчастью пришлось пробыть в заключении гораздо дольше: Чеботарев А.Г, уроженец Ростовской области,  начиная с 1986 г. находился в приемниках-распределителях 18 раз. И каждый раз по месяцу. Итого, он отсидел ни за что, ни про что год и четыре месяца. Причем, паспорт ему так и не выдали.

По данным А. Кожемякина, ни одному иногороднему в приемниках-распределителях не удалось  получить паспорта.

   «Брошу пить, отпущу себе бороду и бродягой пройдусь по Руси».

Эти строки Есенин сочинил явно до президентского Указа № 1815 от 2 ноября 1993 года. Иначе осуществление такой мечты дорого бы ему обошлось. Нищие и бродяги на улицах - верный признак демократического государства. При авторитарных режимах они вынуждены обитать в иных местах.

До исторического Указа в  России за два года марш-броска к демократии перестали, наконец,  преследовать «тунеядцев», а стало быть, бродяг и попрошаек. И сразу же все вдруг увидели, что этих несчастных и сирых у нас на Руси много. И становится все больше. Они и раньше, понятно, были числом не малым, но, гонимые, прятались по укромным местам. А тут, вдруг выползли на свет из своих нор.

Однако любители  репрессивных мер не перевелись еще на Руси и не скоро переведутся. Они не собирались сдавать позиций, а поскольку  имели в Кремле мощное лобби,  президенту был положен на стол проект репрессивного указа. Гарант будущей Конституции, насколько знаю, возвращал его на доработку - требовал отразить там гуманистические веяния времени.  В итоге на свет божий  появился некий уродливый гибрид - помесь ужа и ежа. Органы милиции отныне обязаны были осуществлять «задержание и доставление лиц, занимающихся бродяжничеством и попрошайничеством», не в приемники-распределители, а «в центры социальной реабилитации». Эти центры предполагалась создавать на базе скомпрометировавших себя приемников. Причем «помещение лиц» в центры должно было осуществляться с санкции прокурора на срок не более 10 суток. Вот такой получался гуманизм без границ - хватать человека и волочь его насильно за решетку  для ... социального возрождения.  Однако, отдадим должное президенту - в Указе значилось, что действие его ограничено - до появления соответствующих законодательных актов.

Буквально через сорок дней после этого (мог бы, и подождать чуток президент со своим указом) появилась новая российская Конституция, которая жирной чертой перечеркивала провозглашенные «репрессивно-гуманные» меры. В обновленном российском законодательстве отныне  вообще не значились такие правонарушения, как бродяжничество и попрошайничество. Однако, это ничуть не помешало по-прежнему  хватать людей, не имеющих паспорта или не прошедших регистрацию, а значит «потенциальных бродяг и попрошаек», и помещать без суда и следствия по сути в тюрьму. Как уже догадался читатель, никакого перепрофилирования  приемников - распределителей не произошло, разве что кое-где сменили вывеску. Тюрьма, называемая отныне «центром социальной реабилитации», не перестала от этого быть тюрьмой.

Юридическая справка. 122 статья УПК РФ позволяет задерживать подозреваемого в совершении уголовного преступления сроком на 48 часов. 72 часа, то есть трое суток, его можно задерживать лишь по санкции прокурора. После чего должно быть предъявлено обвинение и избрана мера пресечения.

Оснований для задержания лица при отсутствии документов не содержится ни в одной норме закона. За проживание без паспорта (московское нововведение - за проживание без регистрации).      полагается только штраф. Никакой ответственности за передвижение без паспорта и за отсутствие «постоянного места жительства» - не предусмотрено.

Административное задержание для установления личности составляет 3 часа. И этот срок не может быть продлен даже в случае отсутствия документов. Ведь, как уже говорилось, нет статьи, предполагающей за это арест.

Все вышеозначенные нормы закона находятся в соответствии с Конституцией. А вот президентский указ ей явно противоречит.

Настоящая справка предназначена главным образом прокурорским работникам, которые, давая санкцию на лишение свободы в соответствии с устаревшим указом до 10 суток, еще и продлевают этот срок (уже вопреки указу) до 30 суток. То есть, дают санкцию на беззаконие.

Алексей Никифоров, координатор программы помощи бездомным, реализуемой российским отделением международной организации «Врачи без границ», неоднократно пытался  привлечь к этой проблеме внимание Генеральной и Московской городской прокуратуры, а также Министерства юстиции. Но это ему не удалось  - стражи закона неизменно ссылаются на все тот же злополучный  президентский указ.  А ведь, как уже говорилось, даже этот указ нарушается, поскольку «исключительно из гуманных соображений» срок нахождения в камерах приемников-распределителей продлевается с 10 до 30 суток. Тут уместно вспомнить  недавнюю инициативу самого  гуманного по замыслу российского министерства - социальной защиты населения. Наши «защитники» обратились к властям с предложением продлить содержание в приемниках - распределителях до трех месяцев. Поскольку раньше этого срока ну никак  не удается выправить новый паспорт.

Вообще-то справедливости ради надо сказать, что милиция осуществляет подобные действия без вдохновения. И время от времени пытается избавиться от несвойственных ей функций. Например, будучи министром МВД, А. Куликов писал тогдашнему премьеру В. Черномырдину письмо с просьбой переложить работу с бездомными и попрошайками на министерство социальной защиты.  Но «защитники» наотрез отказались, уверяя премьера, что не смогут совладать с бродягами, поскольку те сплошь народ криминальный.

А.Никифоров не поленился раздобыть статистику. Оказалось, что среди населения приемников-распределителей имеют отношение к криминальному миру и скрываются от правосудия примерно 2,5 процента. Почти столько же, сколько осужденных находится среди мужского  взрослого населения России.

Заключая беспаспортных под стражу, милиционеры, имея даже  на то санкцию прокурора,  должно быть, догадываются о своих не очень - то законных действиях. Потому прибегают к хитроумной уловке. Задержанного просят написать заявление - нуждаюсь, мол, в социальной помощи. Не подозревающие ничего люди пишут эти слова охотно - они ведь действительно нуждаются в помощи. После чего их и доставляют получать эту помощь в тюремные камеры. А что тут плохого? У бездомных  там крыша над головой, трехразовое питание. Врачам их показывают, ВТЭК, коли инвалидность, можно пройти, документ какой - никакой справить. А то, что при этом человек лишен свободы, то это  по нашим российским меркам  утрата не велика. На днях одна популярная молодежная газета сильно скорбела, что с некоторых пор беспризорных детей перестали помещать в приемники-распределители. Куда ж им теперь деваться?

Но порой действительно получается, что тюрьма лучше, чем воля.

Чтобы тюрьма медом не казалась.

Для этого надо, чтобы человек мог хоть как-то  устроится в свободной жизни.  Несмотря на все нынешние трудности, большинство, уверен, в состоянии это сделать. Только власти сами загоняют людей в угол. Создают сначала неразрешимую проблему, а затем начинают яростно с ней бороться. И тем самым порождают еще кучу проблем.

Московское правительство, например, из года в год разрабатывает толстенные программы «профилактики бродяжничества и попрошайничества». Выделяются под них немалые бюджетные деньги. Уж лучше бы не заботились о нас родные власти...

В «программе» много высокопарных слов о защите прав бездомных. Предложено, в частности, всем столичным СМИ «систематически освещать вопросы защиты прав лиц без определенного места жительства». Вот ведь лицедейство, какое! Сначала, закону вопреки, ввели в милицейский обиход понятие «бомж», посчитав «определенным местом жительство» лишь такое, по адресу   которого проведена регистрация, а затем кричим «караул!» - армии бомжей все пребывает.

Если отбросить камуфляж, то откроется истинная  суть  «программы профилактики...»: «продолжить практику режимных мероприятий». И здесь особая надежда на «предупреждение въезда в Москву лиц без определенного места жительства».

Московским бездомным еще можно рассчитывать на место в «ночлежках», именуемых почему-то социальными гостиницами (кстати, половина мест в них пустует) А вот  для человека иногороднего, коли уж он сумел просочится в столицу сквозь милицейские кордоны, уготованы только камеры в приемниках-распределителях. Всего их в Москве девять. За год через приемники проходит примерно 17 тысяч человек. Стоимость одного койко-дня давно перевалила за 300 рублей.

Передовой опыт московского мэра с введением регистрации, а по сути возвращение к  прописке, стремительно распространяется по всей России. И вот уже федеральное милицейское ведомство подстраивается под него. Речь о приказе МВД № 605, утвердившем инструкцию выдачи паспортов. Без паспорта у нас нынче и шагу не ступить, а его утрата - прямая дорога в кутузку, особенно если вы иногородний. Так вот,  решено было вроде процедуру восстановления паспорта упростить и выдавать его отныне  «по месту пребывания» гражданина - растяпы.  Однако, скрытая ловушка запрятана в 36 пункте инструкции. Оказывается «местом пребывания» считается исключительно лишь то место жительства, по которому вы ... зарегистрированы.

Из досье. Верховный суд РФ 30.04.99 года принял историческое решение. Удовлетворив жалобу  истца, он признал недействительными пункты милицейской инструкции «препятствующие выдаче гражданину РФ паспорта при отсутствии у него регистрации по месту жительства или по месту пребывания». Любой отказ на основании этих пунктов суд признал незаконным. Теперь, когда правозащитники А. Никифоров и А. Кожемякин помогают своим подопечным выправить новый паспорт, они ссылаются на это судебное решение. Через раз помогает.

 ...В начале статьи было обещано вернуться к истории  гражданина Лемехова, пытающегося с помощью юристов «Нового дома» защитить свои права в судах. Пока Тимирязевский межмуниципальный суд  начал рассмотрение иска Лемехова к Управе по возвращению положенного ему жилья. На первом же судебном заседании представитель Управы огорошил судью.  Оказывается некий общественный совет по жилью при Управе «категорически возражает против удовлетворения иска, поскольку считает Лемехова недостойным жилплощади». У нас сегодня не только власти, но уже  и общественники пытаются отменять законы. Приехали!»

 

Подозрительность – советская наша черта. Нам хотят помочь, а мы подозреваем  благотворителей в корысти. По неискоренимой привычке видим в каждом иностранце врага.

 

«ЯНКИ, ГОУ ХОУМ!»

 С этой фразы многие из нас начинали изучение английского языка…

 

Вместо пролога.

Бывшая наша соотечественница, а ныне американка  Софья Табаровская побывала в служебной командировке на Сахалине. И увидев, как бедствует  в   Охе местное население, в особенности дети-детдомовцы, вознамерилась немедленно помочь. Так возникла ее благотворительная организация «Добро без границ».

Правда, ее чуть тревожило - неожиданный сюрприз родины -  отношение некоторых бывших соотечественников к американцам вообще и к благотворительности  в частности.  Еще при пересадке в аэропорту Шереметьево, соседи из очереди, поняв, что перед ними американцы, тотчас же стали обличать «посланцев дяди Сэма». Кричали,  что американцы разворовали все в России, и что загрязняют нашу окружающую среду. И несли  прочий подобный бред. Однако тогда она не придала этому значения. И не учла, что  «у советских собственная гордость», на буржуев смотрят свысока…

В Охе, в школе-интернате для детей сирот Софью попросили прислать компьютер: «Пусть детки хоть увидят, что это такое». Вернувшись в Хьюстон она по радио и в газете призвала своих новых соотечественников помочь кто чем может. Сразу же нанесли кучу одежды, игрушек, а главное, целых десять компьютеров. Табаровская радостно позвонила в Оху мэру. Тот живо поинтересовался, какой марки компьютеры. А когда узнал, что не самой последней, произнес гневную отповедь. Суть ее сводилась к тому, что «Россия -  великая держава, и мы унижать себя не позволим». Если же американцы рискнут все-таки прислать «это старье», то он лично выбросит их на помойку. «Ну а детишкам я куплю компьютеры самой последней марки» – завершил свою речь мэр.

