Авторы

Юрий Абызов
Виктор Авотиньш
Юрий Алексеев
Юлия Александрова
Мая Алтементе
Татьяна Амосова
Татьяна Андрианова
Анна Аркатова, Валерий Блюменкранц
П. Архипов
Татьяна Аршавская
Михаил Афремович
Василий Барановский
Вера Бартошевская
Всеволод Биркенфельд
Марина Блументаль
Валерий Блюменкранц
Александр Богданов
Надежда Бойко (Россия)
Катерина Борщова
Мария Булгакова
Ираида Бундина (Россия)
Янис Ванагс
Игорь Ватолин
Тамара Величковская
Тамара Вересова (Россия)
Светлана Видякина, Леонид Ленц
Светлана Видякина
Винтра Вилцане
Татьяна Власова
Владимир Волков
Валерий Вольт
Константин Гайворонский
Гарри Гайлит
Константин Гайворонский, Павел Кириллов
Ефим Гаммер (Израиль)
Александр Гапоненко
Анжела Гаспарян
Алла Гдалина
Елена Гедьюне
Александр Генис (США)
Андрей Герич (США)
Андрей Германис
Александр Гильман
Андрей Голиков
Борис Голубев
Юрий Голубев
Антон Городницкий
Виктор Грецов
Виктор Грибков-Майский (Россия)
Генрих Гроссен (Швейцария)
Анна Груздева
Борис Грундульс
Александр Гурин
Виктор Гущин
Владимир Дедков
Надежда Дёмина
Оксана Дементьева
Таисия Джолли (США)
Илья Дименштейн
Роальд Добровенский
Оксана Донич
Ольга Дорофеева
Ирина Евсикова (США)
Евгения Жиглевич (США)
Людмила Жилвинская
Юрий Жолкевич
Ксения Загоровская
Евгения Зайцева
Игорь Закке
Татьяна Зандерсон
Борис Инфантьев
Владимир Иванов
Александр Ивановский
Алексей Ивлев
Надежда Ильянок
Алексей Ионов (США)
Николай Кабанов
Константин Казаков
Имант Калниньш
Ирина Карклиня-Гофт
Ария Карпова
Валерий Карпушкин
Людмила Кёлер (США)
Тина Кемпеле
Евгений Климов (Канада)
Светлана Ковальчук
Юлия Козлова
Андрей Колесников (Россия)
Татьяна Колосова
Марина Костенецкая
Марина Костенецкая, Георг Стражнов
Нина Лапидус
Расма Лаце
Наталья Лебедева
Натан Левин (Россия)
Димитрий Левицкий (США)
Ираида Легкая (США)
Фантин Лоюк
Сергей Мазур
Александр Малнач
Дмитрий Март
Рута Марьяш
Рута Марьяш, Эдуард Айварс
Игорь Мейден
Агнесе Мейре
Маргарита Миллер
Владимир Мирский
Мирослав Митрофанов
Марина Михайлец
Денис Mицкевич (США)
Кирилл Мункевич
Тамара Никифорова
Николай Никулин
Сергей Николаев
Виктор Новиков
Людмила Нукневич
Константин Обозный
Григорий Островский
Ина Ошкая
Ина Ошкая, Элина Чуянова
Татьяна Павеле
Ольга Павук
Вера Панченко
Наталия Пассит (Литва)
Олег Пелевин
Галина Петрова-Матиса
Валентина Петрова, Валерий Потапов
Гунар Пиесис
Пётр Пильский
Виктор Подлубный
Ростислав Полчанинов (США)
Анастасия Преображенская
А. Преображенская, А. Одинцова
Людмила Прибыльская
Артур Приедитис
Валентина Прудникова
Борис Равдин
Анатолий Ракитянский
Глеб Рар (ФРГ)
Владимир Решетов
Анжела Ржищева
Валерий Ройтман
Яна Рубинчик
Ксения Рудзите, Инна Перконе
Ирина Сабурова (ФРГ)
Елена Савина (Покровская)
Кристина Садовская
Маргарита Салтупе
Валерий Самохвалов
Сергей Сахаров
Наталья Севидова
Андрей Седых (США)
Валерий Сергеев (Россия)
Сергей Сидяков
Наталия Синайская (Бельгия)
Валентина Синкевич (США)
Елена Слюсарева
Григорий Смирин
Кирилл Соклаков
Георг Стражнов
Георг Стражнов, Ирина Погребицкая
Александр Стрижёв (Россия)
Татьяна Сута
Георгий Тайлов
Никанор Трубецкой
Альфред Тульчинский (США)
Лидия Тынянова
Сергей Тыщенко
Павел Тюрин
Михаил Тюрин
Нил Ушаков
Татьяна Фейгмане
Надежда Фелдман-Кравченок
Людмила Флам (США)
Лазарь Флейшман (США)
Елена Францман
Владимир Френкель (Израиль)
Светлана Хаенко
Инна Харланова
Георгий Целмс (Россия)
Сергей Цоя
Ирина Чайковская
Алексей Чертков
Евграф Чешихин
Сергей Чухин
Элина Чуянова
Андрей Шаврей
Николай Шалин
Владимир Шестаков
Валдемар Эйхенбаум
Абик Элкин
Фёдор Эрн
Александра Яковлева

