Авторы

Юрий Абызов
Виктор Авотиньш
Юрий Алексеев
Юлия Александрова
Мая Алтементе
Татьяна Амосова
Татьяна Андрианова
Анна Аркатова, Валерий Блюменкранц
П. Архипов
Татьяна Аршавская
Михаил Афремович
Василий Барановский
Вера Бартошевская
Всеволод Биркенфельд
Марина Блументаль
Валерий Блюменкранц
Александр Богданов
Надежда Бойко (Россия)
Катерина Борщова
Мария Булгакова
Ираида Бундина (Россия)
Янис Ванагс
Игорь Ватолин
Тамара Величковская
Тамара Вересова (Россия)
Светлана Видякина
Светлана Видякина, Леонид Ленц
Винтра Вилцане
Татьяна Власова
Владимир Волков
Валерий Вольт
Константин Гайворонский
Гарри Гайлит
Константин Гайворонский, Павел Кириллов
Ефим Гаммер (Израиль)
Александр Гапоненко
Анжела Гаспарян
Алла Гдалина
Елена Гедьюне
Александр Генис (США)
Андрей Германис
Андрей Герич (США)
Александр Гильман
Андрей Голиков
Борис Голубев
Юрий Голубев
Антон Городницкий
Виктор Грецов
Виктор Грибков-Майский (Россия)
Генрих Гроссен (Швейцария)
Анна Груздева
Борис Грундульс
Александр Гурин
Виктор Гущин
Владимир Дедков
Надежда Дёмина
Оксана Дементьева
Таисия Джолли (США)
Илья Дименштейн
Роальд Добровенский
Оксана Донич
Ольга Дорофеева
Ирина Евсикова (США)
Евгения Жиглевич (США)
Людмила Жилвинская
Юрий Жолкевич
Ксения Загоровская
Евгения Зайцева
Игорь Закке
Татьяна Зандерсон
Борис Инфантьев
Владимир Иванов
Александр Ивановский
Алексей Ивлев
Надежда Ильянок
Алексей Ионов (США)
Николай Кабанов
Константин Казаков
Имант Калниньш
Ирина Карклиня-Гофт
Ария Карпова
Валерий Карпушкин
Людмила Кёлер (США)
Тина Кемпеле
Евгений Климов (Канада)
Светлана Ковальчук
Юлия Козлова
Татьяна Колосова
Андрей Колесников (Россия)
Марина Костенецкая, Георг Стражнов
Марина Костенецкая
Нина Лапидус
Расма Лаце
Наталья Лебедева
Димитрий Левицкий (США)
Натан Левин (Россия)
Ираида Легкая (США)
Фантин Лоюк
Сергей Мазур
Александр Малнач
Дмитрий Март
Рута Марьяш
Рута Марьяш, Эдуард Айварс
Игорь Мейден
Агнесе Мейре
Маргарита Миллер
Владимир Мирский
Мирослав Митрофанов
Марина Михайлец
Денис Mицкевич (США)
Кирилл Мункевич
Николай Никулин
Тамара Никифорова
Сергей Николаев
Виктор Новиков
Людмила Нукневич
Константин Обозный
Григорий Островский
Ина Ошкая
Ина Ошкая, Элина Чуянова
Татьяна Павеле
Ольга Павук
Вера Панченко
Наталия Пассит (Литва)
Олег Пелевин
Галина Петрова-Матиса
Валентина Петрова, Валерий Потапов
Гунар Пиесис
Пётр Пильский
Виктор Подлубный
Ростислав Полчанинов (США)
Анастасия Преображенская
А. Преображенская, А. Одинцова
Людмила Прибыльская
Артур Приедитис
Валентина Прудникова
Борис Равдин
Анатолий Ракитянский
Глеб Рар (ФРГ)
Владимир Решетов
Анжела Ржищева
Валерий Ройтман
Яна Рубинчик
Ксения Рудзите, Инна Перконе
Ирина Сабурова (ФРГ)
Елена Савина (Покровская)
Кристина Садовская
Маргарита Салтупе
Валерий Самохвалов
Сергей Сахаров
Наталья Севидова
Андрей Седых (США)
Валерий Сергеев (Россия)
Сергей Сидяков
Наталия Синайская (Бельгия)
Валентина Синкевич (США)
Елена Слюсарева
Григорий Смирин
Кирилл Соклаков
Георг Стражнов
Георг Стражнов, Ирина Погребицкая
Александр Стрижёв (Россия)
Татьяна Сута
Георгий Тайлов
Никанор Трубецкой
Альфред Тульчинский (США)
Лидия Тынянова
Сергей Тыщенко
Павел Тюрин
Михаил Тюрин
Нил Ушаков
Татьяна Фейгмане
Надежда Фелдман-Кравченок
Людмила Флам (США)
Лазарь Флейшман (США)
Елена Францман
Владимир Френкель (Израиль)
Светлана Хаенко
Инна Харланова
Георгий Целмс (Россия)
Сергей Цоя
Ирина Чайковская
Алексей Чертков
Евграф Чешихин
Сергей Чухин
Элина Чуянова
Андрей Шаврей
Николай Шалин
Владимир Шестаков
Валдемар Эйхенбаум
Абик Элкин
Фёдор Эрн
Александра Яковлева