Когда в Охе учителя узнали про это,  очень расстроились: «Он нам зарплату по полгода не платит. Какие уж тут компьютеры?» Гордый мэр, конечно же, ничего не купил.  Более того,  он в раздражении (история с компьютерами попала в сахалинскую прессу) чуть не год  мариновал на таможне контейнер с одеждой и прочими нужными вещами, не предоставляя необходимых бумаг.  В конце концов, груз просто исчез. Ну  а  не принятые в дар компьютеры поступили в Хьюстоне на благотворительную церковную распродажу. И были мгновенно раскуплены.

Идет коза рогатая за малыми ребятами.

Мы показываем малышу «русскую козу». Он  пугается, увидев непривычное, и спешит к папе на коленки. И папа тотчас направляет на нас точно такую же «козу» – попробуй, тронь его сына. И вот уже сын улыбается нам чисто американской улыбкой – все зубы напоказ.

Когда-то в детдоме Нижнего Тагила мальчика звали Ваней. Теперь он техасец Джон. Здесь у него и папа,  и мама, и сестренка (ее взяли из другого детдома), и даже дедушка с бабушкой, которые переехали из Нью-Йорка, чтобы быть к внуку и внучке поближе.  

Сегодня со всей своей семьей Ваня-Джон пришел на новогодний праздник, организованный общественной организацией по усыновлению детей из России (своего рода землячество). Дети лакомятся пельменями, блинчиками, прочей русской едой. Поют, пляшут, рисуют…

Сколько раз мы слышали в Москве  от самых разных людей: «Приемными родителями для наших детей-сирот иностранцы быть не должны. Это опасно. Нельзя исключить, что детей используют для проституции, а то и как доноров для замены почек, сердца…». И вот мы на празднике приемных детей и приемных родителей. Счастливые дети, счастливые родители.

Берем интервью у двух молодых мам –Дженин и Дженис.    У Дженис две девочки из России, у Дженин –девочка и мальчик. Пока папы с детьми веселятся в зале, они рассказывают нам о делах Всеамериканской общественной организации приемных родителей, хьюстонским филиалом которой руководят. За год в США усыновляется и удочеряется примерно четыре тысячи детей из России. Это больше, чем из какой-либо другой страны, включая и США.

 - Почему такой спрос на русских детей?

 - Да они самые красивые и самые умные! – отвечают хором мамы. – И очень похожи на нас.

 - Как происходит процедура усыновления?

 - Она длится примерно столько же, сколько и беременность – девять месяцев (смеются). Сначала посреднические фирмы ведут поиск детей. Для этого мы посылаем свои фотографии, видеопленки, а также пожелания –мальчик или девочка и возраст ребенка. Директора детских домов и домов малютки подыскивают кандидатов на усыновление. Затем мы едем в Россию знакомиться. И должны понравится не только детям, но и директору детдома. Затем уже вместе с детьми ждем решения суда. От десяти дней до месяца. Свое решение также принимает американский суд, тщательно изучив условия жизни приемной семьи. Сейчас у нас введен «стандарт на родителей», то есть, узаконены те требования, которым кандидаты в папы и мамы должны соответствовать. За образец взят голландский закон, который послужил моделью для ООН. 

- Бывают ли случаи отказа от детей? Жестокого с ними обращения?

- На четыре тысячи усыновлений приходится не больше 4-5 отказов. Тогда ребенка берёт другая семья. Жестокость? Да, один случай такой был - все газеты о нем писали. Родителей судили, для ребенка нашлась другая семья.

- А как контролируется семейная ситуация?

- Все семьи закреплены за социальными работниками, которые регулярно их навещают и контролируют. Особо интересуются здоровьем и развитием ребенка, его взаимоотношениями с новыми родственниками. Адаптацией. Кстати, в Хьюстоне при детской поликлинике есть специальное отделение по адаптации детей-иностранцев. Там всегда готовы оказать помощь. Приемные родители могут рассчитывать на поддержку специалистов: наша организация снабжает всех телефонами экспертов. И психологов, и логопедов и прочих врачей. Помогаем и друг другу.

- Если усыновленный младенец еще не говорит, с языком, понятно, проблем нет. Но когда дети постарше… Как вы понимаете друг друга на первых порах?

- Наша организация снабжает всех специальным разговорником, в котором собраны все фразы на выживание. Например, «где у тебя болит?», «что ты хочешь на обед?» и т.д. Когда дети идут в школу, то они сначала поступают в класс, где английский – второй язык. А первый – русский. Через несколько недель они уже говорят. Наши врачи также немного знают русский…

Добавим от себя: иностранцы часто берут больных детей. И не по ошибке – сознательно. Взяли, например, незрячего мальчика из детского дома для слепых, что под Санкт-Петербургом. Мальчику сделали две дорогостоящие операции, и к нему почти полностью вернулось зрение. Успешно происходит коррекция детей с различными психическими, умственными отклонениями, с задержкой в развитии. В нашей стране сегодня такие дети обречены на инвалидность.

Несчастна страна, у которой забирают детей. Но страна эта сегодня может им предложить только сиротский дом и сиротскую жизнь. А там наши дети в абсолютном большинстве своем обретают счастье. Так пусть и будут счастливы!

Безответная любовь Лизы-Элизабет к России.

Элизабет Витакер, американка французского происхождения, полюбила Россию с трех лет. В детском садике, куда она в первый раз пришла, был почему-то «день России». И русская воспитательница зачаровала маленькую девочку  этой таинственной заснеженной страной. Дочь дипломата, она жила во многих странах, изучила несколько языков, но Россия в ее душе заняла особенное место. В подростковом возрасте Элизабет окончательно покорил русский балет.  Она даже окончила хореографическое училище. Но балериной не стала, а стала русологом -  специалистом по России. В совершенстве освоила русский язык, сына своего назвала Шуркой, а себя переименовала в Лизу.

Стоит ли удивляться, что когда Лиза вдруг узнала, что существует благотворительный фонд «АmeriCares» («Забота Америки») и занимается он поставкой гуманитарной помощи, в том числе и в Россию, она захотела немедленно там работать?  Год прослужила волонтером, то есть без оплаты. А затем была произведена в директора восточно-европейского направления. В зону ее действий входили страны Восточной Европы, страны СНГ и конечно Россия. За пять лет через  руки этой маленькой, хрупкой женщины  прошло лекарств на 250 миллионов долларов. Все это поставлялось, понятно, бесплатно в качестве гуманитарного дара. Лиза-Элизабет исколесила Россию вдоль и поперек. Побывала в Чечне, Дагестане, в Сибири, на крайнем Севере и на Дальнем Востоке…

Уже обученная горьким российским опытом она стремилась доставлять помощь адресно - не чиновниками, а врачам. В больницы, детские дома и дома для престарелых. Лиза лично сопровождала свой груз до места назначения. Ей в помощь часто выделялись бравые  десантники на бэтээрах, а также добры молодцы из МЧС. «Вообще, если бы не ваш замечательный министр Шойгу, мне вряд ли бы столько удалось сделать»,- говорит она. На фотографиях Лиза стоит в цепочке  рослых солдат в камуфляжной форме.  Передавая из рук в руки тяжелые пакеты, они разгружают транспортный самолет.

И вот в 1997 году фонд  «АmeriCares» был вынужден расстаться с Россией (Лиза восприняла это как личную трагедию). Кроме России всемирно известный  благотворительный фонд расстался также с Индией и Африкой. Вывод руководителей фонда был таков: с этими странами нельзя иметь дело.

В России и всегда-то было очень сложно работать, в особенности растамаживать груз. В Челябинске, например, контейнер с лекарствами простоял на таможне три года. Конечно же, после этого срок годности лекарств закончился и их пришлось выбрасывать. Да еще  платить огромную сумму за хранение. Но вначале при властных структурах существовали влиятельные отделы, специально занятые гуманитарной помощью. Они хоть как-то помогали. Но  потом их стали сокращать, ликвидировать. Некому стало заниматься приемом груза. А тут еще в 1997 г. вышел Указ президента (а потом закон), содержащий строгий перечень принятых Минздравом лекарств. Всякое лекарство вне этого списка требовало апробации и регистрации, на что уходили долгие месяцы. Меж тем фармакология в США развивалась быстрыми темпами, и  перечень Минздрава молниеносно устаревал.

С фондом работали ведущие фармакологические фирмы мира, американцы пользовались все новыми и новыми препаратами. Но для наших соотечественников они были под запретом. Если бы  регистрация новых лекарств проходила не дольше месяца, как в цивилизованных странах, куда ни шло. Но у России, как известно, свой аршин.

Россия и США имели вроде бы двустороннее соглашение, позволяющее в обеих странах пользоваться лекарствами, зарегистрированными хотя бы   в одной стране. Но это соглашение было напрочь забыто. И восторжествовал пресловутый Перечень…

Непреодолимые трудности встречали лекарства, содержащие наркотические вещества. Главный минздравовский  чиновник по наркотикам Балоян накладывал на них непременный запрет, поскольку… опасался проникновению их на наркорынок. В итоге больные, в особенности малоимущие, остались почти без болеутоляющих.

Все это, в конце концов, вынудило благотворительный фонд расстаться с Россией.

Кстати сказать, в Москве существует благотворительный фонд «Здоровье», учрежденный Минздравом России. Все проблемы  с таможней и регистрацией новых лекарств фонд этот успешно решает. Как никак свои люди, не иностранцы.      

Заячий доктор.

В Хьюстоне мы познакомились с телезвездой Марвином Зиндлером. Шериф, ставший тележурналистом, очень быстро обрел популярность. Телесюжет, прославивший его на всю Америку, был о подпольном публичном доме, который опекали местные власти. Марвин – богатый человек и занимается благотворительностью. Давно и во многих странах мира. Несколько лет назад он стал финансировать поездки в Россию доктора Агриса, а затем и его коллег-врачей.

Случайно в поле их зрения попал маленький уральский городок Пермской области Конкур. Туда доктор Агрис регулярно приезжает, чтобы делать косметические операции детям-детдомовцам – исправляет им «заячью губу». Отсюда кличка «заячий доктор». Косметическая отрасль медицины – платная во всем мире. В новой России она также стала платной. И детям-сиротам, а также детям из неимущих слоев населения это не по карману.

За каждую свою командировку доктор Агрис избавляет от пожизненного уродства несколько десятков детей. Его друг тележурналист  Марвин потом «делает паблисити», и так вовлекает в благотворительную деятельность других врачей. И вот уже в Россию отправляются кардиохирурги, чтобы делать операции на открытом сердце. И обучать этому своих русских коллег.

Когда американские врачи обучают наших новым технологиям, когда привозят новое медицинское оборудование – их приезд, в высшей степени, оправдан. Но исцеление от «заячьей губы» по силам многим российским хирургам. В том числе и в Перми. Были бы только деньги. (При нищенских зарплатах благотворительностью наши врачи заниматься не могут). Затраты на одну поездку доктора Агриса могли бы обеспечить несколько сот операций. Но американцы уже знают, что деньги в России чаще всего не доходят до адресата…

Бывший ученый из Новосибирского академгородка, а ныне преуспевающий американец Лев Табаровский, посетив свой родной университет, предложил установить стипендии для одаренных студентов и аспирантов. Вместе с коллегами он готов присылать в год 50 тысяч долларов – сумма для нас не маленькая. Но Лев хочет, чтобы контролировали расход денег его доверенные лица. В университете же восприняли это с обидой: «Значит, вы нам не доверяете!». И отказались.

Вместо эпилога.

При возвращении домой через Амстердам, мы задержались в нем на сутки, чтобы познакомиться с благотворительным фондом, занимающимся детьми Чернобыля.

