Авторы

Юрий Абызов
Виктор Авотиньш
Юрий Алексеев
Юлия Александрова
Мая Алтементе
Татьяна Амосова
Татьяна Андрианова
Анна Аркатова, Валерий Блюменкранц
П. Архипов
Татьяна Аршавская
Михаил Афремович
Василий Барановский
Вера Бартошевская
Всеволод Биркенфельд
Марина Блументаль
Валерий Блюменкранц
Александр Богданов
Надежда Бойко (Россия)
Катерина Борщова
Мария Булгакова
Ираида Бундина (Россия)
Янис Ванагс
Игорь Ватолин
Тамара Величковская
Тамара Вересова (Россия)
Светлана Видякина
Светлана Видякина, Леонид Ленц
Винтра Вилцане
Татьяна Власова
Владимир Волков
Валерий Вольт
Константин Гайворонский
Гарри Гайлит
Константин Гайворонский, Павел Кириллов
Ефим Гаммер (Израиль)
Александр Гапоненко
Анжела Гаспарян
Алла Гдалина
Елена Гедьюне
Александр Генис (США)
Андрей Герич (США)
Андрей Германис
Александр Гильман
Андрей Голиков
Юрий Голубев
Борис Голубев
Антон Городницкий
Виктор Грецов
Виктор Грибков-Майский (Россия)
Генрих Гроссен (Швейцария)
Анна Груздева
Борис Грундульс
Александр Гурин
Виктор Гущин
Владимир Дедков
Оксана Дементьева
Надежда Дёмина
Таисия Джолли (США)
Илья Дименштейн
Роальд Добровенский
Оксана Донич
Ольга Дорофеева
Ирина Евсикова (США)
Евгения Жиглевич (США)
Людмила Жилвинская
Юрий Жолкевич
Ксения Загоровская
Евгения Зайцева
Игорь Закке
Татьяна Зандерсон
Борис Инфантьев
Владимир Иванов
Александр Ивановский
Алексей Ивлев
Надежда Ильянок
Алексей Ионов (США)
Николай Кабанов
Константин Казаков
Имант Калниньш
Ирина Карклиня-Гофт
Ария Карпова
Валерий Карпушкин
Людмила Кёлер (США)
Тина Кемпеле
Евгений Климов (Канада)
Светлана Ковальчук
Юлия Козлова
Татьяна Колосова
Андрей Колесников (Россия)
Марина Костенецкая
Марина Костенецкая, Георг Стражнов
Нина Лапидус
Расма Лаце
Наталья Лебедева
Натан Левин (Россия)
Димитрий Левицкий (США)
Ираида Легкая (США)
Фантин Лоюк
Сергей Мазур
Александр Малнач
Дмитрий Март
Рута Марьяш
Рута Марьяш, Эдуард Айварс
Игорь Мейден
Агнесе Мейре
Маргарита Миллер
Владимир Мирский
Мирослав Митрофанов
Марина Михайлец
Денис Mицкевич (США)
Кирилл Мункевич
Николай Никулин
Тамара Никифорова
Сергей Николаев
Виктор Новиков
Людмила Нукневич
Константин Обозный
Григорий Островский
Ина Ошкая
Ина Ошкая, Элина Чуянова
Татьяна Павеле
Ольга Павук
Вера Панченко
Наталия Пассит (Литва)
Олег Пелевин
Галина Петрова-Матиса
Валентина Петрова, Валерий Потапов
Гунар Пиесис
Пётр Пильский
Виктор Подлубный
Ростислав Полчанинов (США)
Анастасия Преображенская
А. Преображенская, А. Одинцова
Людмила Прибыльская
Артур Приедитис
Валентина Прудникова
Борис Равдин
Анатолий Ракитянский
Глеб Рар (ФРГ)
Владимир Решетов
Анжела Ржищева
Валерий Ройтман
Яна Рубинчик
Ксения Рудзите, Инна Перконе
Ирина Сабурова (ФРГ)
Елена Савина (Покровская)
Кристина Садовская
Маргарита Салтупе
Валерий Самохвалов
Сергей Сахаров
Наталья Севидова
Андрей Седых (США)
Валерий Сергеев (Россия)
Сергей Сидяков
Наталия Синайская (Бельгия)
Валентина Синкевич (США)
Елена Слюсарева
Григорий Смирин
Кирилл Соклаков
Георг Стражнов
Георг Стражнов, Ирина Погребицкая
Александр Стрижёв (Россия)
Татьяна Сута
Георгий Тайлов
Никанор Трубецкой
Альфред Тульчинский (США)
Лидия Тынянова
Сергей Тыщенко
Михаил Тюрин
Павел Тюрин
Нил Ушаков
Татьяна Фейгмане
Надежда Фелдман-Кравченок
Людмила Флам (США)
Лазарь Флейшман (США)
Елена Францман
Владимир Френкель (Израиль)
Светлана Хаенко
Инна Харланова
Георгий Целмс (Россия)
Сергей Цоя
Ирина Чайковская
Алексей Чертков
Евграф Чешихин
Сергей Чухин
Элина Чуянова
Андрей Шаврей
Николай Шалин
Владимир Шестаков
Валдемар Эйхенбаум
Абик Элкин
Фёдор Эрн
Александра Яковлева

