Прощай, любимый город…
Элина Чуянова
19:55 08.11.2016
Послевоенная Рига и Рижское взморье оживают в книге Ирины Карклини–Гофт
«Чертовы качели» — новая книга популярной серии «Рижане» от издательства Владимира Новикова, которое в этом году отметило 25 лет. В последние годы серия пополнилась замечательными стихами и прозой авторов–рижан, пишущих по–русски. Три года назад увидели свет воспоминания известного рижского публициста, литературного и театрального критика Гарри Гайлита — «Мальчик на дельфине», охватывающие жизнь его семьи, начиная с 20–х годов прошлого века. А «Чертовы качели» написала жена Г. Гайлита, Ирина Карклиня–Гофт (1944–2016). Эту талантливую пару хорошо знает и ценит рижская интеллигенция старшего и среднего поколения…
Уходящая натура
Изысканные, выписанные точным литературным слогом «Чертовы качели» — воспоминания о советской Риге 50–80–х с ее улицами, домами, кафе, коммуналками, дачами на Рижском взморье, с ее неповторимыми манерами, мелодиями и живыми образами — по нашим временам библиографическая редкость. С одной стороны, все советское нынче не в тренде и не в чести. А с другой, советскую Ригу — раннюю или позднюю — застали все мы. Каждый, кто возьмет в руки теплую и искреннюю книгу Ирины Гофт, неизбежно вспомнит город своего детства и юности, захочет сверить время, ощущения и ассоциации, коих на страницах «Качелей» видимо–невидимо.
«Детство мое в городе в доме на Суворова и в школе на бульваре Падомью (Аспазияс) отличается от детства на взморье. Там я — другая. В окружении других людей, звуков, запахов. Там — лето, песок, сосны, облака. И там я умею летать. По лучам заходящего солнца над морем — в золотой город над горизонтом. Именно у моря я впервые осознала всю красоту мироздания и божественность всего сущего…»
«В 60–е годы местом «притяжения» в Старой Риге для многих моих сверстников стало знаменитое кафе «Дубль», которое находилось на бывшей улице Ленина, 5 (теперь ул. Калькю). Там, в небольшом закутке с сырыми, в каплях от пара кофеварки стенами, собирались полудиссидентствующие молодые поэты и художники. Такого разнообразия человеческих типов, собирающихся в одном месте посидеть за чашкой кофе, я никогда в своей жизни не встречала».
Ирина Эдуардовна — рижанка в четвертом поколении, окончила историко–филологический факультет Латвийского университета, почти тридцать лет отработала заведующей 42–й детской библиотекой. В 90–е и «нулевые» ее исторические очерки, статьи и рассказы печатались во многих рижских изданиях, в том числе и в «Вестях Сегодня».
Где эта улица, где этот дом?
Свои воспоминания, вошедшие в «Чертовы качели», Ирина начала писать давно — как дневники. Она росла впечатлительной, замкнутой девочкой. Много читала, глубоко чувствовала, очень рано научилась делать взрослые выводы. А потом выросла и перенесла на бумагу свои наблюдения. Очень интересны ее заметки о семье, соседях по коммунальной квартире и даче, друзьях детства, одноклассниках и однокурсниках. В книге много личных и, я бы даже сказала, интимных переживаний. Стремление быть замеченной, оцененной и любимой сопровождало ее всю жизнь. И все это — на фоне той Риги, которой сегодня уж нет…
«В день зарплаты — отец называл ее получкой — мы не гуляем по Старому городу, а спешим в Коммерческий магазин, который позже стал Центральным универмагом. По этому поводу отец непременно вспомнит, что на месте современного здания когда–то стояли большие амбары. Меня же амбары совсем не интересуют. Сохранись они до сих пор, где бы мы с отцом покупали теперь долгожданное песочное печенье с кремом? У него восхитительное название — «Луна». Большие полукруглые колпаки–лампы у меня тоже ассоциируются с Луной. Они висят под потолком Коммерческого магазина, освещая прилавки с шоколадными фигурками, конфетами и пирожными».
Ирина Гофт по праву считала себя рижанкой, хотя формально родилась в Астрахани в 44–м году. Ее отец — Вильгельм Эдуард Карклиньш — российский латыш, из Харькова, где во время Первой мировой войны собралась большая латышская диаспора эвакуированных вместе с заводами. 1946–м, когда Ире было три года, семья переехала в Ригу. Это была послевоенная Рига — бедная, голодная, разрушенная. Первым и главным местом в жизни маленькой девочки стал дом на Суворова, 6 (сегодня — угол Элизабетес и Чака). Было это в ту пору, когда по Суворова еще ходили трамваи. В «доме с эркером» жили и другие российские латыши из Харькова — друзья отца. Среди жильцов были и латышские стрелки, и бывшие русские дворяне, и простые люди разных национальностей. А коммуналка, судя по книге, была для Иры настоящим детским раем, где все друг другу помогали и были как родственники — несмотря на разное происхождение, образование и воспитание.
Интересно, но все места, с которыми у автора так или иначе связаны самые дорогие воспоминания прошлого, — исчезают, будто заколдованные. Так, уже много лет обнесен строительной сеткой и обречен на гибель тот самый дом на бывшей Суворовской, где прошла первая половина Ириной жизни. Нет больше и школы, где она училась: русская 17–я средняя со славной историей благополучно ликвидирована в новое время. 42–я детская библиотека на улице Свердлова, в которой Ирина Эдуардовна проработала заведующей всю свою жизнь, тоже исчезла с карты Риги. Ну а про дачу и говорить излишне. Про дачу хочется плакать…
Купались мы в Карлсбаде
Меллужи, дом № 5 по улице Екаба… Семейное гнездо, где Ирины родители первое время снимали дачу у хозяев, а потом отцу по служебной линии выделили в этом доме комнаты. Прожили они на ней с 50–х до начала 90–х. И тогда, несмотря на то, что у бывших хозяев Кадикисов не было никаких наследников, «наследник» тем не менее нашелся, и дача была успешно прихватизирована. В доме по соседству с дачей в 1902 году отдыхал известный русский писатель Леонид Андреев. Сохранились его письма невесте, где много строк посвящено этому чудесному месту прямо в дюнах, на берегу моря. Но сегодня тут нет ни кола ни двора. Все пошло у «новохозяев» наперекосяк: хотели было устроить здесь клуб виндсерфинга, взяли кредит в банке, да банк лопнул — ничего не вышло.
«Я боготворю мое взморье и ненавижу Юрмалу — сытую, крикливую и продажную. В ней не осталось почти ничего, что было бы дорого моему сердцу. Ни моей улицы Екаба, ни моего дома, ни прелестной православной церквушки в Дзинтари, ни ресторана «Перле» в Булдури, ни Дома творчества писателей в Дубултах, ни уютного ресторанчика в Меллужи, где по вечерам играли джаз, ни моих огромных старых ив за забором нашего дома, ни моих дюн, смытых двумя штормами — в 1969 году и в начале уже XXI века. Канули в Лету рыбацкие поселки, сети, развешанные на самом берегу моря на просушку, растворились, исчезли местные жители».
Воспоминания Ирины Гофт отличает удивительная душевная деликатность, тонкая восприимчивость к природе и мирозданию. При всем богатстве языка перо автора легкое, ироничное. К «Чертовым качелям» хочется возвращаться, чтобы вновь и вновь погрузиться в атмосферу прежней — да–да, именно советской! — Латвии и ностальгически выдохнуть: «Как хорошо мы плохо жили…»