Уникальная фотография

Татьяна Барышникова-Гиттер в Рижском русском театре

Татьяна Барышникова-Гиттер в Рижском русском театре

Рига в русском сознании

Александр Гурин

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ: ПУТЕШЕСТВИЕ В ГЛУБЬ ВЕКОВ

Главы из книги Александра Гурина «Рига в русском сознании».  – Москва, 2013.

У Риги необычная судьба. Веками этот город то был частью европейских структур (Священная Римская империя германской нации, Ганзейский союз, Европейский Союз), то находился в одном государстве с Россией (Российская империя, СССР). Представители местной политической элиты то вели переговоры о вступлении в российское подданство, то, напротив, стремились к независимости от восточного соседа.. Но и в те времена, когда столица латвийских земель находилась в России, Рига имела среди россиян репутацию западного, европейского города, а, порой, и особые законы.

Веками Рига была для россиян своей и в то же время чужой, некоей особой землей, российским Западом, где жили «свои» немцы, возвышались «свои» лютеранские кирхи, где, наконец, находилось связующее (транзитное) звено между Россией и Западом. Образованные немцы масштабно использовались в российском государственном аппарате. Нахождение остзейских (так нередко называли в 18-19 веках прибалтийские губернии России) в составе империи, помогало русским лучше осознать особенности своего государства, многонациональной страны, где азиатская Бухара, имевшая даже собственный  парламент и свою валюту Финляндия, и  прибалтийская Рига существовали словно в параллельных мирах, а местные элиты чувствовали себя комфортно и хранили верность государству именно потому, что империя ни в малейшей степени не была колониальной, что окраины ее жили по особым, устраивавших их законам.

Как и в истории отношений любых соседей в отношениях русских и латышей за сотни лет можно найти и много хорошего и немало мрачных страниц. И давно уже история, образно говоря, похожа на огромный склад, где каждый «боец идеологического фронта» в облике ученого находит то, что нужно именно ему: от аргументов в пользу «нерушимой дружбы народов», до совершенно противоположных. Жонглируя определенным образом подобранными фактами можно доказать все, что угодно, и, в результате, не будут видны тенденции, исчезнет то, что казалось определяющим. При этом настоящее может конструироваться из мифического прошлого, в результате чего, через десятки лет выяснится что наступившее будущее подобно дорогой вилле, построенной на песке. 

В современной России несомненно помнят с каким пиететом относились россияне к советской Прибалтике, не задумываясь о том, почему подобного пиетета не было ни при Петре Великом, ни к, примеру, 200 лет назад в период войн с Наполеоном. В Латвии сегодня «российский» период порой начинают считать с 1940 года, в крайнем случае с «агрессии против латышей» войск Петра Великого. Мало кто задается вопросом, а что было за пятьсот, за тысячу лет до этих событий? Используя образ латышского поэта и публициста Яниса Петерса можно сказать, что в Риге в школьный класс входит учитель с каменным топором, а затем в истории латышско-русских отношений сразу же наступает 1940 год (правда, со вставками в виде злобных петровских солдат).