Уникальная фотография

Профессор Синайский с дочерью Наталией

Профессор Синайский с дочерью Наталией

Предание русского Парижа

Наталья Лебедева

Вести Сегодня, 2014, 26 ноября

В Ригу ко Дню памяти подвижника русской культуры Латвии 1920-30-х Елпидифора Тихоницкого приехал из Парижа его внук — отец Иоанн Дробот. Он участвовал в панихиде по дедушке и церемонии открытия мемориальной доски в его честь на фасаде рижской школы № 40, где одно время располагалась Русская правительственная гимназия.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Родившийся и выросший во Франции отец Иоанн говорит на богатейшем русском языке, глубоко знает русскую культуру. А ведь там сохранить себя русским даже посложнее будет, чем нам в Латвии...

— Как вам удалось все это обрести и сохранить?

— Благодаря своему собственному образованию и тому, что мы жили в русской среде Парижа, при церкви, — отвечает наш гость. — У нас дома был железный закон, который завел мой отец, — в семье говорим только по-русски. За одно французское слово мы получали подзатыльник!

Дедушка и бабушка со стороны отца, которые с нами жили, тоже были русскими, украинцами. Дедушка Николай Трофимович Дробот был педагогом, преподавал до войны на Украине русскую и украинскую словесность, а бабушка Анна Иванова была глазным врачом. Их вывезли за границу немцы в 1944-м, там они и осели.

Родители всегда следили за чистотой нашей речи и умением выражать свои мысли. Чтобы не было всяких «э-э-э..», «значит».

Отец говорил: «Сначала проведите семь раз языком во рту до того, как высказать свою мысль — чтобы она была прямой и точной». Кроме того, мы общались в русской среде с первым поколением эмиграции, которое прекрасно знало французский с российского детства, но и, конечно, сохранило богатейший русский язык и русскую культуру.

Когда русские оказались во Франции, далеко от родных пределов, у них было великое желание со-хранить именно русскую культуру. Они знали, что в Союзе уничтожают церковь, идеология совсем другая. Так что наши деды и прадеды воспитывали нас как последних из могикан, как последний бастион русской культуры. С той мыслью и идеей, что мы — носители той старой культуры. Но не со всеми молодыми это удавалось, а с нами удалось.

Если бы вы лет 20 назад взяли парижскую телефонную книгу, то на каждой 6—10—й странице нашли бы русскую фамилию. Но это в большинстве люди, которые полностью отошли от церкви, а значит, и от русской культуры. Для них русская культура сводится к тому, чтобы сходить на Пасху в храм и выпить рюмку водки на разговенье.

— Насколько хорошо вы знали историю вашей семьи?

— Моя бабушка Мария Андреевна, жена Елпидифора Михайловича, хранила альбом с вырезками из рижских газет о нем, сама многое рассказывала. А о политической и об общественной деятельности дедушки я сам читал в книгах. А о прадеде, отце Михаиле, расстрелянном большевиками, много знаю именно благодаря трудам Вятской епархии, где он служил. Когда в 2003 году мой прадедушка, протоиерей отец Михаил Тихоницкий, был канонизирован Русской православной церковью, я узнал о существовании своей троюродной сестры Киры Михайловны, внучки старшего брата Елпидифора Михайловича, владыки Вениамина, епископа Западноевропейского. Она была возраста моей мамы. У нее был фотоархив семьи Тихоницких. Там нашлись свадебные фото прадеда Михаила Тихоницкого и его фото в священнической рясе с матушкой Аполлинарией.