Одно из направлений деятельности фонда: помощь учащимся художественных школ Белоруссии. И в частности Витебской школы, которую заканчивал Марк Шагал – любимец Голландии. В Амстердаме устраивают благотворительную распродажу картин юных живописцев. И на вырученные деньги закупают холсты, кисти, краски, а также продукты и одежду. Кроме того, идет сбор всех этих нужных для наших детей  вещей в школах: юных голландцев приучают помогать другим. Однако в последнее время контейнеры фонда стали заворачиваться таможнями Белоруссии. Оказывается, президент  Лукашенко издал указ, в котором перечислены товары «подлежащие приему». Ни кистей, ни красок, ни многого другого там нет. Один батька знает, что требуется его народу. И от имени народа строго диктует иностранцам.

Так что, как видим, Белоруссия и Россия близнецы-братья, недаром они пошли на союз. Видим также, что настороженное  отношение вызывают у нас всех не только американцы. И «гоу хоум!» мы готовы сказать любому иностранцу».

 

 В книге первой – «Покаяние за отца» - я писал, если помнит читатель, что нашел, наконец, место, где захоронены останки отца. Не конкретную могилу, а именно место, где покоится прах во рвах десятков (а может сотен  людей). Сегодня  эти «братские могилы» мало кого интересуют, Разве что родственников убиенных…

 

«ВОЗВРАЩЕНИЕ ПАМЯТИ».

На расстрельном полигоне «Коммунарка» прошла траурная церемония. Похоже, мы излечиваемся от амнезии...

 

На 24 километре от Москвы по Калужскому шоссе,  если  свернуть по узкой дороге вправо через лес, а затем  проехать еще метров 300, вы уткнетесь в глухой, высокий забор, за ограду которого в минувшее воскресенье впервые свободно  прошли около сотни человек - дети и внуки тех,  прах которых покоится здесь. Раньше эта территория строго охранялась. «Особый объект КГБ» ( а затем  ФСБ) дольше других хранил свою страшную тайну : в 30 - 50-ые годы здесь были погребены,  а точнее,  просто зарыты 10 - 14 тысяч расстрелянных. Из них  пока установлены имена и фамилии пяти тысяч человек. В большинстве своем это известные стране люди : члены ЦК ВКП (б), ВЦИКа, руководители Коминтерна, наркомы, командармы и комкоры. Здесь покоятся кости Бухарина, Рыкова, Крестинского, Пятницкого, Бэла Куна... Всех тех, кого приговаривала к смерти Военная Коллегия Верховного Суда СССР. 

Слушанье дела Военной Коллегией не превышало и трех минут. Приговор полагалась исполнить в тот же день. Если палачи успевали, они везли свои жертвы в «Коммунарку» и там, у свежевырытых ям, расстреливали. Если же у них была запарка - расстреливали в подвалах тюрем, а уже трупы доставляли сюда. Очевидно, именно в силу высокого ранга  погребенных здесь жертв, «объект» был засекречен на многие годы. И только недавно его наконец рассекретили - передали Московской патриархии. ( «Новые Известия» писали об этом, а также о другом крупнейшем расстрельном полигоне «Бутово», где покоится прах 20 тысяч человек).

И вот траурная церемония - открытие Памятной доски,  и панихида по «убиенным жертвам безбожной властью».Они сами были этой властью, подписавшей себе смертный приговор. Революция, как известно, всегда пожирает своих детей. Благодаря стараниям общества «Мемориал», группы «Коммунарка», а также Московской Патриархии открыта еще одна страшная страница истории тоталитаризма, войны против собственного народа.

Пока все это выглядит более чем скромно -  небольшая мемориальная доска, деревянный крест, беседка, чтобы укрыться от непогоды, и площадка у креста, чтобы было где преклонить колени родным и близким. Есть некая мистическая странность, что над прахом безбожников и атеистов стоит крест - христианский символ страданья. До тех пор, пока мы не осознаем до конца  сути произошедшей трагедии и не найдем соответствующей ей мемориальной формы, может быть обыкновенный камень был бы здесь более уместен. Но московские власти по сути уклонились от обустройства мемориала  и создавался он Церковью... Впрочем, как надеется «Мемориал»,  прошедшая траурная церемония - лишь первый шаг по созданию на «Коммунарке» мемориального комплекса.

Как сказал один из выступавших на открытии Памятной доски, наша власть, да и мы сами до сих пор не провели четкой грани между прошлым и настоящим, а значит страшное наше прошлое всегда может вернуться.  Обозначение места гибели жертв массовых репрессий - своеобразный пограничный пост. Чем больше будет таких постов, тем надежнее граница.

Знаменательно, что никто из нынешних политиков ( в том числе даже  «правые силы»),  не почтили траурную церемонию своим присутствием. Вряд ли по недомыслию. Скорее всего потому, что политики чутко улавливают настроение  общества , желающего поскорее забыть трагедию или даже не знать о ней. А ведь в этом забвении и таится опасность возвращения расстрельных полигонов.  

Здесь надо сказать, что «Мемориал», при поддержке других правозащитных организаций, а кое-где и властей, за последние 10 лет  много сделал для того, чтобы излечить наше общество от амнезии. Вот и в нынешнем году, начиная с 30 октября - дня  политзаключенного - во  многих городах страны прошли траурные митинги, посвященные памяти жертвам политических репрессий. В Москве у Соловецкого камня на Лубянской площади, а также в местах где хоронили или кремировали расстрелянных - в Яузовской больнице, на Ваганьковском кладбище, на территории Донского монастыря, в расстрельном полигоне «Бутово», в «Коммунарке». В Санкт - Петербурге на мемориальном Левашовском кладбище, где покоится прах 40 тысяч расстрелянных. Под Тулой на месте захоронения 3 тысяч расстрелянных.  В Перми у памятника жертвам политических репрессий. В Екатеринбурге на 12 километре Московского тракта, где  на расстрельном полигоне похоронено 20 тысяч человек. В Воркуте, Ульяновске, Сыктывкаре, Ухте, Твери, Магадане, Омске, Новосибирске, Владивостоке...

Уже во многих городах воздвигнуты памятники жертвам политических репрессий, мемориальные комплексы. Издаются «Книги памяти», в которых убиенные названы все поименно. В Екатеринбурге имена всех погибших в 1937-1938 г.г. отлиты в металле»

 

Шпиономания – примета времени. Она была всегда, и в сталинские  годы куда сильнее. Потом с наступлением новых времен чуть поутихла. И вот опять набирает обороты. Всесильному ведомству нужно видимо доказывать свое право на это всесилие. Справедливости ради надо сказать, что с падением «железного занавеса» контакты ученых со своими иностранными коллегами участились. И Лубянка оказалась неготовой к этому. Ведь для лубянки издавна любой контакт с иностранцем криминален. 

                                                 

«СЕГОДНЯ ПАРНИ ВОДКУ ПЬЮТ, А ЗАВТРА ПЛАНЫ ПРОДАЮТ…».

Чекисты рапортуют о новых победах: «Обезврежено 13 агентов, пресечено 35 попыток передать секреты за рубеж».

Из списка «шпионских дел» последних лет я выбрал самые громкие, представляющие особую гордость ФСБ. Напомню кратко их суть – читатели наверняка об этих делах знают.

По изобличению и обезвреживанию изменников родины «в форме шпионажа» лидирует Москва и Санкт-Петербург. Провинция старается от них не отстать…

Александр Никитин. В октябре 1995 года УФСБ Санкт-Петербурга и Ленинградской области обвинило капитана первого ранга запаса  А. Никитина «в измене родине в форме шпионажа и разглашении государственной тайны». 6 февраля 1996 г. он был арестован и десять месяцев провел в следственном изоляторе ФСБ. Затем  был выпущен под подписку о невыезде. И четыре года, пока не завершилось предварительное следствие и суд, был лишен свободы передвижения.

За время следствия обвинительное заключение заново переписывали и предъявляли восемь раз. В основу обвинения был положен сбор Никитиным информации и использование ее при написании глав «Катастрофы и аварии на атомных подводных лодках» и «Ядерные энергетические установки» для доклада  норвежской экологической организации «Беллуна» «Северный флот. Потенциальный риск радиоактивного загрязнения региона», опубликованного в 1996 гАлександр Никитин. В октябре 1995 года УФСБ Санкт-Петербурга и Ленинградской области обвинило капитана первого ранга запаса  А. Никитина «в измене родине в форме шпионажа и разглашении государственной тайны». 6 февраля 1996 г. он был арестован и десять месяцев провел в следственном изоляторе ФСБ. Затем  был выпущен под подписку о невыезде. И четыре года, пока не завершилось предварительное следствие и суд, был лишен свободы передвижения.

За время следствия обвинительное заключение заново переписывали и предъявляли восемь раз. армии руководствуются исключительно приказом министра, но никак не указом президенте страны.

Правозащитники отметили, что в соответствии с законом РФ «О государственной тайне» запрещается засекречивать сведенья по экологии и также данные  об авариях и катастрофах, угрожающих жизни людей: «Судят нашу обязанность заботится о совместимости с человеческой жизнью окружающей среды».

Несмотря на все  это прокуратура РФ утвердила обвинительное заключение в полном объеме.

В  1998 г. городской суд Санкт-Петербурга, рассмотрев дело по обвинению А. Никитина, отправил дело на доследование. За это время «делом Никитина» озаботились крупнейшие международные экологические и правозащитные организации, а также главы ведущих  государств мира, Совет Европы. Скандал приобрел международный масштаб.

Ровно через год состоялись новое судебное разбирательство, в результате которого А. Никитин полностью был оправдан. Прокуратура Санкт- Петербурга в порядке кассации    обратилась с протестом в адрес Верховного суда РФ. Коллегией ВС протест был отклонен,  и оправдательный приговор оставлен в силе. Затем последовал протест Генпрокуратуры уже в адрес президиума ВС. Спустя несколько месяцев протест вторично был отклонен и история завершилась.         

Григорий Пасько. Зимой 1998 г. военный журналист газеты «Боевая вахта» (Дальневосточный военный округ), капитан второго ранга Г. Пасько был задержан органами ФСБ. При задержании у него были изъяты документы, которое следствие посчитало секретными. Пасько было предъявлено обвинение «в государственной измене в форме шпионажа», после чего он был арестован. По версии следствия Пасько передавал Японии информацию, составляющую государственную тайну. Назначенные следствием эксперты подтвердили, что информация является  секретной и разглашению не подлежит. Однако адвокаты Пасько считают, что уголовное дело против их подзащитного было возбуждено исключительно из-за публикации им сведений о захоронениях радиоактивных отходов на Дальнем Востоке и в  Приморье. Эти же данные он передал японской телекомпании. Ссылаясь на закон о государственной тайне, защитники Пасько утверждали, что сведенья об экологической безопасности никак не могут быть засекречены.

Два года Г. Пасько отсидел в одиночной камере следственного изолятора краевого УФСБ. После чего состоялось слушанье дела в военном суде Тихоокеанского флота.

На суде выяснилось,  что следствие оказывало давление на свидетелей. За отказ от дачи требуемых показаний им грозили арестом.  В результате некоторые из них отказались от своих показаний. В итоге, по мнению защиты, показания свидетелей не подтвердили версию обвинения. Суд не признал Г. Пасько виновным в государственной измене и в разглашении гостайны. Но он  вменил ему «превышение должностных полномочий» и осудил на  три года лишения свободы.  Поскольку подсудимый два года уже провел в заключении, суд его амнистировал.

Защитники Пасько обратились в Верховный суд РФ с ходатайством о пересмотре дела и  вынесении оправдательного приговора. Генеральная прокуратура также обратилась в Верховный суд,  протестуя по поводу чересчур мягкого приговора. 21 ноября 2000 года военная коллегия Верховного суда РФ отменила приговор Военного суда Тихоокеанского флота и направила дело во Владивосток на новое судебное рассмотрение. Поскольку эта отмена была реакцией на протест прокуратуры, а не на ходатайство защиты, есть все основания предполагать, что нижестоящая судебная инстанция вынесет более суровый приговор.