Уникальная фотография

Вечер в вечерней школе для рабочих в Мюльграбене (Милгрависе), 30 декабря 1930 г.

Вечер в вечерней школе для рабочих в Мюльграбене (Милгрависе), 30 декабря 1930 г.

НА ДЕЛЬФИНЕ СКВОЗЬ ВРЕМЕНА И ГОДЫ

Жан Трусле

Вышедшая  прошлым летом книга Гарри Гайлита «Мальчик на дельфине», как любая ретропроза,  автобиографична. Но это не просто повествование о нескольких поколениях семьи, вращавшихся в интеллектуально-культурной атмосфере различных эпох латвийской истории. Где-то объективно, где-то, может быть, с чрезмерной субъективностью, но зримо и ощутимо автор – театральный и литературный критик показывает, чем и как жили и дышали люди, формировавшие эту атмосферу.

У каждой эпохи – своя атмосфера со своей модой, своими надеждами, своими привычками и повадками, своими «маяками» и «буревестниками». Какие-то из  признаков-призраков эпохи уходят в прошлое, какие-то по-прежнему живут в пятом измерении, именуемом нашим сознанием. Лично столкнувшийся с очень значительными событиями и встречавшийся с весьма значительными личностями, Гарри Гайлит ищет в этих столкновениях и встречах закономерности, присущие               конкретным историческим периодам. И надо сказать, его находки и выводы всегда обоснованны; впрочем, поспорить с ними читателю не возбраняется. Так оно даже интереснее, когда в книге есть предмет для спора, да еще и не один.

Предъявляя к качеству печатного слова требования, которые многим могут показаться чересчур завышенными, автор откровенен в своем неприятии «желтизны» с ее упрощенной моралью и завлекательными сплетнями-сенсациями. Прослеживая эволюцию латвийских русскоязычных изданий от какой-никакой принципиальности к опасному «чего изволите?», он в то же время сам рассказывает об обстоятельствах вполне сенсационного толка. Цель у автора совсем иная, чем удовлетворение элементарного любопытства публики. Но, независимо от цели и желания самого автора, эти подробности, часто закулисного характера, только повышают познавательную ценность книги.  Попробуем выяснить, что думает о ней сам Гарри Гайлит.

– Как возникла идея написать эту книгу: чего было больше – «автобиографического позыва» или желания проследить эволюцию общественно-культурной ситуации в Латвии?

– Мне почему-то часто задают этот вопрос -  как я решил писать воспоминания. Наверное, это возрастное: в юности мы пишем стишки, в старости - мемуары.  Но, если серьезно,                            ни такой идеи, ни желания написать книгу о себе у меня не было. И о других тоже. Люди вообще меня интересуют лишь постольку, поскольку они сопряжены с тем, о чем я рассказываю в «Мальчике на дельфине». Меня интересует время, атмосфера и  обстоятельства.  Сами люди по сути дела не меняются. Меняется то, что вы называете некой ситуацией, а я расчленяю ее на эти три составляющих. Меняясь, время, обстоятельства и тем более атмосфера забываются. В итоге переосмысливается и сама история. 

