Мария Наумова вскоре после громкой победы на «Евровидении» в 2002 году исчезла с музыкального небосклона Латвии — она обосновалась в Париже, где училась джазовому вокалу и актерскому мастерству, вышла замуж, родила сына. В 2005 году она стала первым послом доброй воли UNICEF в Латвии, в Риге работала созданная ею детская студия Marie N. (под таким сценическим именем Мария выступала на «Евровидении»), но, увы, без личного присутствия творческая инициатива сошла на нет. Театралы до сих пор помнят, как она пела главные партии в мюзиклах «Дамское счастье», «Сестра Керри», «Звуки музыки». Многие до сих пор сокрушаются: латвийская эстрада потеряла талантливую певицу, театр — поющую актрису, а сама восходящая звезда потеряла аудиторию.

И вот в прошлом году Мария Наумова подарила жителям нескольких латвийских городов встречу с собой и своим Парижем. Она пела французский шансон — известные и малоизвестные песни о Париже — в сопровождении Видземского камерного оркестра под управлением Андриса Вейсманиса и приглашенных музыкантов из Франции. Сама придумала программу, сама выступила режиссером и сама концерт провела. Залы были полные, и это доказало, что Марию помнят и по–прежнему любят. А она не забывает и все так же любит своих поклонников на родине.

В основу диска легла запись концерта в «Дзинтари» прошлым летом. Эту концертную программу, теперь уже в видеоформате, певица посвящает всем романтикам — тем, кто влюблен, любит и ждет любви.

На презентации DVD, что прошла в рижском отеле Garden Palace, певицу буквально завалили цветами. Она же в знак благодарности дарила свой первый DVD–альбом и пела. На французском. Все такая же стройная и очаровательная. Charmante!

Среди гостей были Раймонд Паулс и Анита Гаранча, стоявшие у истоков становления таланта Марии Наумовой.

— Благодаря Маэстро я стала тем, кто я есть, — говорит певица. — Это был шаг, когда из клубов я вышла на большую сцену, обо мне узнали и обратили на меня внимание. Ну а тем, что я могу чисто технически, я обязана Аните Гаранче, которая заложила во мне основы вокала. Она великий педагог.

— Мария, почему только сейчас вышел первый диск?

— Этот год для меня юбилейный. 20 лет моей творческой деятельности (23 июня певице исполнится 40 лет, но про этот юбилей она скромно промолчала. — О. Д.). Это не просто запись концерта, который проходил в Юрмале в конце августа, а фильм–концерт. Мы добавили интервью и видеосъемки в Париже. Получился фильм про Париж, про меня (концерт сопровождался кадрами из семейной хроники. — О. Д.) и про то, о чем собственно песни. Кстати, есть субтитры на латышском, русском и английском языках, чтобы всем было понятно, о чем я пою и говорю.

— Когда и где мы сможем услышать тебя вновь?

— В августе начнутся мои юбилейные концерты. Я буду петь в Елгаве, Валмиере и Юрмале, потом будет серия концертов в марте: в Риге, Вентспилсе, Огре… Зал «Дзинтари» моим концертом закрывает сезон. Это приятно, потому что раньше сезон закрывался концертом классической музыки. Я шучу про себя, что уже понемногу становлюсь классикой. Будет абсолютно другая программа с песнями на разных языках, объединенных общей темой, но пока я не хочу раскрывать всех секретов. Сейчас мы пишем песни с композитором Франсуа Париси, который участвовал в моих концертах в Латвии в прошлом году — играл на аккордеоне и пел. Он автор музыки к известному фильму Вуди Алена «Полночь в Париже». Уже готова песня на мелодию из этого фильма. Несколько песен он написал специально для меня.

— Это тоже французский шансон?

— Пока да. А там посмотрим.

— Возвращаешься в Париж?

— Старшая дочка в этом году оканчивает школу — у нее выпускные экзамены (это дочь мужа Марии — предпринимателя Райтиса Буллитса. — О. Д.). Сын тоже уже пошел в школу (по–нашему — в детский сад: ребенку в сентябре исполнится три года. — О. Д.). Но лето мы всегда проводим в Латвии.

— Удалось ли тебе найти себя в Париже?

— Проекты, которые я реализую в Латвии, занимают у меня практически все время. К сожалению или к счастью. Я продолжаю учиться, но с января, когда узнала о предстоящем концерте в «Дзинтари», все мысли только об этом. Нужно было закончить работу над DVD и начать готовиться к новой программе. Программа сложная. Для меня это вызов, хочется сделать ее максимально хорошо, поэтому времени ни на что другое не остается. Даже на йогу. Сын спит плохо, и сил не остается.

— Нет желания вернуться в Латвию?

— Да я не уехала. Моя душа здесь. Если я ночую и хожу в магазины в Париже, это не значит, что я эмигрировала. Во Франции я искала новые знания. Я же вечный студент — у меня сознание ученика. Там есть на что посмотреть, есть возможность понять, что то, что мы делаем здесь, в Латвии, нас ограничивает, а на самом деле границ нет. Я независимый человек. Сам себе режиссер, сам себе критик. В этом есть свои плюсы и свои минусы. Ты сам за все отвечаешь, но зато ты абсолютно свободен. Финансовая сторона никогда не была для меня важной. Мне самой очень мало надо. Может, поэтому я никогда не сталкивалась с тем, чтобы у меня совсем ничего не было. Но и много не было. Я к этому не стремлюсь. Я хочу быть свободной. Это моя сущность. Я могу спокойно прыгать с парашютом, но прыгнуть с высоты с резинкой — не для меня. Я долго привыкала к ремню безопасности в автомобиле. Мне нужна свобода.