Что касается западных представлений, автор этих строк, не раз бывавший в Европарламенте, участвовавший там в открытии выставки «Русские Латвии» и в формировании ее экспозиции, получил представление: на Западе некоторые политики до сих пор верят, что латвийские русские, нечто вроде турок в Германии — появились в стране после Второй Мировой войны, а Латвийская Республика — исторически неотъемлемая часть Запада, кратковременно попавшая при Сталине под дурное влияние СССР. Это при том, что восточные славяне поселились на латвийской земле не при Петре Великом, и даже не при основателе Риги и Ливонии епископе Альберте, они жили здесь еще до прихода на латвийскую землю в конце 12-го столетия немецких крестоносцев. Вспоминается фраза, сказанная однажды Рузвельтом Сталину – общественное мнение не знает истории...

Так что отнюдь не по капризу автора стоит немного выйти за рамки указанной в заглавии темы и отправиться в глубь веков. Заранее прошу прощения у читателя за вынужденный «ползучий империзм», дело в том, что в наше время даже очевидные вещи, увы, приходится доказывать. Причем, не просто фактами, а фактами, носившими определяющий характер, отражавшими тенденции. Итак, совершим краткую историю в глубь веков.

Тесные связи между предками латышей и восточными славянами сложились очень давно, о землях ливов, куршей, латгалов в Древней Руси хорошо знали еще до основания Риги и Москвы. Память о них осталась в латышском и в древнерусском фольклоре, в частности, в былинах о самом знаменитом древнерусском богатыре - Илье Муромце. Какое отношение имел он в старинных преданиях к латвийской земле? Ученые-фольклористы уверены — самое прямое. Среди былин о могучем богатыре есть и цикл о его отношениях с «амазонкой» Латыгоркой (Латынгоркой). Латвийские ученые - кавалер высшей награды Латвии - ордена Трех Звезд - профессор Борис Инфантьев и Александр Лосев еще в 90-е годы ХХ века категорично определили: Латыгорка — богатырша из Латвии[1]. Согласно былине  она осмелилась бросить вызов самому Илье Муромцу. Поединок был упорен и длился несколько суток. ...»[2] После чего они помирились и полюбили друг друга. Плодом их любви стала дочь Латыгорки Марина Ильинична. Через много лет уже в другой былине ( «А как про дочь все королевы то Латыгорки») юная богатырша бросила вызов соратникам своего отца Алеше Поповичу и Добрыне  Никитичу и те не смогли победить ее[3].

До сих пор никто из ученых-фольклористов не задумывался, почему именно так отображен в российском фольклоре образ древнелатышской  богатырши. А зря. Ведь эти былины крайне необычны и нехарактерны для русского фольклора. Илья Муромец, как правило, боролся со своими противниками фантастически эффективно: неприятели падали штабелями. И вдруг с Латыгоркой он борется три дня! В чем же причина столь уважительного отношения создателей былин к латышской богатырше? Версий, на наш взгляд, можно выдвинуть три. Первая — уроженцы Балтии, как известно, служили в дружинах древнерусских князей и это дает возможность предположить, что пиетет к Латыгорке — просто уважительное отношение к товарищам по оружию. Второе предположение (на наш взгляд, небеcспорное) связана с гипотезой происхождения балтов и славян, выдвинутой тем же профессором Инфантьевым. Заключается она в том, что создатели эпоса помнили о давнем балто-славянском единстве. (С гипотезой Б. Инфантьева можно ознакомиться в статье «Русичи на земле латышей» в сборнике БРИ)». [4]