А  книжка – она сложилась сама собой. Сперва возник очерк об отце. Мне в руки неожиданно попал старый дипломат, набитый отцовскими документами, письмами, вырезками из газет и снимками его скульптур. Архив обнаружился в гараже, и все содержимое было влажным от сырости. Просушивая эти бумаги, я погрузился в молодую жизнь отца, увидел его совсем другим, чем знал раньше, и решил о нем написать. Чтобы другие тоже его знали и помнили.

 

Очерк о Доме творчества писателей родился точно также. До сих пор много писалось о тех, кто в нем жил и работал, и ни слова о самой здравнице – удивительной и необычной. Там царила совершенно замечательная атмосфера. То же самое могу сказать о  рижских кафе. Вроде бы невзрачные точки общепита, а ведь в них протекала жизнь целого поколения тех, кто потом стал у нас известными художниками, поэтами, писателями. Это и была рижская богема. 

Когда я все сложил вместе, получилось что-то похожее на воспоминания. Осталось подобрать снимки и связать общей канвой. 

– Читая то, о чем Вы пишете, я не один раз подумал, что Вы, наверное, при любом режиме  были диссидентом – скрытым или открытым. Это так? 

– Диссидентом? Нет, никогда им не был. Вчерашние советские диссиденты – это сегодняшние русофобы. Вряд ли ошибусь, если скажу, что обычно это люди не русские, а я себя считаю русским человеком. Что еще интересно, я никогда не любил читать «самиздат». Ни разу в глаза не видел диссидентскую «Хронику», печатавшуюся на папиросной бумаге. Вообще, не люблю читать ничего, что не прошло через типографский станок. 

Нет, диссидентом я себя не считаю. Но есть же и другие понятия – например, внутренняя эмиграция. Все мы в некотором смысле были «внутренними эмигрантами». Потому что считали себя  в оппозиции к властям. Но не к стране и не к государству. Это, наверное, состояние души, а не ума. Ощущение гегелевской «внутренней свободы, как осознанной необходимости». Это - несогласие с официальным мнением, с общепринятой точкой зрения. Тогда как диссидент  - нечто  совсем другое. Даже не интересно здесь разбирать, что именно. Могу только сказать, что вчерашние российские диссиденты  сегодня, - словно сговорившись, но скорей всего по чьей-то указке, - выступают за расчленение России. А это уже диагноз.

 – Кто, как вам хотелось бы, будет читать «Мальчика на дельфине»? Для какого читателя эта книга?

– Она для всех, кому интересно, как это было. Как все было на самом деле. Ни для кого ведь не секрет, что в советское время мы жили совсем не так, как об этом принято сегодня говорить. Нас приучают плевать в колодец, из которого, может быть, еще придется пить водицу. Из нас делают манкуртов. Нас заставляют предавать собственных отцов и матерей. Хотят даже принять закон, запрещающий положительно отзываться о нашем собственном прошлом,- закон, запрещающий хвалить всё то, что раньше называлось завоеваниями советского строя. Или социализма. Мне лично такое отношение к прошлому глубоко неприятно. Советская власть дала мне слишком много, чтобы теперь я мазал ее дегтем. А нынешняя власть - что она мне дала? Ведь что произошло? Мы лишились раньше каждому доступного бесплатного образования. Чудовищно дорогими стали когда-то бесплатные медицинские услуги. В разы подорожало просвещение и книгоиздание...  Зато взамен мы получили призрачную демократию, видимость человеческих прав, которые почему-то надо отстаивать в судах, ну, и  свободный выезд за границу. Вы ж понимаете, величайшее завоевание современности – свобода ездить по заграницам! Только мне за двадцать лет ни разу не пришло в голову куда-нибудь смотаться.  Во-первых, наверное, потому, что не было лишних денег. А во-вторых, я к туризму отношусь как к некой дикости. Как к  желанию уподобиться американцам, без руля и без ветрил мотающимся по свету и всюду наносящим экологический урон. 

Так вот я лично считаю, что советская эпоха со всеми своими перегибами, была, тем не менее, эпохой больших свершений. И моя книга для тех, кто рано или поздно заинтересуется, как же на самом деле мы тогда жили и «из какого сора у нас росли стихи».

Потому, кстати, я не стремился писать о вещах общеизвестных и приводить общепринятые оценки. Гораздо интересней субъективные свидетельства и мнения, ради них мы читаем воспоминания. И мне показалась поэтому очень странной обличительная рецензия на мою книгу В.Френкеля «У каждого – своя Рига», появившаяся в ХХХУ1 выпуске Гуманитарного альманаха Сергея Мазура.