Александр Саков.  В августе 1998 г.  по информационным каналам прошла информация, что сотрудниками ФСБ Омской области выявлен информатор израильской разведки на оборонном заводе «Трансмаш», который выпускает танки Т-80у. Им оказался начальник технического бюро Александр Саков, который имел доступ к секретам разрабатываемой боевой машины 21-го века – танка «Черный орел». Боевые характеристики танка вызывают интерес иностранных спецслужб.  И, в частности, как утверждает ФСБ, израильской спецслужбы «Натив», «действующей под прикрытием иммиграционного отдела посольства Израиля в Москве». По версии омских чекистов именно эта спецслужба завербовала Сакова.

По сообщению Центра общественных связей ФСБ РФ «израильская спецслужба «Натив» развернула на территории России сеть платных информаторов из числа российских граждан… Их основное внимание обращено на освещение социально-политической и экономической ситуации в регионе, на состояние межнациональных отношений, проявлений национализма и антисемитизма». Как отмечают комментаторы СМИ, в сборе подобной информации нет ничего криминального: вся она имеется в открытой печати. Что же касается оборонных секретов, то, по словам Н. Груциной, офицера по связям с общественностью областного УФСБ «сотрудникам ФСБ не удалось установить, что А. Саков передавал «Нативу» информацию, имеющую отношение к его непосредственной работе». Установлено лишь, что Саков передавал информацию, содержащуюся в открытых источниках, сотрудникам общественной организации – ассоциации «Иудаика», которая занимается проблемами развития еврейской культуры в России. По мнению чекистов, эта организация поддерживает отношения со спецслужбой «Натив», а значит, Саков мог таким образом быть завербованным. Хотя предъявить обвинение Сакову не удалось, с ним была проведена профилактическая беседа.

Сотрудники ФСБ РФ объяснили гуманизм своих омских коллег тем, что «его (Сакова) противоправная деятельность была выявлена на ранней стадии, и он чистосердечно раскаялся».

Валентин Моисеев. В ночь с 3-го на 4-ое июля 1998 г. в Москве был арестован  заместитель начальника 1-го отдела  Департамента стран Азии МИД РФ Валентин Моисеев, специалист по Корее. Как сообщил ЦОС ФСБ, Моисеев был задержан с поличным, в момент передачи секретной информации кадровому сотруднику спецслужб Республики Корея Чо Сон У. Моисееву было предъявлено обвинение: «измена родине в форме шпионажа». Корейского  разведчика, работающего под дипломатическим прикрытием, выслали из России. (Что, естественно, привело к высылке из Кореи российского дипломата).

В. Моисеев  полтора года, находясь под следствием, провел в Лефортовской тюрьме. После чего дело было передано в Московский городской суд.

В качестве «вещдока» следствие посчитало 4тысячи 600 долларов США, которые были изъяты в ходе обыска на квартире Моисеева. Согласно обвинительного заключения, эти деньги хранились в семи конвертах, с маркировкой посольства Республики Корея. Каждый конверт, якобы, содержал помесячный гонорар за шпионскую деятельность. По данным ФСБ «дипломат систематически  предоставлял южнокорейской разведке информацию конфиденциального характера». Существенной уликой этого следствие посчитало переданный корейцу доклад «Политика России на Корейском полуострове».

Защитники Моисеева относительно «гонорара за шпионскую деятельность» обратили внимание на то, что в протоколе обыска и изъятие означенной суммы (4600 долларов) не отмечено, что деньги эти были расфасованы по конвертам. Да и хранить гонорар «за шпионскую деятельность» в конвертах  с адресом нанимателя мог, как считает защита, только круглый идиот. Что же касается «секретного доклада», то защита представила доказательства, что он был прочитан широкой аудитории.

Московский городской суд, однако, не внял доводам защиты и вынес Моисееву приговор: 12 лет лишения свободы. Однако  Кассационная коллегия Верховного суда РФ отменила этот приговор, направив дело на новое судебное рассмотрение. В настоящий момент идет  вторичное судебное следствие.

Жена подсудимого от имени своего мужа решила обратиться в Европейский суд по правам человека. Она считает, что, его жизни угрожает реальная угроза. И потому, несмотря на незавершенность процесса в отечественном судопроизводстве, Европейский суд может рассмотреть это дело в  приоритетном порядке.  Обратились в Европейский суд и защитники Моисеева. По их мнению, в ходе следствия был грубо нарушен принцип презумпции невиновности. В. Путин, еще, будучи главой ФСБ, сделал публичное заявление о виновности Моисеева, признав его шпионом, сразу же после ареста.

 В настоящий момент в суде объявлен перерыв «в связи с болезнью судьи».

Эдмонд Поуп. 5апреля 2000 года Поуп был задержан в Москве сотрудниками ФСБ. 13 апреля ему было предъявлено обвинение в шпионаже. До настоящего времени он находится в специальном  следственном изоляторе ФСБ.

По версии обвинения бывший американский разведчик Поуп собирал секретную информацию в России, и, в частности, информацию о ракетных установках «Шквал»,  составляющих вооружение подводных лодок. По материалам  следствия помогали ему в получении военных секретов ученые университета им. Баумана,  в том числе, Анатолий Бабкин.

Обвиняемый признал, что занимался сбором информации в России, однако отрицал их закрытый характер, а свой интерес объяснял исключительно потребностями бизнеса, которым он занимался в последнее время. Ученые МГТУ им. Баумана показали, что их сотрудничество с фирмой, которую представлял Поуп, шло в рамках соответствующей договоренности, санкционированной вышестоящими инстанциями. И что никаких военных или иных секретов передаваемая информация не содержала. (Вся информация содержится в открытой печати). Защита указала, что между фирмой Поупа и Росвооружением был заключен договор о сотрудничестве, в рамках которого и происходили контакты. 

В октябре Московский городской суд начал слушанья по делу Поупа. В ходе слушаний главный свидетель обвинения А. Бабкин заявил, что данные им ранее признательные показания, были сделаны в предынфарктном состоянии и под давлением следователя. Он утверждал, что все встречи с Поупом происходили в присутствии коллег. И обвинение не смогло опровергнуть это утверждение.

После нескольких судебных заседаний защитники выяснили, что сын государственного обвинителя Плотникова участвовал в работе следственной бригады ФСБ по делу  Поупа, что строжайше запрещено законом. Однако выступить по этому поводу с отводом Плотникова защитники не успели – прокуратура заменила обвинителя под предлогом его болезни. Защита посчитала, что замена в ходе судебного заседания обвинителя должна автоматически исключать из рассмотрения суда все ранее приведенные  аргументы обвинения. Однако суд не удовлетворил это ходатайство защиты. Поскольку почти все многочисленные ходатайства защитников и подсудимого были отклонены судьей Н. Барковой, они посчитали, что суд носит  заведомо обвинительный характер, и заявили судье отвод. Отвод принят не был. Суд продолжается. На днях будет вынесен приговор.

х   х   х

В перечне громких шпионских дел имеется также дело сотрудника НИИ ВМФ Финкеля, являющегося душевнобольным, дело работника МИД Обухова, также психически нездорового человека, и некоторые другие. (Из-за экономии места их опускаем).

Вышеприведенной  информации вполне достаточна для некоторых обобщений.

За последние годы явно активизировалась работа ФСБ «по изобличению изменников родины и шпионов». Ощущение такое, что эфэсбэшники, всячески, хотя продемонстрировать свою полезность.     Однако ход судебных процессов показывает, что следователи ФСБ обладают явно недостаточной квалификацией. Они абсолютно не приучены добывать информацию, способную стать убедительным аргументом в суде и выдержать проверку защиты. (Равно можно предположить, что объектами пристального внимания контрразведчиков становятся не те лица, которые этого внимания заслуживают). Совершенно очевидно, что оперативники и следователи всемогущего некогда ведомства, абсолютно не готовы работать в новых условиях, когда у обвиняемых есть защитники, Когда нужно не просто называть человека изменником Родины, но и доказывать это в суде, когда к процессам привлечено внимание общественности.

И еще одна явная тенденция: ФСБ провалы свои признавать не хочет и всегда, всеми способами, старается сохранить лицо. Прокуратура всех уровней контрразведчикам в этом активно помогает. Помогают и суды, которые, вопреки очевидному, никак не хотят выносить оправдательные приговоры».

 

Хочу предложить читателю исповедальный рассказ жены «шпиона» Бабкина. Аналогии с прошлым напрашиваются сами собой. К этому рассказу я причастен. 

«КАК МОЕГО МУЖА ОФОРМЛЯЛИ В ШПИОНЫ»

Я - жена профессора Анатолия Ивановича Бабкина, обвиненного в шпионаже и осужденного за это.  Вот уже три года мы все, он, я, и два наших сына, несём этот крест…

Третьего апреля 2000 г. мой старший сын повёз меня в клинику Фёдорова на обследование, а утром муж, как всегда, собирался на работу. Но что-то царапнуло при расставании, он как-то замешкался у двери, я торопилась, он ушёл, я уехала. День прошёл в суете ежедневных забот, но муж задерживался с работы, и я нервничала.   

После восьми я уже стала звонить на кафедру, но вдруг раздался звонок в дверь. Я бросилась открывать, но это был не муж, а толпа незнакомых людей: «Федеральная служба безопасности». Нам предъявили постановление об обыске. Понятые у них были свои, но мне было всё равно. Приходили и уходили люди, пришёл какой-то начальник. Это был уже не молодой человек в чёрном плаще. Он  сказал, что Анатолий Иванович им не нужен, им нужен только американец, как только он его «сдаст», профессора отпустят. Учитывая возраст и заслуги, осудят условно. (Приговор суда они «угадали» заранее). «За что»? - удивилась я. Один из молодых сотрудников этого ведомства - Андрей сказал, что мой муж передал американцу отчёты, а они секретные. Что он очень тщательно и долго изучал эту тему, и теперь хорошо в ней разбирается. Кстати, это был выпускник МГТУ им Баумана, где мой муж заведовал кафедрой.

«Ничего подобного», - возразила я, - там нет ничего секретного, я спрашивала мужа, когда он проверял эти отчёты, да и отправлял их не он. Более того, к нему на работу приходили сотрудники ФСБ, он всё рассказал, и спросил, что, работу прекратить? Работайте, - ответили они, - если платят. На том они и расстались».

«Да» - сказал Андрей - «это мы приходили, но я сказал, чтобы он позвонил, если приедет Поуп, а он не позвонил, мой телефон у него был». «Господи», - удивилась я, - «да ведь Поуп же не прилетел на Красную площадь на деревянном самолёте, он же оформлял въездные визы и разрешения служб безопасности на посещение различных организаций».

Потом я узнала, что муж был подвергнут пятнадцатичасовому допросу. Допрашивали с трех часов дня до шести утра следующего дня. Замученный профессор подписывал протоколы в состоянии тяжелого стресса, не вполне понимая их содержание…

Наступило утро, и мы сидели в растерянности. Забрали факс, компьютер, деньги. И полная неизвестность впереди. Нам казалось, этот абсурд не может существовать долго, и не сегодня - завтра всё выяснится, и муж будет дома. Что, собственно говоря, произошло? Договор был официальным между двумя университетами МГТУ и Пенсильванским, отчёты отправляли сотрудники международного отдела МГТУ им Баумана, была экспертная комиссия по секретности, был акт приёмки работ, подписанный проректором по международным связям Павлихиным, была произведена оплата работы финансовым органом Пенсильванского университета на расчётный счёт МГТУ в банке Кредит Москва.

На следующий день нам позвонил адвокат, предоставленный мужу от ФСБ. При встрече он сказал, что ему очень жаль профессора, он относится к нему, как к отцу, и я, будучи дурой, поверила. Мужу предъявили статью «разглашение государственной тайны», часть первая.

Через день меня вызвали на допрос, а затем и всех остальных. При этом мы были должны дать подписку о неразглашении хода предварительного следствия. Для доверчивых и неграмотных это означало полное молчание. Замок на роток был наброшен.