У нас в семье четыре брата и две сестры. У старшей, Анны, пятеро душ детей, она славист по образованию и кандидат наук, у Юрия четверо, у меня трое, у Марии пятеро, у Сергея трое, и у младшего, протоиерея отца Андрея, пятеро детей. У моей младшей сестры уже восемь внуков. Так что род продолжается.

— Как и почему вы стали дьяконом?

— Мой отец — протоиерей Георгий Дробот, и я с семи лет прислуживал в алтаре, потом стал читать на клиросе, а в 18 лет поступил певчим на клирос и 33 года там пел, был регентом, псаломщиком и одновременно работал старшим бортпроводником в авиакомпании Аiг Fгапсе. За 30 лет налетал 19 600 часов и в 55 лет решил, что хватит. Вот уже 2,5 года дьяконствую, служу в кафедральном соборе Святого благоверного князя Александра Невского в Париже.

— Когда были стюардом, конечно, бороду не носили?

— Нет, конечно, эт было не разрешено.

— А почему, по-вашему, для нас так важен и нужен церковно-славянский язык?

— Он очень важен, потому что, переходя на неге ты отключаешься от мирской суеты и общаешься с Господом. Это редчайший случай в мировой культуре И у греков существует церковный язык, отличный от обиходного, бытового. Это чисто православное явление. Знание церковно-славянского языка очень важно сохранять, потому что он дает нам понятие об этимологии русского языка. К сожалению, в век массмедиа мы забываем корни языка, и он сильно загрязняется иностранными словами.

Я, к примеру, поэзию Пушкина читаю только на старой орфографии, потому что она была так написана. Тогда вам понятны рифмы, которые при современном написании могут быть непонятны и даже кажутся нелепыми. Так что сохранение этого языка обогащает человека. И дает ему возможность напрямую говорить с Богом.

— Как удается вашей семье хранить православную веру в сильно секуляризованном французском обществе?

— Революция про-изошла во Франции еще в 1789 году, больше 200 лет назад, и борьба против церкви, уничтожение церковной культуры идут еще с тех времен. Здесь считают, что вера — твое личное дело, и ты своим личным делом нам мозги не пудри и не мешай жить. А передавать веру детям можно единственным способом — ходить с ними в церковь. Потому что тут их чуткая детская душа встречается с Абсолютом, с Богом.

В храме чувствуешь, что ты не в массе, а у тебя личное общение с Богом. Но вместе с тем ты с людьми, ты ощущаешь церковную соборность. Как говорится в церкви — братья и сестры. И когда идет этот обмен, появляется настоящее общение и уважение. Сказано же — возлюби ближнего как самого себя. Но для этого нужно сначала самого себя возлюбить. А современное общество заставляет себя ненавидеть. Ведь поддаваться своим импульсам и инстинктам — это значит себя не любить, не уважать, потому что отдаешь себя под управление своих порывов, переходя к животному поведению. А в церкви ты научаешься любить ближнего и уважать самого себя.

— Ваша жена француженка?

— Нет, моя жена из Екатеринбурга, познакомились в Японии, где она в то время работала. Я туда прилетел по работе и пошел в русский православный храм на Всенощную и там встретил свою суженую. У нас трое детей: старшей Марианне 18 лет, Ивану 15, а Михаилу 11.

— Какой увидели православную Ригу — вы ведь впервые здесь?

— Мне показали все православные храмы Риги. Очень приятное ощущение — во-первых, чистоты и порядка в храмах, спокойствия, они намоленные. Очень чувствуется, что там живая старина, передается предание православия — ведь они не были закрыты, Что редко увидишь в России. Этим ваши храмы близки к нашему собору Святого благоверного князя Александра Невского, который за 150 лет существования тоже ни разу не закрывался. Там тоже есть живое предание. Так что я вернусь к вам, и не один раз — и с семьей, и с братом отцом Андреем.