- Вы имеете в виду поэта Френкеля?...

Да, израильского поэта, пишущего русские стихи. Надо сказать, сейчас это очень распространенное явление: люди на чем свет стоит ругают Россию, уничижительно смотрят на  русскую культуру и русскую историю, клянут русских и, тем не менее, паразитируют на русском языке, продолжая почему-то считать его родным. Всем этим пронизана и рецензия. Автор пишет, что и то, и другое, и пятое-десятое я освещаю необъективно, не так, как принято считать и без должного осуждения... Такая рецензия, в общем, имеет право быть, вот только будет жалко, если досужий читатель останется в уверенности, что это я в своей книге понаписал черт знает что, а рецензент прав. Словно, он стоял рядом, все видел и понял лучше меня.

– Как вы считаете, может ли сегодня книга вообще действенно влиять на формирование культуры и общественного сознания? Возможно роль книги как инструмента воздействия на массовое сознание в наше время, при наличии огромных информационных потоков,  поменялась?

– Информационные потоки – это СМИ и Интернет? Наши СМИ непоправимо пожелтели и вряд ли из этой ряски когда-нибудь  вылезут. Да и небезопасно это. Помните, была такая газета «Час»? Стоило ей стряхнуть с себя желтизну, как ее тут же объявили неконкурентоспособной и закрыли. В наших средствах массовой информации – на радио, телевидении, в периодической печати – столько мусора, как в море после разбившегося о скалу корабля. Одной рекламы так много, что она порой выглядит в СМИ главной. Что касается Интернета, он хорош как поисковый инструмент, но по сравнению с библиотечными поисковыми средствами он выглядит так, словно им занимаются неучи. Недаром Интернет называют большой помойкой. Выигрывает он только в скорости. Но если вы делаете серьезный поиск, нет никаких гарантий, что Интернет покажет вам все, что вас интересует. В основном это тоже сплошной мусор.  Вот оно – основополагающее изменение в создании информационных потоков. Замусоренность. 

Если бы бумажная книга сегодня была более доступной по цене, она наверняка была бы не менее (а может и  более) востребованной, чем Интернет. Что ни говори, а информация в книжном мире организована грамотней.  Вы спрашиваете, изменилась ли  роль книги как инструмента воздействия? И да, и нет. С одной стороны, возникли трудности в ее использовании, потому что слишком многие теперь уже не обладают навыком чтения. Сегодня книгу надо уметь читать - это нынче дано не любому. Но для того, кто не утратил  умения читать бумажную книгу, роль ее воздействия только выросла. 

Дело в том, что, кроме как источника информации и культурообразущего средства, книга приобрела, верней, актуализировала еще и  другие свои функции. Коими не обладает ни Интернет, ни самый навороченный компьютер. Например, возросла роль ее терапевтического влияния. Чтение сегодня гармонизирует человека – и это, пожалуй, главное. Книга снимает стресс, восстанавливает необходимую человеческой природе склонность к фантазии, заставляет представлять себе иные сферы обитания человека, возвращает способность абстрактного мышления и во многом нормализует наше душевное состояние. Вот вы, скажем, маетесь бессонницей, каждый вечер принимаете снотворное. А попробуйте обойтись без пилюль. Возьмите себе за правило по вечерам перед сном, лежа в постели, полчаса читать хорошую  прозу. Один какой-нибудь рассказ апробированного автора или пару глав интересного романа. Если умеете, можете почитать сборник стихов. И вскоре никакое снотворное вам больше не понадобится. Засыпая, вы будете думать не о повседневных проблемах, а представлять себе какие-то сценки из прочитанного текста. Но, имейте в виду -  это должна быть бумажная книга, а не какой-нибудь планшетник или компьютер, с которыми вы выше крыши наобщались за день. 

– Так вы хотите сказать, что надо заново учить читать книги? 