Однако почти каждый день мне казалось, ну вот сегодня, ну вот завтра, к Майским праздникам, к дню Победы муж будет дома. Но время шло, а муж был там. И вот грянула амнистия. Мы надеялись, надеялся и муж, что дело в его отношении  будет прекращено. К тому же он очень плохо себя чувствовал. В чьей-то больной голове родилась идея амнистировать больного профессора по статье «шпионаж». Как уговаривал меня адвокат, господин Коновал, «Анатолий Иванович хочет домой, какая разница по какой статье». Я возмутилась, и мы поссорились. Но тут вдруг мой дорогой муж из «разглашателя тайны» превратился в шпиона, и амнистия его теперь не касалась. На моё письмо, адресованное Г. Явлинскому, я получила ответ от заместителя начальника управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности А.Г. Давыдова. Довольно сердитый ответ, в котором мне сообщали, что «обвиняемые по статье 275 от уголовной ответственности в связи с амнистией не освобождаются...» Простите, но на то число, которым вышла амнистия 26 мая 2000 года, А.И. Бабкин обвинялся по другой статье 283, часть первая - разглашение.  Следствию нужно было поменять статью только для того, чтобы оставить его в тюрьме? Новое обвинение по старым фактам ему предъявили 13 июня, через две с половиной недели после выхода закона. Получается, что закон имеет обратную силу? Ведь, повторю, ничего к обвинению не добавилось.

Его горячо любимый институт от него отказался, даром, что он проработал там 30 с лишним лет, да и учился там,  и ничего, кроме благодарностей,  не имел. Мой племянник, окончивший МИФИ, сказал, что если бы это случилось в их институте, весь институт встал бы на защиту. И я пошла к ректору. Мне было сказано, что в чём дело он не знает, а «слухи очень нехорошие». Но ведь ректор скорее всего был в курсе международного сотрудничества. Напрасно я оставила ему письмо Петра Капицы к Берии в защиту Ландау…

Новый проректор по безопасности, полковник Афонин пришел работать в университет из ФСБ за несколько месяцев до этого и был выпускником той самой кафедры, которой заведовал муж. На мой вопрос, чем они могут помочь Анатолию Ивановичу, я получила от Афонина сногсшибательный ответ. Мне было предложено убедить мужа признаться в шпионаже!

Через день после ареста по телевидению шла информация о поимке «шпиона Поупа», о задержании «с поличным» вместе с ним одного российского учёного, о том, что были изъяты огромные деньги, аж тридцать тысяч долларов. При этом показывали купюры, разложенные на столике арабской работы. А генерал Зданович  победно рассказывал о выдающихся успехах спецслужб.

К моему стыду, я радовалась, что фамилия моего мужа не называлась. Меня ещё интересовал вопрос: у кого были изъяты эти деньги, ведь у нас такой  суммы отродясь не было, да и столик не наш? Чей? И чьи деньги? Я решила, что, наверное, у спецслужб были какие-то видеосъёмки, где кто-то передавал Поупу что-то, но это, на мой взгляд, мог быть только Большов В. М. руководитель фирмы «Медас», который был распорядителем у Поупа, так как в его обязанности входило вести все договорные работы. И оплачивать работы по договорам мог только он, Значит, только ему Поуп мог давать какие-то деньги. Но что интересно, человек этот из дела совершенно исчез. За какие заслуги?

Я хорошо помню, как летом 1999 года, когда мой муж был в отпуске, а я болела и была в Москве, Большов В.М. постоянно мне звонил и говорил, что есть важная работа, а Анатолий Иванович сидит себе на даче. Нужно чтобы муж приехал. Но «кандидат в шпионы» Анатолий Иванович был занят, вместе с сыном они обшивали досками сарай. Потом я узнала, что отсылка пятого отчёта (именно это впоследствии посчитали самым главным преступлением - Г.Ц.) была  обязанностью Большова, но он, сославшись на поломку своего компьютера, уговорил моего мужа отослать отчёт с рабочего компьютера на кафедре. Поскольку там не было ничего, что отличалось бы от первых четырёх отчётов, муж не возражал. Работать на компьютере он не умел. Когда Большов привёз на кафедру дискету, на которую он поместил этот отчёт, один из студентов, в присутствии Большова, отослал его по электронной почте. Потом долгие девять месяцев этот отчёт валялся в памяти рабочего компьютера моего мужа. Оттуда его и извлекли  сотрудники спецслужб. Повторю: Большов почему-то совершенно не интересовал следствие.

У нас в доме хранилась копия «Решения Совещания в Государственном комитете Российской Федерации по военно-технической политике по вопросу сотрудничества с зарубежными странами в области скоростных подводных ракет», подписанное представителями Минобороны России, Миноборонпрома России, СВР России, ФСБ России, ГК «Росвооружение» Именно этот документ изъяли при обыске. Значит, ФСБ с самого начала знала, что никаких нарушений секретности со стороны моего мужа не было, так как в этом решении сказано прямо, что «проведение работ по указанной тематике разрешено Указом Президента России от 1995 года №766 и, распоряжением Правительства Российской Федерации от 1992 года №1036 рс. Была разрешена и разработка в интересах инозаказчиков различных систем вооружения на основе скоростных подводных ракет. И подо всем этим стояли подписи представителей всех вышеперечисленных ведомств, в том числе и ФСБ. Естественно, никто из «подписантов» привлечен не был.

Мужа держали четыре месяца в заключении, хотя  еще не высказались эксперты  и не было никаких доказательств его вины.    Добиться того, чтобы больной и пожилой человек был дома до суда, мы пытались несколько раз. Но все тщетно.

Двадцать седьмого июля, после четырех месяцев следствия медкомиссия пришла к выводу, что Анатолию Ивановичу нужно в кардиологический стационар, у него очень резко колебалось давление от 100 на 50 до 200 на 100. К тому же незадолго до этого он перенёс инфаркт. Наконец, второго августа нам сказали, что его отпускают домой под «подписку о невыезде». Я и старший сын ждали у проходной более пяти часов. Наконец, около девяти часов вечера он вышел с мешком в руках. Его адвокат, рекомендованный нам ФСБ, вышел тоже, вместе со следователем Титовым. Оба были пьяны. Очевидно, отмечали оформление профессора Бабкина в шпионы. Дело в том, что именно тогда, 2-го августа 2000 года и была сделана та самая запись на видеопленку, которая должна была заменить показания профессора. Пленка,  эта была капканом для доверчивого, еще не наученного горьким опытом простака. Хотя запись и не прошла гладко - профессор никак не хотел читать тот сценарий, который был для него написан следователем. У бедного следователя Кушлака даже случилась истерика, он кричал, что будет считать решение судебно-медицинской экспертизы как консультативное и не отпустит профессора. И это уже после того, как экспертная медкомиссия не разрешила проводить допросы. Правда, узнали мы об этом только в октябре от адвокатов. Но фраза из сценария о том, что  Бабкин знал Поупа как  шпиона, прозвучала. Даже ФСБ не знало. «Шпион» Поуп свободно проходил на охраняемые объекты с разрешения именно служб безопасности. А вот простачок - профессор все знал…

На следующий день после выхода из тюрьмы Анатолий Иванович бесконечно принимал душ - никак не мог отмыться. И спал. Ночью ему стало плохо, и я вызвала «скорую». У мужа был второй инфаркт.

А в наши двери уже звонили репортеры и я, как могла, оберегала мужа от лишних волнений. Наконец  не выдержала и сказала адвокату, что обращусь в прессу с опровержением всего этого бреда. Тогда я и узнала, что к профессору в Переделкино, где он долечивался, приезжал сотрудник ФСБ (Кудлай) и обещал, что, если Анатолий Иванович не будет обращаться в прессу и не  придет  на суд, они, чекисты, ему помогут.

И вот начался долгожданный процесс над Поупом…В очередной раз Анатолия Ивановича вызвали в ФСБ. Вызвали, хотя следствие в отношении него было приостановлено, и никаких следственных действий быть не должно. Муж отсутствовал более семи часов. Я нервничала и, наконец, не выдержав, позвонила на НТВ. Так  появилось мое первое интервью в вечерних новостях. Генерал Зданович  выскочил с опровержением в тот же вечер. Наскок был кавалерийским: вот сейчас, вот покажем... Но показать то было нечего. Пленка с допросом Бабкина была еще «недостаточно готова». Требовалось над ней «поработать». Позднее на ТВ появилась эта нарезка из нескольких пленок и прозвучал комментарий спецслужб, который не соответствовал действительному разговору…

К нам домой часов в девять вечера заявились  эфэсбэшник Андрей Кудлай со своим начальником Олегом. В руках у них был торт и бутылкой коньяка. Олег предложил выпить, но Анатолию Ивановичу  пить нельзя и бутылка не была раскупорена… Несмотря на то, что Олег был пьян, он упрямо гнул свою линию: в суде Анатолий Иванович должен сказать только то, что он говорил на последнем допросе (пленочка, стало быть). Тогда и статья будет разглашение, а если нет, то шпионаж. «Вот завтра вызовут в ФСБ, жестко предложат: или - или. Пусть хоть вся страна скажет, что не секретно, экспертиза сказала - все».

Кстати, об экспертизе. Ни один из экспертов не имеет научных трудов в этой области. И никто из них никакими экспертами являться не могут. О чем свидетельствует, в частности, письмо от бывшего главного конструктора энергосиловых установок разработчика «Шквала» П. А. Марущака. Однако суд это письмо приобщать к делу не стал - тихонечко отправил его назад автору. Экспертизу по отчетам «эксперты» успели  провести всего за десять дней, «исследовав» тысячу пятьдесят четыре листа отчетов плюс решения Правительства и законы. Хотя, как уже говорила,  все «эксперты»  не были  специалистами в этой области знаний. «Академик по китам и академик по котам», как у Заходера…

Логвинович, «главный эксперт», пишет собственноручно, что при принятии решения о том, что отчеты секретны, они, эксперты, не принимали в расчет ни распоряжение Правительства Российской Федерации от 1992 года за номером 1036 рс, ни Указ президента России от 1995 года номер 766 с, ни Решение Совещания в Государственном Комитете по военно-технической политике по вопросу сотрудничества с зарубежными странами в области скоростных подводных ракет от 26 июня 1996 года. «экспертиза»? А учитывали постановление ЦК КПСС ...

По запросу ФСБ поликлиника с готовностью выдала  справку о плохом состоянии здоровья моего мужа. Здоровье действительно было никудышным, но, как  показали последующие события, врачи действовали отнюдь не из гуманных соображений - ФСБ не хотела его участия в процессе. Раз болен, стало быть, и повестку в суд посылать не следует. А значит можно использовать его показания, данные на предварительном следствии. Поскольку без повестки участие в процессе исключено,  муж написал отказ от показаний. У нотариуса он заверил свою подпись и послал письмо в Мосгорсуд. Прошло несколько дней, суд молчал, и я передала журналистам черновик заявления с отказом от показаний и кассету с записью угроз. После чего уже было нельзя не вызывать Бабкина в суд.

На суде все свидетели говорили, что в отчетах нет секретов, профессор А. Мяндин, например, даже сказал, что он уже более десяти лет читает лекции в МАИ по этой тематике и использует эти сведения. (У меня есть все эти записи). Но эксперты стояли на своём. В зале суда профессор Бабкин подтвердил, что отчеты передавал не он, что ничего секретного там нет, и что с Поупом он никогда не разговаривал один на один:  профессор не знает английского языка, а американец - русского. Суд этих показаний не заметил. И…дело против моего мужа было выделено в отдельное производство. Якобы потому, что он болен. Но он  болел и в мае, и июне, и в июле, но ему не изменили даже меру пресечения. Просто доказать секретность этих отчетов было бы трудно, имея в качестве оппонента человека, разбирающегося в проблеме.