— Поэтому после победы на «Евровидении», оказавшись под пристальным вниманием, ты ушла в тень?

— Я совершенно не была готова к этому конкурсу, а тем более к победе. Латвия всего лишь третий год участвовала в «Евровидении», и никто не знал, что это такое. Но «Евровидение» заставило меня задуматься, чем я хочу заниматься дальше. Были разные предложения, но они ограничивались клубной музыкой. К «Евровидению» я отнеслась как к шутке. Это было весело, но заниматься этим дальше мне не хотелось. Не хотелось петь под минусовую фонограмму. Я люблю живую музыку, мне нравится творить на сцене, общаться с музыкантами и зрителями. Мне нужна жизнь на сцене — здесь и сейчас. Шоу–бизнес — это другое. Я не считаю себя человеком шоу–бизнеса. И от многих вещей после «Евровидения» я отказалась. Я просто не хочу тратить на это часы, месяцы, годы своей жизни. После «Евровидения» я поняла, что не хочу быть коммерческой певицей и нравиться кому–то. Я не хочу обнажаться, потому что это модно, не хочу петь модные песни. Есть много людей, которые готовы это делать. И у них это получится лучше, чем у меня, потому что это их цель. У меня нет такой цели. Я редко выступаю в Латвии. Но залы полные.

— Ты как артистка счастлива?

— Я думаю, что нашла себя в том плане, что я артист. Я всегда считала себя на сцене больше артистом, чем певицей. Есть те, кто создает новую музыку: Стинг, Шадэ, Эл Джерро… А есть артисты. Артист ищет разные амплуа. Я выросла в театре (мама Марии Рита Солдатова работала в Театре русской драмы. — О. Д.) и люблю разные роли. Неважно, пою я французский шансон, песни Лиго или русские романсы, я не просто пою — мне есть что сказать. Я знаю, что мне хочется рассказать. Какое–то время я очень хотела сниматься в кино, но со временем поняла, что я человек сцены — мне нравится работать глаза в глаза.

— Обретя женское счастье, можешь ли ты сказать, что оно важнее карьеры?

— Абсолютно! Семья важнее карьеры, друзья — то есть люди. А карьера для меня вообще не важна. После рождения ребенка я поняла, что по большому счету это все суета сует. Для меня важна поддержка мужа — он болеет за то, что я делаю, и понимает, что это значит для меня. У меня есть идеи театральных проектов, но если спросите, чего я хочу, то я отвечу, что с сентября хочу петь в маленьких клубах и ресторанах Парижа. Я соскучилась по живому «здесь и сейчас». Артист, как и джазовый музыкант, рождается в игре клубной. К тому же так получилось, что после рождения ребенка я стала мало общаться с французами.

— Но ведь и в Латвии есть клубы…

— Латвия настолько маленькая страна, что если ты здесь начинаешь работать в маленьком клубе, тебе больше нечего делать на большой сцене. К тому же там другая публика. Французы благодаря стабильной социальной ситуации приходят в клубы получать удовольствие, а у нас — посмотреть и оценить. Здесь люди еще не готовы открыто воспринимать некоторые вещи. За границей они чувствуют себя более свободными, чем в своей стране. Там они могут танцевать под живую клубную музыку, а здесь нет — стесняются.

— Здесь ждут твоих новых песен, и не только на французском. Откуда такая любовь к этому языку и французскому шансону?

— Мне кажется, что когда–то в прошлой жизни я жила в одной из латинских стран. Наверное, французский язык у меня в генах. Но учить язык я начала только в 16 лет. Я тогда впервые увидела Патрисию Каас по телевизору, услышала, как она пела Mad Mademoiselle Chante Le Blues. Мне понравился микс языка и музыки, и через неделю я занималась французским. У меня была потрясающая учительница, которой было за 80. Она жила в маленькой квартирке, но при этом была женщиной с шармом. Она и заложила во мне языковую основу. Когда в 2001 году я выпускала свой первый CD с французским шансоном, началась вторая волна освоения французского. Хотя погрузиться в язык полностью не получалось. Я играла в мюзикле Раймонда Паулса «Дамское счастье» в Лиепае, у меня были концерты и диск на выходе, а тут еще «Евровидение». Но наверное, нужно было набраться жирка, чтобы прийти к этой программе «Полночь в Париже», которая, как мне кажется, еще не конец в этой французской истории. Она началась лет 19 назад и все развивается. Но никогда не знаешь, куда судьба поведет дальше. На самом деле я считаю, что у музыки нет языка. Сначала был звук, а потом слово. Музыка — это то, что быстрее всего может поменять атмосферу. Если в музыке есть душа, людям все равно, на каком языке это спето. Если есть желание что–то рассказать, то все равно, на каком языке ты исполняешь песни.