– Не учить, а приучать к книге. Делается это просто. Вот я, например, хожу в книжный магазин «Полярис» на ул. Гертрудас. У них там прекрасный зал детской литературы. Если вашему  ребенку уже исполнилось шесть лет, возьмите за правило регулярно, хоть раз в месяц, водить его не в супермаркет, а в книжный магазин. Пусть он там сам выберет себе понравившуюся книжку, сам пойдет в кассу и заплатит за нее денежку и сам принесет свою «добычу» домой. Пройдет два-три года, и я гарантирую, эта традиция врежется ему в память на всю жизнь. Он станет книжником. 

Приучить читать книги взрослого человека труднее. Это по силам, например, газетам.  Вряд ли многие у нас знают, что США сегодня - страна читающая. Там любят читать рассказы. Почему?  И почему в США вообще хорошо развит жанр рассказа?

Потому что там издавна существует традиция еженедельно печатать в дневных и вечерних газетах рассказы. И даже проводить конкурсы лучших рассказов. Наши газеты могли бы делать то же самое. Рассказ по пятницам на целую страницу или величиной с «подвал» очень быстро восстановил бы у многих тягу к прозе. А затем и к книгам. Не к электронным, а именно к бумажным - хотя бы как к возможности отдохнуть от компьютера. 

– Может ли книжный бизнес способствовать развитию чтения?

Нет, похоже, он в этом даже не заинтересован. Теперь, издав «Мальчика на дельфине», я с книжным бизнесом более-менее знаком. Настолько, что после второй своей  книги (первая вышла в советское время) я  зарекся что-нибудь дальше издавать. Мало того, что сегодня сбыт своих книг повесили на самих писателей, так ведь еще, как ни парадоксально, книжный бизнес ставит всякие препоны для их продажи.

Я многое об этом мог бы рассказать, но не буду вдаваться во все детали, скажу только о цензуре. Она никуда не делась и стала еще нелепей. Если в советское время, прежде чем издать книгу, с вашей рукописью знакомился цензор в лице Главлита, то теперь все наоборот: через сито такой же цензуры вы проходите, уже  истратив массу сил и денег на издание самой книги. Функции Главлита теперь выполняет торговец. Вы приносите отпечатанный тираж в книжный магазин, а торговец вам так это снисходительно говорит – хорошо, оставьте нам один экземпляр, мы посмотрим, нет ли там чего-нибудь такого этакого.

И вообще, я пришел к выводу, что  книжный бизнес, постоянно взвинчивая цены на книги, тем самым не только  противоречит интересам читателей, но и, что гораздо хуже, не способствует развитию литературы. Он ее делает невостребованной, т.е. малопокупаемой.  Ну и наконец, бизнес  - в прямом смысле -  диктует автору что писать, сколько писать и как писать.

Вот конкретный пример. Я был заинтересован издать свою книгу как можно большим тиражом. Во-первых, чтобы ее больше людей прочитали (судя по хорошим отзывам, смысл в этом был). И, во-вторых, чем выше тираж, тем ниже ее себестоимость и соответственно магазинная цена. У нас такая книга должна стоить не больше двух, двух с половиной евро. Тогда покупатели  тысячу или полторы тысячи экземпляров быстро раскупили бы; я бы вернул  затраты на издание, заработал  свой гонорар и еще перепало бы кое-что торговцам.

Однако и тут теперь  все иначе. Торговцы ставят цену намного выше, чем та, за какую читатель, не задумываясь, был бы готов ее купить. Книга залеживается, а за проданные экземпляры магазины себе берут львиную долю вырученных денег. Мне это очень не выгодно (не понимаю вообще, почему, собственно, посредник, никак не участвовавший в написании моей книги, присваивает себе денег больше, чем стоило само издание да еще плюс часть того, что полагается автору как гонорар). И обидно, что мне пришлось большую часть тиража просто раздать. 

Короче говоря,  я все больше склоняюсь к мысли, что книжное дело не должно быть бизнесом. Бизнесмен всегда нацелен только на получение чистой прибыли. Никаких других интересов он не признает. Между тем, книжное дело – это отрасль культурного просвещения и воспитания. У нас ведь образование тоже частично платное, но оно бизнесом все-таки не является. Потому что ставит себе целью не чистую прибыль, а вполне гуманитарные задачи. Издательства и книжные магазины, на мой взгляд,  должны быть наполовину государственными и даже частично дотироваться государством. Вот тогда можно будет считать, что книжное дело у нас действительно способствует развитию чтения, и литературы. И, что самое главное, тогда оно будет отвечать интересам читателей.