Второе предположение: связано с тем, что к балтам относились как к «своим», подданным русских князей. Ведь древний летописец утверждал, что еще в Х веке часть балтских племен платила дань Владимиру. Современный латышский историк Янис Блесе отмечает, что по данным археологических раскопок в ХI веке в Кокнесе (древнейшем из латвийских городов, ныне, как ни парадоксально, имеющем лишь статус поселка) видно славянское присутствие[5]. Об этом присутствии говорит и само отношение Запада к Ливонии в период ее создания. В 1188 году Папа Римский Климент III числил первое образованное в Ливонии католическое епископство, находящимся в Руси[6]. Немецкий средневековый хронист Арнольд Любекский писал о племени, жившем на берегах Даугавы»: «Король России из Полоцка имел обыкновение собирать дань с этих ливов». [7] В «Ливонской хронике» Генриха Латвийского сообщается, что первый католический проповедник Мейнардт начал свою деятельность в Ливонии с того, что обратился за разрешением проповедовать к полоцкому князю. [8] А современный латышский исследователь А. Радиньш даже выдвинул небесспорное предположение, будто полоцкий князь мог планировать, что Мейнард станет в обмен на право проповедовать собирать дань с ливов для Полоцка. [9] И, думается, не только потому, что двинские ливы до прихода крестоносцев платили дань полоцкому князю, а в Полоцке князю служил и отряд ливов, на Западе считали Ливонию находившейся в Руси. Как гласит хроника Генриха Латвийского, первые крестоносцы в начале 13-го века воевали с русскими из Кокнесе, а в столице другого латвийского княжества - Ерсикского княжества в то время имелись две православные церкви. Жили русские до прихода крестоносцев по данным латышских историков и на территории, ныне входившей в состав Риги. Да, официально город был основан в 1201 году по воле епископа Альберта и в 2001 году в независимой Латвийской Республике пышно праздновал 800-летие. Но еще в 80-е годы ХХ столетия известнейший латышский историк академик Андрис Цауне писал: «На грядущей грани веков мы могли бы праздновать 1000-летний юбилей Риги»[10]. Еще раньше, в 1974 году рижский исследователь Рита  Зандберга  составила карту Риги XII столетия (то есть доливонской Риги). На ней указаны порт, рынок, городские укрепления. Р. Зандберга пишет: «Есть все основания считать, что на территории Риги в XII веке находились не отдельные разбросанные здания... а раннесредневековый укрепленный город. [11] Находилась в этом городе, по данным Р. Зандберги, и фактория древнерусских купцов.

Но вот на месте доливонской Риги возник западный средневековый город, в котором доминировали немцы. Как воспринимали его восточные славяне? Парадокс, куда больше сведений имеется не о том, как русские относились к средневковой  «немецкой» Риге, а о том, как они в этом городе жили! Ни прибалтийско-немецкие историки 19-го, начала 20-го столетий (а именно они доминировали в то время в исследованиях по истории Латвии), ни историки из созданного в 30- е годы ХХ столетия в Латвийской Республике Института истории (он появился при диктатуре Улманиса с целью показать в правильном виде историю латышского народа), ни советские историки не уделяли теме «русские в средневековой Риге» достаточного внимания. В советское время историки, в крайнем случае, соглашались говорить о том, что в иге находилось так называемое «Русское РРиге в Средние века находилось так называемое «русское поддворье», где останавливались приезжавшие с Руси  купцы. [12] Парадокс, чтобы развеять миф о русских живших в Риге только на подворье, потребовался латышский эмигрант, американский профессор Индрикис Штернс. Он, основываясь на архивных данных, констатировал, что русские жили в средневековой Риге не только в русском квартале, а селились по всему городу, имели права бюргеров, владели домами на улицах, которые называются ныне в Вецриге Екаба, Смилшу, Марсталю, владели также недвижимостью рядом с самым высоким зданием Вецриги – церковью святого Петра. На главной площади города между Ратушей и домом Черноголовых размещалось пять русских лавок. За столетия до прихода к устью Даугавы  петровских солдат русские имели в собственности в Средние века луга в Пардаугаве, земли в Бикирниеки и у озера Юглас...[13]

Свидетельств, что думали о своем городе рижские русские купцы Средних веков, увы, не сохранилось. Но, можно предположить, они чувствовали себя здесь уверенно. В 1229 году был заключен торговый договор Смоленска и Полоцка с Ригой. Договор не только гарантировал безопасность купцов и беспошлинный провоз товаров по Даугаве. Произошел редкий в истории средневековья случай: чужеземные купцы получали ряд преимуществ перед местными жителями. К примеру, когда рижский судья приговаривал горожанина к смерти, тот мог пожить еще некоторое время, если перед арестом одолжил деньги у смоленского или полоцкого купца. Магистрат обязан был  сначала обеспечить выплату долга русскому из средств этого бюргера и только потом привести приговор в исполнение. Если в Риге преступник убивал русского купца и злодея не находили, город обязан был выплатить семье покойного несколько килограммов серебра. Рижанина, подозреваемого в преступлении, могли до суда бросить в темницу. А вот русского купца в Ливонии до суда брали на поруки. В Ливонии никто не имел права вызвать русского купца на поединок.[14]

Что касается рижских русских бюргеров, то у них в Риге были своя церковь, своя гильдия, свой госпиталь. Историкам известны имена ряда крупных русских рижских торговцев 14-го столетия. Они умело вели свои дела, оперировали весьма крупными суммами.