Поупа осудили и вскоре помиловали - просто сбыли как горячий пирожок с рук, испугались пересмотра дела в кассационном суде. А может Европейского суда по правам человека.  Его переправили домой в Америку. А мы остались в родной стране. Не прошло и двух месяцев, как все та же поликлиника при клинической республиканской больнице №2 (теперь №4) при том же диагнозе, при том же самочувствии профессора, выдала следственному отделу индульгенцию на допросы, и потекла мучительная жизнь. Допросы проходили каждый день. Непрерывно допрашивали инвалида второй группы, без права работать… В кабинете следователя на дверце шкафа я видела плакат - «Наставление по практическому использованию УПК РСФСР»: 1. подозреваемыми являются все; 2. наиболее подозрителен тот, кого ни в чем не заподозришь; 3 . возникшее подозрение достаточное основание для ареста; 4. арест - неопровержимое доказательство виновности. Чекисты изображают, что шутят.  Но проговариваются - это их истинное кредо.

Анатолий Иванович чувствовал себя очень плохо. А следователь Кушлак постоянно грозил изменить «меру пресечения» и посадить его в каземат. Однажды следователям пришлось даже вызывать скорую помощь на допрос. Их врач, измерив давление, сказал, что не возьмет на себя ответственность. (Поликлиника, как помним, взяла). Следователи понимали, что без профессора не могут осудить Поупа. Поэтому   когда осудили, потребовалось непременно осудить и профессора. Ведь американские адвокаты внимательно следили за процессом.

Суд был закрытым.  Боялись        рассекретить тайные сведенья? Но если они стали достоянием иностранцев, то чего скрывать от россиян? Правовой парадокс: Анатолию Ивановичу Бабкину предъявлено «совершенно секретное» обвинительное заключение, ни много, ни мало.  А ведь  отчеты, за которые его осудили,  есть в Пенсильванском университете. Кроме того «Шквал» продан в Китай (по данным СВР сорок штук).

Следствие было очень обижено на Анатолия Ивановича за то, что он выступил в суде, а не сидел тихонечко дома. Следователи  говорили, что с его помощью адвокат Поупа Астахов «обосрал» (простите за грубость) всех их. Предлагали профессору сказать, что это Астахов его запутал, а теперь Анатолий Иванович отказывается от своего заявления. В этом случае суд к профессору  будет снисходителен, а если нет, то «суд будет с обвинительным уклоном». Так потом и оказалось.

Уголовных дел, похожих на дело моего мужа, в последнее время скопилось немало. Это и дело профессора Данилова, и дело Сутягина, пострадавшего только за то, что он прекрасный аналитик. Я не знаю, что там правда, что ложь, но, анализируя, что происходит в деле моего мужа изнутри, я думаю, что и в тех делах блеф. Что движет правоохранительными органами и судами, я не могу понять, но науку это добьет окончательно. Ведь не сотрудники спецслужб создают новую технику и на «шарашки» надеяться нечего. А ученым нужен покой, уверенность и уважение. Ведь ни один талантливый выпускник вуза не свяжет свою судьбу с наукой, кто же добровольно пожелает попасть в рабство?

Государство, в лице своих спецслужб, нас разорило: отобрало все, что было собрано за долгие сорок лет труда. Разорило и наших детей, бросив им на руки двух пенсионеров с пенсией ниже прожиточного минимума. Навязало судебные расходы, оплату адвокатов, пошлин, одной только писчей бумаги на «жалобы» ушло больше, чем на две диссертации профессора и на два его учебника. А расходы на лечение того заболевания, которого у него не было при поступлении в тюрьму, и которое, я уверена, явилось результатом глубочайшего и длительного стресса. Государство, по постановлению прокуратуры при еще не доказанной вине, лишило работы, оплаты отпуска и оплаты больничных листов. А что оно сделало с достоинством человека, ведь по его государственному заказу все СМИ были предоставлены в распоряжение обвинения.   

…Суд над А.И. Бабкиным состоялся. Приговор: восемь лет лишения свободы, условно. Да еще, возможно, предстоит выплачивать военной части из пенсии, очевидно, почти 27 млн. рублей - «за потерю экспортных возможностей». (В гражданском  суде нам собираются предъявить иск на эту сумму).  Ясно, что если за шпионаж дают условный срок, обвинение липовое.

Надежда, как известно, умирает последней. Мы все еще надеемся, что справедливость, в конце концов, восторжествует. И не через десятки лет, а сейчас. Поэтому ждем рассмотрения наших жалоб в Верховном суде.

                                                                                  Галина Яшина, жена Анатолия Бабкина.

 

 

 «Оборотни в погонах» - своеобразный девиз компании по чистке  милицейских рядов. Может я такой невезучий, но мне попадались дела исключительно честных милиционеров. Потому они  и попадали на нары. В последнее время «оборотней» стали искать в прокуратуре. И опять почему-то в первую очередь  поплатились честные  стражи правопорядка. 

              

«ПРОКУРОРСКИЕ ВОЙНЫ – 2»

Публикация в нашей газете статьи «Прокурорские войны», как написал местный журнал «Смоленск», «произвела эффект разорвавшейся  бомбы… Она вызвала огромный общественный резонанс… Газета фактически обвинила руководителей Смоленской  областной прокуратуры в расправе над неугодными следователями и прокурором района, покровительстве криминальным структурам и даже мздоимстве. Обвинения очень серьезные. Замолчать их не могут ни Генеральная прокуратура РФ, ни руководство областной прокуратуры, ни администрация области». Здесь  же напечатано интервью с председателем Антикоррупционного комитета Владимиром Шаргаевым.  «Произошло то, что должно было произойти давно, - сказал он. К сожалению  смоленская пресса эту проблему замалчивает…Смоленская пресса задавлена давно…Что касается публикации «Прокурорские войны», то в ней поднят лишь малый пласт беспредела, творящегося в областной прокуратуре».

С удовольствием принимаем этот упрек. И постараемся исправиться.

Факты, о которых шла речь в газете действительно произошли в 2005- 2006 годах. И с тех пор  потерпевшие от произвола, уволенные  сотрудники прокуратуры продолжают борьбу. И пока безуспешно. К ним присоединяются и действующие прокурорские работники, которые пока не рискуют выступать открыто. Слишком наглядный пример преподан  с увольнением их принципиальных коллег.

Далее мы приведем несколько коротких историй. Достоверность их готовы доказать в любом суде. Все эти истории объединены одной темой: произвол и беззаконие торжествуют, потому что те, кому положено надзирать за  соблюдением закона, слепы и глухи. И множество сигналов о признаках преступлений, как правило, переправляются тем, кого они прямо касаются. Если же – редчайший случай – приезжает  «ревизор» из Москвы, то происходит лишь имитация проверки. И, естественно, «факты подтверждения не находят». Достаточно сказать, что при «проверке» (кавычки здесь просто необходимы) обычно не опрашивается заявитель. И уж само собой те свидетели и документы, на которых он указывает.

Итак, современные  «смоленские истории». Начнем с той, которая объясняет, почему местные журналисты  потеряли вдруг принципиальность. (См. выше выступление В. Шаргаева,  председателя Антикоррупционного комитета).

Пропавший журнал.

Тираж майского номера журнала «Смоленск» пропал прямо в типографии. В этом номере редакция осмелилась слегка задеть губернатора области.

Журнал не иголка, типография – не стог сена. Обнаружить и привлечь к уголовной ответственности злоумышленников смог бы, пожалуй, стажер прокуратуры за день или два. Тем не менее дело о попавшем журнале длится  более года. Его уже несколько раз прекращали, затем под давлением Генеральной прокуратуры вновь   возбуждали. С тем, чтобы снова прекратить. Последний раз Генпрокуратура в помощь своим нижестоящим коллегам на двух страничках расписала  все следственные действия, которые необходимо совершить. Но этого не    сделано до сих пор. Видимо в Смоленске тянут резину в надежде пока ишак сдохнет или эмир помрет. Впрочем, не исключено, виною этих беспомощных действий (бездействий) является кадровый состав прокурорских работников, который в результате зачисток ( см. нашу первую публикацию) стал таким, каким стал…

Упорный Самусь.

Этот молодой человек был принят на работу в прокуратуру Ленинского района Смоленска вопреки желанию районного прокурора Жучкова (ныне снятого). Жучков, поговорив с новобранцем, быстро убедился, что в юриспруденции тот ни в зуб ногой. Работал в охранном предприятии и заочно на троечки осваивал юридические науки.  Наверняка это были завышенные оценки. Жучков убедился также, что русский Самусь плохо владеет  своим родным языком  - изъясняется все больше междометиями. Однако кадровая служба областной прокуратуры настаивала. Наверняка за молодого недоучку хлопотала какая-то  волосатая рука.

Итак, Самусь стал следователем и должен бы, как и все, пройти шестимесячный испытательный срок. К концу этого срока выяснилось, что ни одного дела новоиспеченный следак до суда довести не смог. Для сравнения: уволенный Иван Новиков за время испытательного срока  раскрыл и довел до суда  20 дел. И занял даже, несмотря на свои юные годы, третье место в области по раскрываемости преступлений.

Самуся должны были изгнать с позором, но за день до этого, воспользовавшись чьим-то умным советом, он подает заявление об увольнении «по собственному желанию». А спустя время вновь оказывается в прокуратуре и заново проходит испытательный срок. Впрочем, результат все тот же – нулевой. Стало быть опять предстоит позорное увольнение. Но Самусь повторяет трюк: увольняется  по собственному  желанию. А вскоре, вот ведь везунчик, занимает должность помощника районного прокурора. Каким образом, пусть разбираются те, кому положено.

Впрочем, было бы наивно предполагать, что в прокурорских рядах Смоленской области работают сплошь простаки вроде Самуся. Есть там и вполне опытные специалисты.

«Муха совершил проступок».

Так деликатно названы действия заместителя начальника отдела по надзору за следствием, дознанием и оперативно - розыскной деятельностью. Важнейшая, как понимаете, должность! Согласно приказа № 306 прокурора области Ю. Верховцева «юрист 1 класса Муха  Д.Д. совершил  проступок, порочащий честь прокурорского работника. (Деяние, содержащее все признаки преступления почему-то названо проступком – Г.Ц.). Процитируем приказ дальше. « В ходе плановой проверки работы отдела Вяземского УБОП при УВД Смоленской области, используя свое служебное влияние, Муха Д.Д. обратился к начальнику отдела с просьбой оказать давление на одного из частных  предпринимателей (По нашим данным на одного из преступных авторитетов – Г.Ц.) в интересах своего близкого знакомого, который хотел бы приобрести помещение, расположенное в г. Вязьме, для последующего переоборудования его под мойку автомобилей». (По нашим данным в обмен Муха предложил закрыть глаза на выявленные в УБОПЕ  недостатки – Г.Ц.) . Далее областной прокурор демонстративно мечет громы и молнии: «Своими действиями Муха Д.Д. дискредитировал звание  работника прокуратуры. Такое поведение  заслуживает строгого наказания, вплоть до увольнения. Однако Муха Д.Д. положительно характеризуется по работе…».  Словом, человек достойный уголовного дела отделывается  строгим выговором и лишением премии. А через три недели он назначается заместителем  районного прокурора. В его функции входит надзор за милицией.

Кстати. В начале года после выступления прессы и возмущения общественности из прокуратуры был уволен «по собственному  желанию» человек, осужденный за воровство. Свою судимость он, понятно, при поступлении на работу скрыл. Почти три года этот следователь с криминальным прошлым «боролся» с криминалом.

Естественно, у вышеназванных героев есть свое начальство. Оно и бдит за их профессионализмом и нравственностью. Но, как говорится, каков поп – таков и приход.

Ветеранам почет и уважение.