Добавим, что русские купцы вряд-ли считали себя в Риге представителями отсталого в сравнении с Ливонией народа. Если для продажи в Западную Европу русские везли в порты Балтии воск, лен, меха, то для самих ливонцев – совсем другие товары. Российские историки на основе архивных документов перечисляют большой ассортимент ремесленных и сельскохозяйственных изделий, которые отправлялись в Ливонию: сапоги, шапки, рукавицы, ткани, мыло, свечи, жесть, топоры, мед, гвозди, конская упряжь, косы, сало, высококачественные кожи, смола, мясо и многое другое[15]. Даже в латышских дайнах (древних фольклорных четверостишиях) сохранился такой стих: «Нравится мне русское платье, впору мне русская шапочка». [16]

Итак, русские не считали себя в Ливонии представителями отсталой страны, а местная политическая элита рассматривала Русь как выгодного партнера по бизнесу, а временами даже как потенциального сюзерена. Переговоры о переходе той или иной части Балтии под юрисдикцию государства со столицей в Москве велись неоднократно. Почти сразу же после Ливонской войны — в 1584 году — из Риги некоторыми ратманами был послан в Москву для переговоров с Русью о переходе рижан в русское подданство рижский ювелир Клаус Берген. В то время рижане несладко чувствовали себя под властью Польши: король-католик заставил лютеранский город впустить в Ригу иезуитов, ограничил вольности Риги. Горожане восстали, изгнали польских ставленников и обратились к русскому царю с просьбой принять их в подданство. Но лишь в 1582 году завершилась 25-летняя Ливонская война, и Москва в 1584 году не захотела вступать в новый военный конфликт с Польшей. Клаус Берген решил свои личные проблемы, оставшись в Москве и став царским ювелиром, но не решил проблемы рижской «бюргерской оппозиции» - польский король взял город под контроль, главари бунтовщиков были казнены. Через 15 лет ситуация изменилась и тот же Клаус Берген был послан царем Борисом Годуновым в Псков для переговоров с рижским патрицием Генрихом Флягелем. У Бориса Годунова был масштабный план: царь хотел создать зависимое от Москвы королевство Ливония и сделать королем дружественного России принца Густава — сына шведского короля Эрика, свергнутого с престола в результате государственного переворота. Клаус Берген провел переговоры с Генрихом Флягелем, но международная обстановка резко изменилась (в Швеции усилились позиции ее правителя герцога Карла, а австрийский император из врага Польши превратился в ее союзника) и замысел Годунова стал несбыточным.

В 1656 году Москва вступила в переговоры с Курляндским герцогом Екабом. Напомним, Екаб (Яков)  едва ли ни самый знаменитый  ныне в Латвии из курляндских герцогов. Сегодня история правления легендарного Екаба порой звучит как сказка: продавал великим морским державам (Англии, Франции) новейшие достижения научно-технического прогресса того времени - мощные военные корабли, чеканил монету для других стран, владел 17 металлургическими мануфактурами, имел колонии в Африке и Америке... Однако экономические успехи герцогства были связаны с грандиозной Тридцатилетней войной в Европе, в которой участвовали почти все страны Запада. Именно из-за нее в Европе не хватало железа и оружия. Поэтому европейцы охотно покупали у Екаба корабли, металл, производимый на пяти курляндских предприятиях порох. Наступил мир - и Екаб оказался не нужен.Он стал мечтать о транзите через Курляндию персидского шелка (который шел из Персии в Архангельск), затеял переговоры с царем Алексеем Михайловичем о переходе в российское подданство. В то время Россия вступила в войну со Швецией. Причиной стало чрезмерное усиление последней: шведы, ведя войну с Польшей, заняли Варшаву и объявили шведского короля и польским монархом. Чтобы ослабить Швецию русские войска вступили в Лифляндию и осадили шведскую Ригу. 4 сентября 1656 года в русский лагерь под Ригой прибыл канцлер герцога Курляндского Мельхиор Фалькерзам. Он доложил царю: доверенные люди Екаба уговаривают рижан сдаться русской армии[17]. Рижане, быть может, и сдались бы, но судьбу города решали не они, а шведский гарнизон. Взять Ригу царю не удалось. Но в 1658 году между Россией и Швецией было заключено перемирие, по которому к Москве на три года отходили Динабург (Даугавпилс), Мариенбург (Алуксне), Коенгаузен (Кокнесе). Так царь Алексей Михайлович стал владельцем почти половины Латвии. В Кокенгаузене стал править воевода Афанасий Лавренnьевич Ордин-Нащокин. Русские создали в городе... монетный двор. Причем деньги появлялись словно из воздуха — их чеканка не требовала от Москвы финансирования. Обеспечивалась она так. Из царских имений в Смоленском воеводстве в Ригу отправлялись по Даугаве пенька, зола, смола. На полученную от торговли прибыль воевода Ордин-Нащокин закупал в Риге дешевую шведскую медь и производил в Кокнесе из «бесплатного» металла медные деньги[18] .