В  Смоленске, похоже, ветеранов весьма уважают. Не всех, конечно, а избранных. Вот, например, областной прокурор  Ю. Верховцев  16 августа 2006 г. получает почетные «корочки» ветерана труда. И меньше чем через месяц мэр г. Смоленска выделяет ветерану землю в историческом центре города под строительство жилья. Бесплатно. Понятно, что прокурор никогда бомжом не был - у него прекрасная квартира. Но ведь ветеран! Мало ли что в городе тысячи ветеранов. И войны, и труда. Но никто из них не удостоился такой чести.

Тут к месту вспоминается эпизод, как уволенный ныне следователь прокуратуры Иван Новиков попытался возбудить уголовное дело  по фактам не целевого расходования бюджетных средств городской администрации. Областная прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела. Тогда настырный следователь пожаловался в Генпрокуратуру. И оттуда пришло указание: уголовное дело возбудить. Однако областная прокуратура, возглавляемая новоиспеченным ветераном труда, вновь прекращает дело, мотивируя это тем, что, мол, деньги в казну вернулись. Действительно дочка мэра, соучредитель одной фирмы, когда начался скандал, вернула, полученные  от папочки казенные деньги.

«Держи вора!»

Старший следователь прокуратуры Ленинского района Смоленска И. Новиков (ныне уволенный) докладывает в рапорте  прокурору Смоленской области  Ю. Верховцеву, что в рамках  уголовного дела, расследуемого по факту  хищения автомашины «Ауди», он получил сигнал от оперативника  УФСБ Матрюшина, что некто Новиков (однофамилец) украл этот автомобиль и… подарил его прокурору Хиславического района Новикову (тоже однофамилец). Как сообщает Матрюшин, новый владелец  иномарки перебил на ней  номера, соответствующие номерам   старой своей, разбитой машины, той же модели и окраса. И соответственно использует старые документы от прежней своей машины. Сигнал очень серьезный, который требовал немедленной проверки. И она началась. Опрашиваются  множество свидетелей, анализируются груды документов. А всего-то на всего надо поднять капот у  подозрительного автомобиля, чтобы специалист изучил номера. Подделка обнаружится моментально. Но именно этого почему-то не делают. В конце концов в возбуждении уголовного дела отказывают. П прокурор района спешно продает машину – от греха подальше. Случай в некотором  смысле показательный. Именно так проходят проверки по серьезным сигналам, обличающим власть имущих.

Подобных историй я могу рассказать еще дюжину. Каждая из них известна в подробностях  всему  Смоленску, так что выявить факты беззакония не составит труда. Редакция  надеется, что, в конце концов, в Смоленск приедет группа принципиальных и опытных следователе, и под руководством Генеральной прокуратуры быстро наведет порядок.

 

ГРОББОЛЬНИЦА

«Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным» - эту народную  мудрость я недавно  проверил на себе. И понял, что если серьезно заболел бедный и старый, ему скоре всего не вылечиться. Нынешняя власть, словно сознательно, стремится  уморить своих малоимущих пожилых граждан. Тогда и о льготах никакого базара не будет. Потому в народе горбольницы называют гроббольницами.

Лечебный опыт мой невелик,  с высокопоставленными медицинскими чиновниками  встреч не было. Так что предлагаю читателю не статью о проблемах нашей сегодняшней медицины, а исключительно впечатления заболевшего человека …

Сердце пошаливало давно. И давно следовало идти в районную поликлинику. Но там я однажды уже был. И потому пойти еще раз не решался: легко представил, как к восьми утра соберется у входа огромная толпа. И как, давя  друг друга, ринутся люди, лишь приоткроется дверь, к регистрационному окошку. Очередь займет весь коридор. И медперсонал будет свирепо протискиваться к своим рабочим местам, тычками и рыком освобождая себе проход. Затем  длительное и склочное (ссоры в очереди не утихают ни на минуту) стояние за талончиком к врачу. Если сил и нервов хватит, и ты все это вытерпишь,  терапевт даст тебе талончик к кардиологу – и в назначенный день будешь выстаивать очередь к нему. Наконец долгожданная встреча произойдет. Кардиолог  измерит тебе давление и, не взглянув на тебя,  примется писать. Выйдешь ты из кабинета с кучей направлений: анализ крови и мочи, рентген, ЭКГ, УЗИ, Эхограмма, изотопное исследование, невропатолог, окулист и т.д. Да все в разное время.  УЗИ, например, придется ждать неизвестно сколько, а «ЭХО» вообще сломано – ищи,  где хочешь. Невропатолог принимает раз в месяц. Радио-изотопных исследований у нас в поликлинике не делают.  За деньги, конечно, можно сделать любые  анализы в платных клиниках. Но тоже придется помучиться: и в очередях постоять, и заплатить не меньше двух пенсий.

Словом, терпел я муки своего сердца, пытаясь успокоить его валокордином. Пока не стал задыхаться. Да ни когда по лестнице понимаюсь, а в «положении лежа». Тут родные мои запаниковали и вызвали «скорую».

«Скорая» к моему удивлению прибыла быстро. Потом, в больничной палате я окажусь рядом с юным фельдшером, только  что прошедшем практику на «скорой». Много он мне чего расскажет. Ну, например, как прибегает  диспетчер в комнату, где сидит дежурная бригада и говорит матерому фельдшеру: «Василич! Ехать надо: ножевое ранение в живот!». Василич и ухом не ведет. Тот повторяет: «Ехать надо!». Тогда фельдшер взрывается:  «Ты че не видишь, что занят? Вот щас козла забьем, и поеду». Наконец, бросив на стол последнюю костяшку домино, нехотя встает.

Так вот, ко мне, на удивление приехали быстро. И решительная дама,  даже не имея с собой прибора по измерению кардиограммы, властно распорядилась: немедленно в больницу! В больницу я не хотел: сделали бы укольчик и оставили в покое. Но именно это мое   легкомыслие, как потом понял, имело обратный эффект. Как пояснил мой больничный консультант-фельдшер, если бы жаловался и стонал,  не за что бы ни повезли в больницу. А перепульнули бы назавтра к участковому врачу. А тут странный какой-то фрукт. Может, под статью хочет подвести…

Дама позвонила по телефону и предложила мне на выбор: 68 горболницу или 15-ую. Там, якобы, были места. 68-ая рядом с домом, но про ее «ужасти» я был достаточно наслышан. А «пятнашка» вроде бы  новая больница, еще недавно славилась своим комфортом. Будто бы даже врачей туда отбирали по конкурсу.

Муки начались уже  в приемном покое. Две регистраторши  не видели меня в упор. Одна пальцем неуверенно тыкала в клавиши компьютера, другая что-то строчила.  Через час примерно меня, наконец, оформили и стали ждать санитарку, чтобы проводила к месту лечения. Было видно, что санитарки в большом дефиците: главной сестре приходилось самой катать коляски с больными. Наконец появился молодой парень    и повел меня по нескончаемым подземным переходам почему-то в терапевтическое отделение, а не в кардиологию.

Оказалось парень проходит здесь альтернативную службу в качестве санитара. За это свое право ему пришлось  упорно сражаться с военкоматом. Повезло, что он баптист и община «свидетелей Иеговы» дала ему соответствующую справку, подтверждающую его пацифистские взгляды. Был бы православным или атеистом – не видать бы ему такой справки. И пришлось бы судиться. Уже в другой больнице мой сосед - новоиспеченный фельдшер знал про все эти мытарства и потому хотел «откосить» от армии чрез службу в милиции. Да сердце подвело. А как бы он пригодился в больнице!     

В отделении, куда меня привели, как выяснилось, мест не было: весь коридор  заставили койками. (Почему же тогда заявляли о наличии мест в «скорую»?). Некоторые размещались на сдвинутых креслах. Здесь же в коридоре  поселили и меня. Поехал я, не успев дома пообедать, а здесь мне ни обеда, ни  ужина еще не полагалось. А если бы и полагалось, не знаю уж, как бы я этим правом воспользовался:  требовалось иметь с собой полный набор посуды: тарелку, ложку, кружку… Полотенце тоже  надо было иметь свое, так что утираться пришлось носовым платком. В провинции, наверное, над этими моими  претензиями посмеются. Читал, что там нередко приходится  приходить в больницу с полным комплектом постельного белья и самим покупать все лекарства. А тут, подумаешь, какой барин…

Туалетом мы, коридорные, должны были пользоваться в одной из палат. Там протек потолок, и она наполовину пустовала. Естественно, приходилось стоять в очереди. Когда вкалывают мочегонные, ситуация не из приятных.

Среди храпа и стонов заснуть решительно было невозможно.   Но о снотворном мне отказали: «Здесь же не неврологическое отделение!». Читать тоже было невозможно: в коридоре стоял полумрак. Близко от меня лежал человек с бородкой и пытался читать. Ну, просто чистый профессор! Я решил  поговорить с собратом по разуму, чтобы как-то скоротать время. И тотчас же был наказан. «Профессор» с воодушевлением стал рассказывать, как ему прописали есть уголь, чтобы избавиться от газов в желудке. «В результате меня так заперло, что никакая клизма не помогала. Пришлось чайной ложкой лезть в  задницу и выковыривать г…». Он готов был еще долго рассказывать про  это изобретение, но меня стошнило. Вообще больные очень любят рассказывать про свои болезни – я сам таким стал…

Только заснул, как меня разбудили крики старушки: «утку» ей никто не  удосужился подать, и она писала стоя, в стоящую на полу посуду.  При этом испытывала, очевидно, боли -  оттого и кричала. Естественно половина мочи попадала мимо. Наутро нянечка, вытирая пол шваброй, материла ее изо всех сил, только что не била. После бессонной ночи давление мое подпрыгнуло к 200.

Днем мой лечащий врач шепнула, что к вечеру меня переведут в палату. Но к тому времени я уже знал, что палаты переполнены (вместо пяти коек там семь – храп, духота, телевизоры гремят на всю катушку). Так что некоторые предпочитают оставаться в коридоре. Узнал я  и то, что в отделении есть несколько «коммерческих палат». А там условия вполне сносные. Я тотчас же  направился к заведующему отделением. Но оказалось, что все эти палаты заняты. У меня были деньги, но я не мог купить себе сносное «койко-место», не мог раздобыть какой-нибудь еды к скудному больничному пайку (свидетельствую: в тюрьмах кормят лучше), приобрести  снотворного, газет – все больничные  ларьки были закрыты. А поскольку верхнюю одежду при поступлении отняли и отправили  с женой домой  (камера хранения протекла), дойти до ближайшего магазина я тоже не мог. Тогда я решил бежать. Брат подъехал на машине и я, дав расписку, что выписываюсь «по доброй воле», отправился в тапочках на свободу с чистой совестью. Как потом мне объяснили знатоки, «пятнашка» еще не самая  худшая больница в Москве…

Следующая моя история связана с больницей № 60, которую до недавнего времени называли «больницей старых большевиков»: когда-то она входила в пятерку самых лучших больниц  столицы. Мне удалось получить туда направление.

После «пятнашки» эта больница казалась раем: в приемном покое меня оформил мгновенно. Палата была на двоих, с туалетом, умывальником. Раньше был даже душ, но сантехника отказала, а на новую не было денег. Ветераны, однако, ворчали: «Вот в советские времена здесь было – да!». Видно, что в больнице стараются экономить во всем.  Например, к утреннему чаю сахар полагается, а к вечернему – нет. Копеек 15 от каждого можно сберечь.

Руководство изо всех сил старалось все-таки держать марку. На трещины и дыры в коридорном линолеуме накладываются заплаты, пятнадцатилетний ремонт третьего корпуса подходит к концу. А самое главное: каким-то чудом удалось сохранить  добросердечие персонала. И высококвалифицированных врачей. Однако первоклассная когда-то диагностическая техника устарела и часто  выходит из строя. Больным приходится долго ждать своей очереди, скажем, на  УЗИ или  эхограмму. Как тут не вспомнить нашего замечательного министра Зурабова, который,  ориентируясь на цивилизованный Запад, посчитал  вполне возможным вылечивать болезных за пять суток. На западе это действительно удается. Но там все анализы успевают сделать за день-два. А после выписки больной попадает в заботливые руки патронажных медсестер: все необходимые процедуры ему делают на дому. Про наши же поликлиники - смотри выше.

Однако идей у Зурабова еще много. Высказался, например, за объединение терапевтической и педиатрической службы. Все специалисты считают это полным идиотизмом. Но Зурабов не специалист и сомнений не испытывает. Похоже, время такое наступило: не специалисты повалили во власть. Во главе Высшего арбитражного суда России поставили человека, ни дня не работавший судьей, во главе армии – специалист по «прослушке» и «наружке»…А вот по лекарственному бизнесу Зурабов  спец. Последняя новость, которую обсуждают сейчас врачи: финансирование на закупку лекарств больницами снижено на 40 процентов. И еще: рекомендовано будто бы обходиться исключительно отечественными препаратами. Мало ли, что они на порядок хуже зарубежных. Зато дешевле. Зато возрадуются местные лекарственные магнаты. Брынцалов, например, или семья того же Зурабова. Конечно же, не только в одиозном министре дело – скорее всего после скандала со льготами  его «уйдут». Но дело его еще будет жить долго.

 

Передел, а точнее, захват собственности – яркий штрих нового времени. Обычно это происходит так. Вооруженные люди, чаще всего из частных охранных предприятий, врываются среди бела дня в магазин, завод, даже  в банк. Кто-то обычно размахивает решением суда. Или «протоколом собрания акционеров». Зачастую эти бумаги поддельные. Старый управленческий персонал изгоняется. И захватчики (их называют рейдерами) начинаю владеть захваченным. Милиция предпочитает не вмешиваться. Ведь это идет «спор хозяйственных субъектов». Но по закону на такую акцию имеют право лишь судебные приставы-исполнители, когда они исполняют решение суда, вступившего в законную силу. Но у нас, как известно, закон, что дышло…

      ПЛАТНОЕ ПРАВОСУДИЕ, ОПЛАЧЕННЫЙ БЕСПРЕДЕЛ

 

На оккупированной территории.

Удивительные события произошли чуть не в самом центре Москвы. 7 мая в 11 часов утра  вооруженная группа из 30 человек захватила коммерческий банк «Интелфинанс». И удерживает его до сих пор.

Как показали последующие события, охрана банка была с ними в сговоре. Никаких бумаг, подтверждающих право собственности, у захватчиков не было. Правда, они размахивали какими-то «протоколами собраний», как потом оказалось, фальшивыми. Тут возможна единственная бумага: решение суда, вступившее в законную силу. Ну а исполнять это решение имеют право только судебные приставы. И никто другой.

Милиция прибыла на место преступления (иначе не назовешь), но почему-то предпочла сохранять нейтралитет. Наша газета писала об этом (статья  «Иду во банк!», № 18). Потом прибыли сотрудники окружного отдела по борьбе с экономической преступностью. Уж они то  безусловно знали, что для   такой акции требуется судебное решение. А без него произошел просто бандитский захват. Тем не менее, никто из них вмешиваться не стал.

Как мы уже писали в предыдущей статье, один из сотрудников милиции все-таки попытался было прекратить это безобразие: собрал паспорта участников захвата банка и хотел всех  вести в участок. Но   главарь захватчиков, или, по современному,  рейдеров, некий Александр Шеваров позвонил куда-то и затем передал «мобильник»  не в меру принципиальному милиционеру. Тот получил нагоняй по телефону якобы от сотрудника прокуратуры ЦАО г. Москвы. И был вынужден отступить. Мы постараемся выяснить это начальственное прокурорское лицо и сообщить о нем «компетентным органам»…

Главный рейдер Александр Шеваров, как оказалось, именно в этом своем качестве известен в районе многим. В том числе и милиции. Характерно, что формально у него нет никакой собственности. Ну просто гол, как сокол. И даже последняя модель «БМВ», на которой Шеваров разъезжает, зарегистрирована на представительницу «солнечного» Кавказа. Очевидно к размещению на нарах  «с конфискацией» он  давно готов. Вот только не знаю, носит ли, подобно герою из «Золотого теленка» корзинку с бельишком и сухарями…

Персонал банка был изгнан. Потом, однако, сотрудников пустили обратно. И Шеваров вместе со своим подельником Чашкиным Владимиром  объявил, что все уволены. Ну а те, кто пожелает работать с новыми хозяевами, пусть пишут заявления и дают интервью перед видеокамерами: кто, чем занимался и пр. Люди испугались этих видеокамер, и  желающих не оказалось.

Когда главному рейдеру объяснили, что если банк не будет ежедневно отчитываться перед Центральным банком РФ, то у него отзовут лицензию, он смягчил требования к персоналу. Большинство было допущено до рабочих мест. Впрочем, работы, мягко говоря, поубавилось. Все вкладчики пожелали немедленно забрать свои деньги. И надо отдать должное «Интелфинансу», все вклады были возвращены. Сработала надежная система защиты от финансовых рисков. Словом, вкладчики не пострадали. Но пострадал банк…

Видно было по всему, что сейчас за главного здесь лидеры  рейдеров Чашкин и Шеваров. Выяснилось, что Беляев, называвший себя председателем Совета директоров, еще год назад покинул свой пост «по собственному желанию». Именно он, если помнит читатель нашу публикацию «Такой человек и на свободе!», создал фальшивую «гарантию» от имени банка, чтобы иметь отсрочку по выплате огромных долгов. И его буквально схватили за руку. Однако  кредиторам он был нужен на свободе. И вот теперь, прикрываясь фальшивым титулом,  Беляев всячески  способствовал захвату банка. Кукловодоми же его скорее всего были Чашкин и  Шеваров. Ну а Шеварова в свою очередь дергали за ниточки, похоже, кредиторы с восточных окраин России, в частности, из Чечни. Именно им задолжал Беляев крупную сумму. И вот теперь должен был  расплатиться банком. Банк имел безупречную репутацию и идеально подходил на роль «прачечной» – для отмывания криминальных денег. На беду бандитов как раз недавно были закрыты в Москве  другие банки – прачечные. Так что нужна была новая «прачечная».

Банк превратили в бомжатник.

Новые охранники – люди не местные. Выдает их явный восточный акцент. Они ночуют прямо в банке. Как пишет Председатель Правления банка  в очередном заявлении  на имя начальника  Красносельского ОВД  Аксенова (копии  Министру Внутренних Дел РФ и Генеральному Прокурору) «складывается мнение, что эти люди без определенного места жительства и работы». То есть в просторечии бомжи. В связи с этим он просит проверить их на наличие судимости и причастность  к совершению других преступлений. А также удалить  из помещения КБ «Интелфинанс». Но районное отделение милиции, а также все вышестоящие правоохранительные  организации проявляют удивительное равнодушие.

Для Председателя Правления банка Михаила Завертяева вход в свой банк строго воспрещен. При этом захватчики нагло уверяют, что он будто бы не ходит на работу.

Как уже говорилось, всем вкладчикам вернули их деньги, но банк несет невосполнимые потери. Если раньше каждый месяц он давал прибыль, то сейчас впервые банк  получил убыток более трех миллионов рублей. Оно и немудрено. Люди и не думают нести деньги в банк. И возвращать кредиты тоже не спешат. По сути работа банка парализована.

Центробанк, разбирая ситуацию на совещании начальников отделов Московского городского территориального управления ЦБ, высказался категорически: Председателем Правления коммерческого банка «Интелфинанс» является  М.И. Завертяев. (Именно это оспаривают захватчики, утверждая, что он якобы переизбран). ЦБ разъясняет неразумным, что отменить полномочия  Председателя Правления можно лишь «в соответствии с процедурой уполномоченным на это органом».  Что означает: заменить Председателя в праве только общее собрание акционеров. Его же не было и быть не могло. Разве что на свет не явится новая фальшивка.  Впрочем как уже успели установить следователи, работающие по заявлению Председателя Правления, банда вышеназванных рейдеров под руководством Чашкина и Шеварова в целях обмана ЦБ РФ по поддельным документам, представленным в МИФНС №46 по г.Москве, осуществила хищение ООО «Сатурн-Геоприбор» - Компании владеющей крупной долей участия (акций) КБ «Интелфинанс».   Итак, Главный Банк страны признал по сути неправомерность содеянного. Но у него нет ни полномочий, ни структур, способных применить силу. И  добиться соблюдения закона.

Председатель Правления банка отослал уже не менее сотни писем, сообщая о признаках преступления. Но все их отфутболивают в Красносельское  ОВД. Где они и маринуются. Хотя по закону максимально в десятидневный срок должно быть принято решение: или возбудить уголовное дело или отказать в этом. А главное: ситуация  настолько явная, что казалось бы требует немедленного принятия решительных  мер. Захватчики должны быть немедленно выдворены.

Пока же захватчики ведут сепаратные переговоры с акционерами, запугивая их тем, что у них, мол, все схвачено. И законным путем никто правды не добьется. При этом  они демонстрируют удивительную осведомленность о переписке, которую ведет Председатель Правления банка Завертяев с прокуратурой, и в подтверждение своих слов, что «у них все схвачено»  не стесняясь, показывают  копию Заявления Председателя Правления Банка в Прокуратуру города Москвы с визами, как Прокурора города, так и Заместителя Прокурора ЦАО. Сам факт того, что больше месяца на глазах у всех совершается событие, имеющие все признаки уголовного преступления, подтверждает их правоту. По  насильственному захвату до сих пор не возбуждено уголовное дело! А ведь казалось бы дело ясное: без судебного решения был  в наглую  захвачен банк. То есть, нарушено несколько статей Уголовного кодекса. И самоуправство из них самая мягкая.

Кстати. Захватчики, как рассказывают, привели  с собой хакеров, чтобы проникнуть в сервер и наложить лапу на электронные финансовые потоки. А также  пригласили «медвежатника», чтобы проникнуть в сейф. И только вырубленное в тот момент электричество,  помешало злодейству.

Нельзя сказать, что выступление нашей газеты, а также запрос депутата Госдумы РФ  прошли бесследно. Мы сообщали, что Председателя Правления банка в целях запугивания продержали за решеткой 10 дней: якобы по делу о хищении уставного капитала. Головинсий суд, как говорится не глядя, санкционировал арест. Потом Завертяева выпустили. А на днях пришло известие, что старший следователь СЧ СУ при УВД Северного административного округа капитан юстиции А. Тюрин вынес Постановление о прекращении уголовного преследования в отношении Завертяева М.И., в соответствии с которым последний имеет право на реабилитацию и возмещение ущерба. Здесь нелишне вспомнить, что именно Тюрин абсолютно безосновательно начинал это уголовное преследование. По ложному доносу Беляева А.В., за который никто не наказан. Характерно, что само уголовное дело по мифическому «хищению капиталов» не прекращено. Просто ищут новых фигурантов.

На свободе по-прежнему разгуливает Беляев, человек, уличенный в подделке документов и хищении крупной суммы денег у Государства, в лице Росрезерва. Да еще скрывавшийся от следствия. Кстати, уголовное дело по нему было приостановлено. И только сейчас, после выступления газеты, начинает набирать обороты. Но чрезвычайно вяло.

Главное же, как уже говорилось,  до сих пор не возбуждено уголовное дело по факту бандитского по существу захвата банка. Коррупция, похоже, торжествует.

Пора остановиться – сколько можно утомлять читателя публикациями? Да все мрачными, от чего тоска берет даже автора. А их у меня таких только за последние годы больше тысячи. Надо бы найти что-нибудь светлое – ведь наша жизнь состоит не только из коррупции, брошенных детей, избитых женщин и пыток в милиции. Но так уж сложилась моя журналистская судьба. Работал ассенизатором, хотя и не был призван на это революцией.

Отбирал материалы, руководствуясь отнюдь не художественными критериями. Хотелось обозначить главные болевые точки времени. Как уж это удалось – судить не мне.