Что касается переговоров герцога Екаба о переходе в русское подданство, то они закончились неудачей. Проблема была связана с устройством герцогства. При его образовании в 16-м столетии первый герцог получил  в собственность немало имений, что давало ему значительные средства. Но права собирать налоги с дворян и с крестьян из их владений монарх не имел. И выходило: герцог Екаб просил, чтобы царь защищал Курляндию, в случае военной угрозы, но не мог обеспечить выплату налогов Москве ее новыми поданными. А в России решили: зачем нам такие поданные, что податей не платят? Прошло всего полгода и Курляндия была оккупирована и разграблена шведскими войсками.

Итак, Рига и Русь еще до 18-го столетия имели давние связи, их исследование, бесспорно, заслуживает отдельной книги. Добавим, что из исторического экскурса напрашивается очевидный вывод: сами представители ливонской элиты раз за разом подталкивали Москву к присоединению Ливонии: об этом просил представитель рижских ратманов Клаус Берген, русского подданства добивался герцог Екаб, на русскую службу в начале 18-го столетия перешел лидер лифляндских дворян Иоганн Паткуль... И вот в 1710-м году Рига стала российским городом. В 18-м веке эти связи стали неизмеримо более тесными, так как Рига оказалась городом Российской империи. Как же относились к ней и к остзейскому краю, в целом, россияне, какое место заняла Рига в русском сознании?



[1] Б. Инфантьев, А. Лосев Латвия в судьбе и творчестве русских писателей. Рига, 1994. С. 37.

[2]   Там же. С.41-42.

[3]   Там же. С. 49.

[4]  Б. Инфантьев. Русичи на земле латышей. Доливонский период. // Балтийский русский институт. Сборник научных трудов. Том 3. Рига, 1997. С. 94-95

[5]  J. Blese Koknese. Rīga, 2000. 11. lpp.

[6]  В. И. Матузова, Е. Л. Назарова. Крестоносцы и Русь. Конец XII – 1270 г. М., 2002. С. 73.

[7]   Цит по: Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., 1938. С. 261-265.

[8]   Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., 1938. С. 59.

[9] А. Radiņš Daugavas ceļš un Daugmale // Cauri gadsimtiem. Rakstu krājums veltits Valdemaram Ģiņleram. Rīga, 113 lpp.

[10]  А. Цауне. Рига под Ригой. Рига, 1989. С. 37.

[11] Р. Зандберга. Архитектурно-планировочное развитие средневековой Риги. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата архитектурных наук. М., 1974. С.11.

[12]  Русское поддворье// Энциклопедия Рига. Рига,  1989. С.644. 

[13] I. Šterns Rīgas iedzīvotaji 13 gadsimta nogalē.// Senā Rīga. Pētijuī pilsētas aryeologijā un vēsture. Rīga, Sej2 Lpp 270-292. I Šterns. Latvieši un krievi viduslaiki Rīga. Latvijas vеstures instituta žurnals. 1996. №2

[14] A. Ivanov, A. Kuznecovs Smoļenskas-Rīgas aktis 13. gs – 14.gs. pirmā puse.Rīga, 2009. 344-345 lpp.

[15]   А. Гурин  Кукиш для крестоносца. // Ракурс. 2004 год. 2-8 октября.

[16]   С. Репнин. Русская одежда для латышского народа. //Ракурс. 2009 год. 7-13 февраля.

[17]  Курляндские, Лифляндские, Эстляндские и Финляндские дела в московском главном архиве министерства иностранных дел. М. . 1896. С.5

[18]   И. Асе. Деньги из воздуха. Вечерняя Рига. //2002  год. 1 марта.